Бусел А.И.

ТАЙНА РОССИИ

(Апокалипсис нашего времени)[1]

2003

СОДЕРЖАНИЕ

ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ

СОКРОВЕННАЯ СУЩНОСТЬ ЛЕНИНИЗМА

           От составителя

I. Марксистский “атеизм” – реакция на ложное христианство.

           Буржуазный атеизм и марксистский  “атеизм”

II.        Марксистский “атеизм”: истина и заблуждение.

           Применение диалектического метода к христианству

III.      Корни ложного материализма. Относительная и абсолютная истина. Лестница Света

IV.      Что стоит за экономической необходимостью? Эволюция и диалектика духа.

           Уровни общественного сознания в современном мире

V.       Ленин о решающей роли социалистического сознания в победе социализма.

           Социалистическое сознание –  “нечто, привнесенное извне

VI.      Христианский источник коммунистического сознания у марксистов.

           Утопический социализм и революционное течение христианского коммунизма

VII.     Реакционные и прогрессивные формы христианства.

            Применение диалектического метода к марксизму-ленинизму.

            Ленин о необходимости борьбы с реакционными формами религии.

            Реакционные формы христианства в России в дооктябрьский период

VIII.    Тайная суть ленинизма. “Что делать?” сто лет спустя

IX.      Ленин о роли партии коммунистов в развитии коммунистического сознания масс.

            Борьба коммунистической и буржуазной идеологий за влияние на сознание масс

X.        Ленин о необходимости союза с верующими в классовой борьбе

XI.       Почему русские социал-демократы “не разделяли учения христианства”

XII.      Зарождение буржуазной формы христианства в России.

             Реакционность “христианского социализма” либеральной буржуазии.

             Почему Ленин был против соединения научного социализма с религией богостроителей.

             Борьба Ленина за диалектический материализм и большевистскую партию

XIII.     Продолжение ленинского учения о развитии коммунистического сознания.

             Ленинское определение коммунизма

XIV.     Коммунистическая мораль как одна из форм коммунистического сознания.

             Роль коммунистического воспитания

XV.      НЭП как временное отступление в период послевоенного кризиса.

     Опасность возрождения капитализма. Поиск иного пути к социализму

XVI.     Социалисты-утописты приходят на помощь: не государственный капитализм, а кооперация.

             Еще раз об утопистах. Ленинский план культурной революции. Своеобразие русской революции

XVII.    Сталин: марксизм и ленинизм.

 Махатмы о необходимости развития коммунистического сознания масс

 “ВЫСОКИЙ  ПУТЬ”.

Хронология событий в СССР с 1921 по 1943 гг. по дневникам собеседований Махатм с Рерихами и сталинскому “Краткому курсу истории ВКП(б)”

ПОСЛЕСЛОВИЕ

I.        Евангельская Мистерия

II.         Великий Громовержец Сталин

Работу можно также скачать в формате WORD-97:

Загрузить 1 файл (1361 kb)

Загрузить 2 файл (1086 kb)

---------------------------------------------

ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ

СОКРОВЕННАЯ СУЩНОСТЬ ЛЕНИНИЗМА

“Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество… Если коммунист вздумал бы хвастаться коммунизмом на основании полученных им готовых выводов, не производя серьезнейшей, труднейшей, большой работы, не разобравшись в фактах, к которым он должен критически отнестись, такой коммунист был бы очень печален. И такое  верхоглядство  было бы решительным образом  губительно”.  В.И. Ленин

Содержание этой части работы оказалось неожиданным даже для его составителя. Ранее во 2-й части “Восхождения к Коммунизму” планировалось рассмотреть проблемы синтеза марксистско-ленинской философии и религии и дальнейшего развития научного коммунизма. Но события внесли свои коррективы.

“Высокий Путь” – так называется вышедшее в свет в 2002 г. двухтомное собрание собеседований Старшего из  Элохимов, Великого Учителя Мории и других Великих Учителей Востока с семьей Рерихов, которые, напомним читателям, были избраны для передачи миру нового Евангелия – Провозвестия Эры Огня. Этот подробнейший дневник, представляющий записи, сделанные Николаем Константиновичем (1920-1923 гг.), Юрием Николаевичем (1920-1921 гг.) и Еленой Ивановной (с 1924 г.), опубликован впервые. Елена Ивановна предупреждала, что имеются записи, которые не могут быть опубликованы до определенного срока. Очевидно, это относится  и  к настоящему изданию, которым завершается серия книг Учения Живой Этики.

Как сообщают составители двухтомника, основу его составили тетради, которые после долгой и драматичной истории попали в рукописный фонд библиотеки Амхерст-Колледжа (США), а также тетради, хранящиеся  в Нью-Йоркском Музее Н.К. Рериха. Драматична и сама история выхода в свет этого дневника,  своевременностью издания которого мы обязаны коллективу издательства “Сфера”. Выход в свет этой книги дал недостающие ключи к тайнам и проблемам марксизма-ленинизма, без разрешения которых коммунистическое движение не может развиваться дальше.

Поскольку далеко не каждый сможет разобраться в мудрости Великих Учителей, скрытой в этой книге, то читателям предлагаются избранные места из  дневника, относящиеся к истории Советской России, но с крайне необходимым вводным разделом и столь же необходимыми дополнениями и послесловием. Иначе у непосвященных читателей может возникнуть недоумение или  превратное понимание слов Учителя Мории о “притворном, невежественном  коммунизме”, “безбожниках-коммунистах” и “сатанистах-большевиках”, что может вызвать очередной вал поношений коммунистов.  На первый взгляд может показаться, как это уже случилось с некоторыми рериховцами, что Махатмы проповедуют коммунизм с Лениным, но без коммунистов. Конечно, это не так.

В данном случае речь идет о явлении ложного младенческого материализма, который временно возобладал среди большевиков после смерти  Ленина. Эти “младенцы” и поныне водятся среди коммунистов. Они с полной уверенностью заявляют, что общественное сознание определяется уровнем материального благосостояния, что сначала нужно построить материально-техническую базу коммунизма, потом сложится надстройка, что с ростом научно-технического прогресса и повышением благосостояния общества будет повышаться, безо всякого воспитания, и сознательность людей. Но в таком случае американцы, с их уровнем материального благосостояния и научно-технического прогресса, должны быть самыми высокосознательными, высокодуховными людьми на земле. Неужели вульгарные материалисты до сих пор не видят, что “неуклонный рост благосостояния общества” взращивает лишь потребителей необъятных размеров? Неужели они не видят сегодня сытых тупых скотов, живущих в роскоши и комфорте? Неужели даже сейчас непонятно, что без воспитания нового человека, без соблюдения норм коммунистической морали материально-техническая база социализма и коммунизма становится добычей бессовестных хапуг, приватизаторов, и нужны суровые меры и жесткая карающая рука, чтобы охранять общественную собственность от расхитительства? Что победа коммунизма над капитализмом возможна лишь при победе коммунистической идеологии в сознании масс?

Казалось бы, всем коммунистам должно быть известно то, что написано на каждой странице толстого сборника “КПСС о формировании нового человека”: “Партия рассматривает коммунистическое воспитание трудящихся как важный фронт борьбы за коммунизм. Формирование нового человека - программная цель КПСС. Это не только результат, но важнейшее условие строительства нового общества… Партия уделяет большое внимание обеспечению тесного единства идейно-политического, трудового и нравственного воспитания трудящихся, единства слова и дела. Важное значение имеет утверждение честного, добросовестного труда, норм и принципов социалистического образа жизни в борьбе с потребительством, мещанством, мелкобуржуазной психологией… Формирование нового человека – важнейшая составная часть всего дела коммунистического созидания. Воспитание нового человека как творческой, духовно богатой, гармонически развитой личности – это наша программная цель… БЕЗ ВЫСОКОГО УРОВНЯ культуры, образования, ОБЩЕСТВЕННОЙ СОЗНАТЕЛЬНОСТИ, идейной зрелости людей, учит партия, КОММУНИЗМ НЕВОЗМОЖЕН… А это значит, что формирование нового человека является не только результатом, но и важнейшим условием строительства нового общества”. [2]

Однако то, что со всей очевидностью ясно любому человеку, то недоступно пониманию “ученых” марксистов. Их знание марксизма сводится к тому, что всякий раз, услышав о первоочередной задаче развития коммунистического сознания, они тут же заявляют, как некогда меньшевики Ленину, что это идеализм. По-видимому, их сознание действительно все еще определяется уровнем материального благосостояния. Но очень обидно, когда марксистскую формулу  “бытие определяет сознание” повторяют без разбора, как мертвую догму, настоящие коммунисты, чья самоотверженная аскетическая жизнь сама опровергает ее. Эти товарищи не задумывались над тем, что они – ум, честь и совесть эпохи, то есть ее высокий дух, принадлежат к политической партии, возглавляющей борьбу за светлое будущее, являются авангардом советских людей, их руководящей и направляющей силой, - и прилагают к себе формулу: “бытие определяет сознание”, - не замечая, что допускают телегу впереди коня, вагоны впереди паровоза, хвост впереди головы, одним словом, все тот же “хвостизм”, как говорил Ленин.

 Можно было бы ответить им кратко, посоветовав самим перечитать соответствующие работы Ленина. Но, зная их пренебрежительное отношение к словам “идеалистов” и учитывая, что эта старая проблема марксизма  сегодня встает снова и грозит завести коммунистов в тупик, а также то, что эта проблема является ключом к дневнику Рерихов, - нам придется опять погрузиться в философские вопросы марксизма-ленинизма и привести здесь, насколько возможно, учение Ленина о развитии коммунистического сознания, заново выяснив суть ленинской идеи, - идеи, которая таит в себе много неожиданного, в первую очередь для товарищей коммунистов. Но начать расследование нам опять придется с истории христианства, где скрыты корни проблем марксизма-ленинизма. Без этого невозможно понять, что есть истинное безбожие и о каком безбожии, сатанизме большевиков после смерти Ленина говорили Махатмы в своих собеседованиях с Рерихами. А поскольку после смерти Ленина партию большевиков возглавил Сталин, нам придется исследовать также его работы и раскрыть феномен этого великого Вождя. При этом будем стараться не подменять слова классиков марксизма-ленинизма вольными пересказами и толкованиями, помня заповедь Махатмы Мориа: “Не надо ценить слово разъясняющее, бери первоутверждение учителя”.

I, МАРКСИСТСКИЙ “АТЕИЗМ” – РЕАКЦИЯ НА ЛОЖНОЕ ХРИСТИАНСТВО.

БУРЖУАЗНЫЙ АТЕИЗМ И МАРКСИСТСКИЙ “АТЕИЗМ”

В первой части “Последнего Зова” подробнейшим образом показано, что сущность христианства заключается в постепенной эволюции, или совершенствовании человечества от ветхого мира к Новому Миру: “отложите прежний образ жизни ветхого человека”, “совлеките с себя ветхого человека с делами его, обновитесь духом ума вашего и возрастайте в нового человека, мужа совершенного”. (Всем злостным отрицателям и верхоглядам, для их же блага, еще раз следует особенно тщательно изучить первую часть этой работы, причем имея в руках Библию, где скрыт корень всей мировой лжи.)

Но беда в том, что очень скоро лжеучителя превратили евангельское учение эволюции в учение противодействия эволюции, утверждая, что ветхий Моисеев закон дан на вечные времена, что Христос лишь обновил Ветхий завет, что все существующие частнособственнические и эксплуататорские порядки установлены Богом и должны оставаться неизменными, что справедливость на земле невозможна, справедливое Царство Божие надо искать не на земле, а дожидаться в смирении и терпении после смерти на небе, в потустороннем мире, где праведники получат компенсацию за перенесенные страдания в земной жизни.

В результате христианство стало преградой на пути эволюции христианского мира. Поиски выхода из тупика в средние века на Западе вылились в движение Реформации. Одно его течение, народно-реформационное, выступало за возврат к первоначальному христианству. Другое течение, которое возглавляла нарождающаяся буржуазия, требовало реформы церкви в своих корыстных интересах. Оба течения выступали совместно до тех пор, пока буржуазия не добивалась своих целей. После этого она переходила на сторону реакции и участвовала в подавлении народно-реформационного движения. В итоге Реформация закончилась победой буржуазии и появлением буржуазных форм христианства - протестантизма и реформированного католицизма, - которые подвели религиозный фундамент под буржуазную собственность и буржуазную мораль.[3]

Реформация была для буржуазии первым этапом борьбы за господство, на котором она, как и народ,  выступала под христианскими знаменами. Однако размах народного движения с возгласами “поповской крови и имущества богачей!”, требования равенства и общности имущества в духе первоначального христианства заставили ее действовать по-иному. Второй этап борьбы буржуазии за власть проходил уже под знаменем атеизма. Старательно умалчивая о первоначальном христианстве, деятели Просвещения, которые в большинстве своем были членами масонских лож, направили главный удар против феодального строя и его религии - христианства, объявляя его обманом, средством угнетения народа, удержания его в рабской покорности.  Чтобы увлечь народ на баррикады, просветители обращались к нему с речами о необходимости переустройства общественных отношений на началах “разума”, “свободы”, “равенства” и “вечной справедливости”, но обосновывая их не на Евангелии, а на “естественных правах человека”, главным из которых было провозглашено право частной собственности. Целью буржуазии была дехристианизация народа, чтобы не разделять с ним свою собственность.

Но атеизм для имущих классов оказался палкой о двух концах, и, чтобы снова обуздать народ, им в конце концов снова пришлось обратиться к духовенству за помощью. Как говорил Наполеон, ведь религия связывает идею равенства с небом, что мешает бедняку убивать богатого. Ленин писал: “Все и всякие угнетающие классы нуждаются для охраны своего господства в двух социальных функциях: в функции палача и в функции попа. Палач должен подавлять протест и возмущение угнетенных. Поп должен утешать угнетенных, рисовать им перспективы (это особенно удобно делать без ручательства за «осуществимость» таких перспектив…) смягчения  бедствий и жертв при сохранении классового господства, а тем самым примирять с их господством, отваживать их от революционных действий, подрывать их революционное настроение, разрушать их революционную решимость” (Ленин В.И. ПСС, т. 26, с. 237).

Буржуазные революции не принесли народу ни свободы, ни равенства, а их результатом явился бурный процесс социальной дифференции в ходе развития капитализма и все та же эксплуатация человека человеком. Новое буржуазное общество оказалось ничуть не лучше предыдущего. Началась критика капитализма  и справа, и слева. Передовые мыслители искали пути изменения мира.

Для Маркса и Энгельса обоснованием идеи преобразования мира, революционного вывода о том, что борьба с социальным злом является разумной и неизбежной, стало положение диалектической философии Гегеля о постоянно совершающемся в мире процессе развития, отрицании старого новым, более совершенным. Гегелевская философия рассматривала историю мира как преходящие ступени бесконечного развития, восхождения человечества от низшей ступени к высшим, а истину - как противоречивый, развивающийся через борьбу идей процесс познания, развития науки, поднимающейся с низших ступеней развития на все более высокие. Противоречия - суть и источник развития мира, причина движения и жизни.

Но Гегель отождествлял Абсолют, лежащий в основе всех явлений природы и общества, с иудейским богом Яхве. И этот иудейский, исключительно национальный бог Яхве, по расследованию тогдашних критиков религии и по заключению Маркса и Энгельса, являлся также богом монотеистической религии (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, изд. 2, т.1, 579-580). Вот это заключение Маркса и Энгельса:

 “Всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в повседневной жизни, - отражением, в котором земные силы принимают форму неземных. В начале истории объектами этого отражения являются прежде всего силы природы, которые при дальнейшей эволюции проходят у различных народов через самые пестрые и разнообразные олицетворения. Этот первоначальный процесс прослежен при помощи сравнительной мифологии – по крайней мере, у индоевропейских народов – до его первого проявления в индийских ведах, а в дальнейшем своем развитии он детально исследован у индусов, персов, греков, римлян, германцев и, насколько хватает материала, также у кельтов, литовцев и славян. Но вскоре, наряду с силами природы, вступают в действие также и общественные силы… Фантастические образы, в которых первоначально отражались только таинственные силы природы, приобретают теперь также и общественные атрибуты и становятся представителями исторических сил. На дальнейшей ступени развития вся совокупность природных и общественных атрибутов множества богов переносится на одного всемогущего бога, который, в свою очередь, является отражением абстрактного человека. Так возник монотеизм, который исторически был последним продуктом греческой вульгарной философии более поздней эпохи и нашел свое уже готовое воплощение в иудейском, исключительно национальном боге Яхве”. (т.20, с.328-329).

Оставим слова о первоначальной религии арийцев пока без комментариев. Иудейский национальный бог Яхве, по заключению Маркса и Энгельса, является и богом монотеистического идеализма, в том числе и гегелевского:

“Греческая вульгарная философия вела к учению о едином боге… Также иудейство дошло… до превращения прежнего ислючительно национального бога Яхве в единственного бога, творца неба и земли… Так монотеистическая вульгарная философия встретилась с вульгарной религией, которая преподнесла ей единого бога в совершенно готовом виде” (т. 19, с. 308-309).

Эти определения бога монотеистической религии и монотеистической философии как “иудейского, ислючительно национального бога Яхве” не встретило тогда возражений у современников, кроме Е.П. Блаватской, утверждавшей, что Яхве не Всевышний, Яхве – бог Луны. Но ее слова не были услышаны. Коммунистам суждено было пойти к истинному христианству иным, “атеистическим” путем.

Философской основой марксистского “атеизма” стал материализм Фейербаха. Фейербах пришел к выводу, что образ Бога – это отчужденная духовная сущность самого человека, представляемая как самостоятельное божество. Объявив господствующее христианство вредным и реакционным, парализующим стремление к преобразованию мира, Фейербах провозгласил вместо религии любви к Богу религию любви человека к человеку: человек человеку Бог. Человечество будет освобождено посредством любви.

По признанию Энгельса, Фейербах “серьезно исследует только одну религию – христианство, эту основанную на монотеизме мировую религию Запада, и показывает, что христианский бог есть лишь фантастическое отражение человека” (т. 21, с. 292-293). Таким образом, Фейербах отождествил Дух Божий с духом человека. Это было бы недалеко от истины (ср. евангельское “Бог есть Дух”), если бы Фейербах имел в виду не иудейского бога Яхве, а Лестницу Иакова - Иерархию Света, или Лестницу эволюции духа, где на каждой ступени каковы сами люди, таков и них и световой бог.

Работы Фейербаха оказали большое влияние на формирование марксизма и развитие материализма, “застрявшего в темной абстракной гегельянщине”. По словам Маркса, Фейербах основал истинный материализм и реальную науку (т. 42, с. 154). Энгельс писал: “Заклятие было снято… воодушевление было всеобщим… Все мы стали фейербахианцами… Истинные социалисты Германии ударились в любвеобильную болтовню”.

Но действительность было далека от религии любви. Атеизм буржуазного общества принес с собой “евангелие маммоны”, по выражению английского философа Т. Карлейля. “Мы отбросили, - писал Карлейль, - религиозность средних веков, не получив ничего взамен… Но так как место старой религии не могло оставаться незанятым, то мы получили вместо нее новое евангелие, соответствующее пустоте и бессодержательности века, - евангелие маммоны”.[4] Энгельс тоже называл новое атеистическое мировоззрение буржуазии “теологическим мировоззрением, которому придали светский характер”:

“Религиозное знамя развевалось в последний раз в Англии в 17 веке, а менее 50 лет спустя новое мировоззрение выступило во Франции уже без всяких прикрас, и это юридическое мировоззрение должно было стать классическим мировоззрением буржуазии. Это было теологическое мировоззрение, которому придали светский характер. Место догмы, божественного права заняло государство. Экономические и общественные отношения, которые ранее, будучи санкционированы церковью, считались созданием церкви и догмы, представлялись теперь основанными на праве и созданными государством”.  (Т. 21, с. 495-496)

Отстаивая материалистическое мировоззрение, фейербахинец Энгельс вступил в полемику с Карлейлем. В его отповеди Карлейлю резко подчеркнуто различие между буржуазным атеизмом и марксистским “атеизмом”, а также во всей полноте отражена реакционность господствовавшего тогда христианства, о котором мы имеем возможность получить представление из уст его современника. Итак, снова предоставим слово Энгельсу:

“…В настоящий же момент Карлейль считает, что все бесполезно и бесплодно, пока человечество упорствует в атеизме, пока оно снова не обрело своей «души». Не в том смысле, что следовало бы восстановить старый католицизм во всей его активности и жизненной силе или хотя бы только сохранить нынешнюю религию… Мы уже видели, что Карлейль называет атеизмом не столько неверие в личного бога, сколько неверие во внутреннюю сущность вселенной, в ее бесконечность, неверие в разум, разочарование в духе и истине… Весь его образ мыслей по существу пантеистический…

Карлейль жалуется на суетность и пустоту века, на внутреннюю гнилостность всех социальных установлений… Карлейль, далее, обвиняет век в лицемерии и лжи… Мы тоже нападаем на лицемерие современного христианского миропорядка; борьба с ним, наше освобождение от  этого лицемерия и освобождение мира от него, в конце концов, является нашим единственным насущным делом; но так как мы пришли к познанию этого лицемерия благодаря развитию философии и так как мы ведем борьбу на научной основе, то сущность этого лицемерия не является для нас загадочной и непонятной, какой она, несомненно, еще представляется Карлейлю. Это лицемерие мы также относим за счет религии, первое слово которой есть ложь, - разве религия не начинает с того, что, показав нам нечто человеческое, выдает его за нечто сверхчеловеческое, божественное? Но так как мы знаем, что вся эта ложь и безнравственность проистекает из религии, что религиозное лицемерие, теология, является прототипом всякой другой лжи и лицемерия, то мы вправе распространить название теологии на всю неправду и лицемерие нашего времени, как это впервые сделали Фейербах и Бауэр. Пусть Карлейль прочтет их сочинения, если он желает знать, откуда проистекает безнравственность, отравляющая все наши отношения.

Надо, дескать, создать новую религию, пантеистический культ героев, культ труда, необходимо, во всяком случае, ждать возникновения такой религии в будущем. Но это совершенно невозможно; все возможности религии исчерпаны; после христианства, после абсолютной, т.е. абстрактной религии, после «религии как таковой», не может появиться никакой другой формы религии. Карлейль сам признает, что католическое, протестантстское или всякое другое христианство неудержимо идет навстречу гибели; если бы он знал природу христианства, он увидел бы, что после христианства уже невозможно никакая другая религия. Невозможен также и пантеизм! Сам пантеизм является выводом из христианства, еще неотделимым от своей предпосылки…

Как было сказано, и мы признаем большое значение борьбе против несостоятельности, внутренней пустоты, духовной смерти, неискренности века; со всем этим мы ведем борьбу не на жизнь, а на смерть, так же, как Карлейль, но мы имеем гораздо больше шансов на успех, потому что знаем, чего хотим. Мы хотим покончить с таким атеизмом, каким его изображает Карлейль, мы хотим вернуть человеку его содержание, которого он лишился благодаря религии, - не какое-то божественное, но человеческое содержание, и это возвращение прямо сводится к пробуждению сознания.. Мы хотим устранить все, что объявляет себя сверхъестественным и сверхчеловеческим, и тем самым устранить лживость, ибо претензия человеческого и естественного быть сверхчеловеческим есть корень всей неправды и лжи. Поэтому-то мы раз и навсегда объявили войну также религии и религиозным представлениям и мало беспокоимся о том, назовут ли нас атеистами или как-нибудь иначе. Между тем, если бы карлейлевское пантеистическое определение атеизма было правильным, настоящими атеистами оказались бы не мы, а наши христианские противники. Нам в голову не приходит нападать на «вечные внутренние факты вселенной»; напротив, только мы и обосновали их настоящим образом, доказав их вечность и защитив их от произвола ПРОТИВОРЕЧИВОГО  В СЕБЕ САМОМ  БОГА. Нам  в голову не приходит объявлять «мир, человека и его жизнь ложью»… Нам в голову не приходит подвергать сомнению или презирать «откровение истории»; история – это для нас все, и она ценится нами выше, чем каким-либо другим, более ранним философским учением, выше даже, чем Гегелем, которому она, в конце концов, должна была служить лишь для проверки его логической конструкции.

В презрении к истории, в невнимании к развитию человечества повинна целиком другая сторона; в этом повинны опять-таки христиане, которые, построив особую «историю царства божия», отказывают действительной истории во всякой внутренней значимости и признают эту значимость за только за своей потусторонней, абстрактной и к тому же вымышленной историей; утверждая, что человеческий род завершает завершения в их Христе, они приписывают истории мнимую конечную цель, якобы достигнутую Христом; они обрывают историю посреди ее течения и уже поэтому, последовательности  ради, должны выдавать дальнейшие восемнадцать веков за дикую бессмыслицу и полную бессодержательность. Мы требуем, чтобы истории было возвращено ее содержание, но в истории мы видим откровение не «бога», а человека, и только человека. Нам нет надобности призывать сначала абстракцию какого-то «бога» и приписывать ей все прекрасное, великое, возвышенное и истинно человеческое для того, чтобы увидеть величие человеческого существа, понять развитие рода в истории, его неудержимый прогресс, его всегда обеспеченную победу над неразумием отдельного индивида, преодоления человеческим родом всего, что кажется сверхчеловеческим, его суровую, но успешную борьбу с природой вплоть до достижения, в конце концов, свободного, человеческого самосознания, до ясного понимания единства человека и природы и вплоть до свободного, самостоятельного творчества нового мира, покоящихся на чисто человеческих, нравственных жизненных отношениях…

Только человеческое происхождение содержания всех религий дает им еще кое-где хоть какое-то право на уважение; лишь сознание, что даже самое дикое суеверие все же в основе своей отражает вечные свойства человеческой сущности, хотя бы и в такой изуродованной и искаженной форме - только это сознание спасает историю религии, особенно в период средневековья, от полного ее отрицания и вечного забвения, иначе, конечно, такая судьба постигла бы эту «богопреисполненную» историю. И чем больше в ней «богопреисполненности», тем больше в ней бесчеловечности, скотоподобия; «богопреисполненные» средние века, во всяком случае, привели к полному озверению человека, к крепостничеству, к праву первой ночи и т. д. Безбожие нашего времени, на которое сетует Карлейль, есть именно его богопреисполненность. Отсюда становится ясным, почему выше я назвал человека  решением загадки сфинкса. До сих пор вопрос всегда гласил: что есть Бог? – и немецкая философия разрешила его так: Бог – это человек. Человек должен познать самого себя, сделать себя самого мерилом всех жизненных отношений, дать им оценку сообразно своей сущности, устроить мир истинно по-человечески, согласно требованиям своей природы,  - и тогда загадка нашего времени будет им разрешена. Истину следует искать не в призрачных потусторонних областях, не вне времени и пространства,  не в каком-то «боге», якобы пребывающем внутри мира или противопоставленном ему, а гораздо ближе, в собственной груди человека. Собственная сущность человека много величественнее и возвышеннее, чем воображаемая сущность всех возможных «богов», которые ведь представляют собой лишь более или менее неясное и искаженное отображение самого человека”.

“Пока государство и церковь – единственные формы, в которых осуществляются всеобщие свойства человеческой сущности, до тех пор о социальной истории не может быть и речи… Из развалин феодализма возникло христианское государство, завершение христианского миропорядка в политическом отношении; возведением интереса во всеобщий принцип завершается этот христианский миропорядок в другом отношении… Далее, пока продолжает существовать основная форма отчуждения, частная собственность, до тех пор интерес необходимо должен быть частным интересом и его господство должно проявляться как господство собственности. Уничтожение феодального рабства сделало «чистоган единственной связью между людьми». Собственность – природное, бездушное начало, противостоящее человеческому, духовному началу – возводится благодаря этому на трон, и, в конечном счете, деньги – отчужденная, пустая абстракция собственности, - делаются властелином мира. Человек перестал быть рабом человека и стал рабом вещи; изврашение человеческих отношений завершено; рабство современного торгашеского мира – усовершенствованная, законченная, универсальная продажность – носит более бесчеловечный и всеобъемлющий характер, чем крепостное право феодального времени; проституция носит более безнравственный и более грубый характер, чем право первой ночи. – Выше этого христианский миропорядок подняться не может: он должен рухнуть от внутренних причин и уступить место человеческому, разумному строю” (т. 1, с. 585-595; 603-606).

А вот отрывок из совместной работы Маркса и Энгельса этого же периода, говорящий о том, что марксистский материализм и “атеизм” несет в себе идею коммунизма – идею общинности:

“Не требуется большой остроты ума, чтобы усмотреть необходимую связь между учением материализма и прирожденной склонностью людей к добру и равенстве их умственных способностей, о всемогуществе опыта, привычки, воспитания, о влиянии внешних обстоятельств на человека, о высоком значении промышленности, о правомерности наслаждения и т. д. – и коммунизмом и социализмом. Если человек черпает все свои знания, ощущения и пр. из чувственного мира и опыта, получаемого из этого мира, то надо, стало быть, так устроить окружающий мир, чтобы человек в нем познавал себя как человека. Если правильно понятый интерес составляет принцип всей морали, то надо, стало быть, стремиться к тому, чтобы частный интерес отдельного человека совпадал с общечеловеческими интересами… Если характер человека создается обстоятельствами, то надо, стало быть, сделать обстоятельства человечными. Если человек по природе своей общественное существо, то он, стало быть, только в обществе может развить свою истинную природу, и о силе его природы надо судить не по силе отдельных индивидуумов, а по силе всего общества…” (т. 2, с. 145-146).

Приведем также следующие слова Маркса:

“Коммунизм как положительное упразднение частной собственности – этого самоотчуждения человека – и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека: а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному… он есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение вопроса между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он - решение загадки истории… ” (т. 42, с. 116).

Итак, есть буржуазный атеизм и марксистский “атеизм”. Маркс определял свой атеизм и коммунизм так: “атеизм есть гуманизм, опосредованный с самим собой путем снятия религии”, а “коммунизм – гуманизм, опосредованный с самим собой путем снятия частной собственности” (т. 42, с. 169). По словам Маркса, ”задача истории, с тех пор, как исчезла правда потустороннего мира, утвердить правду посюстороннего мира” (т. 1, с. 414).

Но для Маркса и Энгельса важно было отнюдь не утверждение их “атеизма”, - Энгельс со всей ясностью говорит, что им безразлично, назовут ли их атеистами или как-нибудь иначе. Для них главным было утверждение диалектического развития и революционного преобразования мира. Как говорил Ленин, “Маркс и Энгельс, вырастая из Фейербаха… в своих сочинениях больше подчеркивали диалектический материализм, чем диалектический материализм” [5]. Став редактором газеты “Rheinische Zeitung”, Маркс писал: “Я выдвинул требование, чтобы религию критиковали больше в связи с критикой политических порядков, чем политические порядки – в связи с религией… Я предложил им, если уж хотят говорить о философии, поменьше щеголять вывеской «атеизма»… и лучше пропагандировать содержание философии среди народа” (т. 27, с. 369-370). Энгельс в свою очередь писал в 1847 г.: “Что касается вопроса о религии, то мы считаем его совершенно второстепенным вопросом” (т.27, с. 95).

Конечно, основоположники марксизма ошибались, полагая, что после разложения старого христианского мира уже невозможна никакая другая форма христианства и никакая другая форма религии. Здесь сыграло свою роль и то, что они ошибочно принимали будущее христианство Апокалипсиса, зашифрованное в книге “Откровение”, за первоначальное христианство, что видно из работы Энгельса “Книга Откровения” (т. 21, с. 7-13).

Многим показалось, что марксисты вместе с водой выплеснули и ребенка. Это не так. Здесь тайна: они сами явились теми евангельскими младенцами. Промысл Божий  совершается неисповедимыми, тайными путями.

II.МАРКСИСТСКИЙ “АТЕИЗМ”: ИСТИНА И ЗАБЛУЖДЕНИЕ.

ПРИМЕНЕНИЕ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МЕТОДА К ХРИСТИАНСТВУ

“Нам уже не могут больше внушать почтение такие… противоположности, как противоположности истины и заблуждения, добра и зла, тождества и различия, необходимости и случайности. Мы знаем, что эти противоположности имеют лишь относительное значение: то, что ныне признается истиной, имеет свою ошибочную сторону, которая теперь скрыта, но со временем выступит наружу; и совершенно так же то, что признано теперь заблуждением, имеет свою истинную сторону, в силу которой оно прежде могло считаться истиной…” Маркс К., Энгельс Ф. Т. 21, с. 269-317.

Итак, Маркс и Энгельс определили Бога монотеистической религии и философии как “иудейского, исключительно национального бога Яхве”. Далее, они перенесли понятие иудейского монотеизма на  христианство в целом (хотя это относится только к иудеохристианству) и даже на религию в целом, назвав христианство “религией  как таковой” и определив его как “религию капитала”, “религию частной собственности” [6], что, конечно, является сплошной ошибкой. Совершенно ясно, что это определение религии как иудеохристианства и определение Бога как иудейского национального бога Яхве никак не относится ни к первоначальной религии арийцев с ее Вседержителем Варуной, или Ахура-Маздой (Духом Святейшим) зороастризма, ни к Богу истинному (Духу Святому) самого христианства, ни к индуизму с его тримурти Брахма-Вишну-Шива, ни к буддизму, ни к Живой Этике, и т. д. Это определение распространяется лишь на низшие формы современной религии - иудаизм и его иудеохристианские разветвления, которые действительно признают Яхве “единым и единственным богом”. Так что Маркс лишь относительно был прав, говоря, что “бог евреев стал мировым богом” [7]. Его заключение основано на том, что в Ветхом завете Яхве называет себя единым и единственным Богом на земле и на небе,  и это  л ж и в о е  утверждение: “Нет Бога, кроме Яхве”, - принятое иудаизмом, стало вероисповеданием господствующего иудеохристианства[8]. Но этот дух заблуждения распространился вопреки учению Христа, называвшего бога иудеев диаволом, лжецом и отцом лжи (Иоан. 8:44) и призвавшего человечество к познанию Бога истинного Духа Святого, которого иудеи не знают [9]. А Апостолы Христовы заповедали познать не только Бога истинного, но и истинного Христа. Однако Маркс и Энгельс тоже обошли вниманием эти слова Христа и Апостолов. Их критика Библии, как и у Штрауса, Бауэра, Фейербаха и других, на которых они ссылаются, основана на поверхностном чтении, на внешней букве Писания. И хотя в апостольских посланиях многократно говорится о тайне: тайне беззакония, тайне Божией, тайне Бога, Отца и Христа, тайне Христовой, - однако эта главная загадка Библии обойдена молчанием критиками Библии того времени. Увы, каждый видит в Библии лишь то, что ему хочется видеть, закрывая глаза на все, что ему не подходит.

Далее, в идеалистической диалектике Гегеля бог иудеев вырос до Абсолюта, что является уже ошибкой Гегеля. Маркс и Энгельс, перерабатывая диалектику Гегеля, следом за Фейербахом совершенно справедливо исключили такого бога и такой Абсолют в лице Яхве из своей философии. Они заменили Абсолют понятием вечно самодвижущейся, саморазвивающейся материи, а таинственный источник этого развития и движения  заключается в единстве и борьбе противоположностей.

Ленин, сетовавший, что Гегеля не успел проработать как следует, фактически вновь ввел понятие Абсолюта как “Единое”, но уже раздваивающиееся на взаимоисключающие противоположности, борьба которых есть источник развития, эволюции.  “Развитие есть борьба противоположностей… Главное внимание устремляется именно на познание источника «само»-движения”. Суть диалектики, по учению Ленина, – в раздвоении ЕДИНОГО, И ДУХА И ОБЩЕСТВА в том числе, и познании противоречивых сторон его.

Ленин дал также определение философского идеализма: “С точки зрения диалектического материализма, философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное, чрезмерное, безмерное развитие (раздувание, распухание) о д н о й  из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествленный”. (См. работу “К вопросу о диалектике”). Так что под идеализмом, и гегелевским в том числе, надо понимать монотеизм Яхве в философии.

О том же диалектическом раздвоении Единого, Абсолюта в мире проявленном на противоположности и притиводействии между ними, на чем основана вся эволюция, говорит и учение Махатм. Мир проявленный основан на биполярности всего сущего. Единое Божественное Начало, или Абсолют, есть Духоматерия, вмещает все вселенские проявления и потенциал всего сущего, вмещает все противоположности и несет в себе вечный процесс раскрытия и совершенствования. На этом процессе, или движении основаны все проявления и вся эволюция. Движение, или эволюция, создает относительность всех понятий, из которых проистекают противоположения. Лишь при сопоставлении пар противоположностей высекаются искры познания и возможно совершенствование или эволюция. Так познание действительности достигается лишь путем вечной смены и сопоставления пар противоположений. [10]

Для нас очень важно ленинское положение о раздвоении духа и общества и познании противоречивых сторон его, а также то, что Энгельс называл единого библейского бога “противоречивым в самом себе”. Последовательным диалектикам, будь они идеалистами или материалистами (для материалистов религия все равно существует как одна из форм общественного сознания) следовало бы к этим противоречиям и к этому единому “противоречивому в самом себе Богу” применить диалектический метод, и тогда все встало бы на свои места. Однако Гегель не смог этого сделать, возможно, из-за своего богословского образования (он окончил теологическое отделение Тюбингенского университета, а как теология превозносит иудейского бога, известно). Хотя Гегель и видел противоречия в Библии:

“Удивительный, бесконечно жесткий, жестчайший контраст: Бог есть, с одной стороны, Бог неба и земли, абсолютная мудрость, абсолютное могущество, но в то же время цель этого бога столь ограничена, что содержание этой цели только одна семья, только один этот народ. Хотя все народы должны его признать, должны славить его имя, но реально осуществленным, действительным делом его является только этот народ в его положении, его наличном бытии, в его бытии внутреннем, внешнем, политическом, нравственном. Итак, бог есть лишь бог Авраама, Исаака, Иакова... бог есть бог лишь этого народа, а не всех людей, и этот народ есть народ божий (...) Знание бога, признание его... часто выступает в такой форме, которая, с нашей точки зрения, ложна, а именно, когда о боге говорится, что он могущественнее и сильнее других богов, как будто наряду с ним есть и еще боги”.

Но, несмотря на эти вопиющие противоречия, Гегель видел в Библии только одного и только доброго бога-отца. Не видя зла и лжи в Библии, он определил “единого бога Израилева” как  Абсолют  и как абсолютное Добро: “Бог есть только абсолютное добро”. Тем самым Гегель поставил себя в трудное положение с решением вопроса о происхождении зла. В поисках ответа он сравнивал иудейскую религию с зороастрийской религией, которую называл “религией света и добра”, и писал:

“Перед нами два принципа, составляющие восточный дуализм: царство добра и царство зла - эта великая противоположность достигает здесь своей всеобщей абстракции. В многообразии предшествующих богов содержалось, правда, многообразие, различие; однако совсем другое дело, когда эта раздвоенность становится всеобщим принципом, когда различия противостоят друг другу в подобном дуализме. Перед нами в самом деле добро, истинное, могущественное, но в борьбе со злом, и зло противостоит ему в качестве абсолютного принципа и продолжает противостоять (...) Свет находится в состоянии борьбы с тьмою, со злом, которое он должен победить... Дуализм света и тьмы приближается здесь к единению...  Ормузду (Святейшему Духу - А. Б.) постоянно противостоит Ариман (Злой, Лукавый, Лживый Дух, Князь тьмы - А. Б.); правда,  существует представление, что в конечном итоге Ариман будет побежден, но это относится к будущему, но не к настоящему”. [11]

Эта отнесенность царства добра в будущее противоречила гегелевскому определению Бога (Духа, Абсолюта) как исключительно Добра:

“Бог, сущность, дух, истинное должен присутствовать в настоящем, а не перемещаться в представление о будущем или о прошлом. Добро - и это основное требование - должно быть действительно положено в себе в качестве реальной мощи и постигаться  как в качестве всеобщей, так и в качестве реальной субъективности”.

Гегель искал дуализм иудейской религии не в противоположности Бога истинного Духа Святого и сатаны - Лживого, Лукавого Духа, но в противоположности “абсолютно доброго иудейского бога” и “иного духа” падшего человечества:

“Дуализм... эта противоположность есть и в иудейской религии, но она не в боге, а в другом духе; Бог есть Дух и его творение, мир тоже дух; именно здесь есть раздвоение… Эта противоположность является трудным пунктом, ибо она составляет противоречие; добро само по себе не является противоречащим, противоречие впервые входит через зло, только зло его порождает. Тут и возникает вопрос: как зло пришло в мир?... Где Бог есть мощь и единый субъект, где все положено только им, тут зло есть нечто противоречащее, ибо Бог есть только абсолютное добро. В Библии сохранилось древнее представление об этом - грехопадение. Это известное представление о том, как зло вошло в мир... Эта простая история прежде всего может быть понята так: Бог дал человеку заповедь, а человек, побуждаемый бесконечным высокомерием, пожелав стать равным Богу, эту заповедь нарушил”. (Гегель Г.В.Ф. Философия религии в 2 т. Т. 2. М., 1977, с. 11, 22, 104, 105, 107)

Гегелю не хватило критического отношения к Библии. У марксистов же, напротив, оно оказалось чрезмерным - они склонны были видеть в библейском Боге лишь зло, хотя тоже отмечали противоречия в Библии. Великим диалектикам не хватило последовательности.

Что же говорит учение о диалектике?

Диалектика по-гречески означает “вести спор”. В древности под диалектикой понимали способ обнаружения истины путем раскрытия противоречий и преодоления этих противоречий.

Диалектика утверждает, что процесс развития от низшего к высшему протекает через раскрытие противоречий, свойственных предметам и явлениям, через борьбу противоположных тенденций, действующих на основе этих противоречий. По словам Ленина, “в собственном смысле диалектика есть изучение противоречия в самой сущности предметов”, а “развитие есть борьба противоположностей”. И если к противоречиям Библии применить диалектический метод, тогда библейский “единый” “противоречивый в самом себе Бог” разделится на борющиеся противоположности: Бог истинный и диавол, Дух Святой и Дух Лукавый, свет и тьма. 

Антагонизм Духа Святого и Духа Лукавого известен с древних времен у языческих народов как противоположность света и тьмы, богов Солнца и богов Луны. В  настоящее время  Дух Святой, т. е. Светлый, Чистый, Благой,  и  его антипод – Лукавый, Злой Дух, Князь тьмы, сатана - известен не только по Библии,  но и по учению Зороастра, и по учению Корана, и по Учению Живой Этики.  В Евангелии Дух Святой есть Отец Христа и всех сынов света, Отец Нового Мира. Лукавый же Дух по Евангелию – это дух ветхого (старого) мира, Князь ветхого мира, отец сынов тьмы, отец ветхого мира. Сей Лукавый Дух и есть иудейский бог Луны Яхве, которого Христос называет диаволом (сатаной). Задача познания этих противоречивых сторон духа, и по сей день разделяющего человечество на противоположности, сама собой вытекает из ленинского учения о диалектике. И эта задача есть все та же евангельская задача познания Духа Святого, поставленная Христом и Апостолами.

Далее, если рассматривать евангельские  заповеди с точки зрения диалектики, то они перестанут казаться одной сплошной кашей из противоречий, застывшей мертвой догмой, но станут учением постепенного развития от низшего, ветхого мира к высшему, Новому Миру. Ибо что иное, как не эволюцию, означают евангельские слова: “совлеките с себя ветхого человека с делами его и возрастайте в нового человека, мужа совершенного”. И, как говорил сам Ленин, “да кто же не знает, что если рассматривать какое угодно общественное явление в процессе его развития, то в нем всегда окажутся остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего?” (Ленин В.И. ПСС, т. 1, с. 181). Это тем более относится к Евангелию как учению эволюции, данному на период в две тысячи лет. Каждой ступени эволюции в Библии соответствуют свои заповеди, и каждой новой ступени совершенствования соответствует своя форма христианства. Даже Маркс и Энгельс различали христианство рабовладельческого общества и христианство средневеково-монашеское (с его неучастием в делах мира, отрицанием земной жизни и перенесением упований в область загробного бытия), далее, прагматичное христианство буржуазного общества (которое наиболее ярко выражено в протестантизме), христианство утопического коммунизма и, наконец, воинствующее христианство Апокалипсиса. Но мало кто сейчас задумывается над этим. Обычно эти формы смешиваются в одном понятии “христианство”, что является причиной многих недоразумений и бесплодных изматывающих словопрений между спорящими сторонами. Хотя всем должно быть понятно, что заповедь “рабы, служите господам своим со страхом и трепетом…” относилась к эпохе рабовладения, а слова Христа на Тайной Вечере, где Он умывал ноги ученикам, давая им пример братства и равенства: “цари господствуют над народами… а вы - не так: кто из вас больший, будь, как меньший, и начальствующий, как служащий”, - подразумевают уже высшие ступени совершенствования.

Ясно также, что каждая более высокая ступень эволюции духа отличается от предыдущей и более высокой моралью. Так, Энгельс, отвергая мораль, якобы  данную на вечные времена, писал:

“Какая мораль проповедуется нам в настоящее время? Прежде всего христианско-феодальная, унаследованная от христианско-феодальных времен; она, в свою очередь, распадается в основном на католическую и протестантскую, причем здесь опять-таки нет недостатка в дальнейших подразделениях от иезуитски-католической и ортодоксально-протестантской до либерально-просветительской морали. Рядом с ними фигурирует современная буржуазная мораль, а рядом с последней – пролетарская мораль будущего; таким образом, в одних только передовых странах Европы прошедшее, настоящее и будущее выдвинули три большие группы одновременно и параллельно существующих теорий морали. Какая же из них является истинной? Ни одна, если прилагать мерку абсолютной окончательности; но, конечно, наибольшим количеством элементов, обещающих ей долговечное существование, обладает та мораль… которая в настоящем представляет интересы будущего, следовательно, мораль пролетарская…

Указанные теории морали выражают три различные ступени одного и того же исторического развития, значит, имеют общую историческую основу, и уже потому в них не может не быть много общего. Более того. Для одинаковых или приблизительно одинаковых ступеней экономического развития теории морали должны непременно более или менее совпадать. С того момента, как развилась частная собственность на движимое имущество, для всех обществ, в которых существовала эта частная собственность, должна была стать общей моральная заповедь: не кради. Становится ли от этого приведенная заповедь вечной моральной заповедью? Отнюдь нет. В обществе, в котором устранены мотивы к краже, где, следовательно, со временем кражу будут совершать разве только душевнобольные, - какому бы осмеянию подвергся там тот проповедник морали, который вздумал бы торжественно провозгласить вечную истину: не кради!

Мы поэтому отвергаем всякую попытку навязать нам какую-то бы то ни было моральную догматику в качестве вечного, окончательного, отныне неизменного нравственного закона, под тем предлогом, что и мир морали тоже имеет свои непреходящие принципы, стоящие выше истории и национальных различий. Напротив, мы утверждаем, что всякая теория морали являлась до сих пор в конечном счете продуктом данного экономического положения общества. А так как общество до сих пор двигалось в классовых противоположностях, то мораль всегда была классовой моралью: она или оправдывала господство и интересы господствующего класса, или же, когда угнетенный класс становился достаточно сильным, выражала его возмущение против этого господства и представляла интересы будущности угнетенных. Не подлежит сомнению, что при этом в морали, как и во всех других отраслях человеческого познания, в общем и целом наблюдается прогресс. Но из рамок классовой морали мы еще не вышли. Мораль, стоящая выше классовых противоположностей и всяких воспоминаний о них, действительно человеческая мораль станет возможной лишь на такой ступени развития общества, когда противоположность классов будет не только преодолена, но и забыта в жизненной практике” (т. 20, с. 94-96).

Итак,  Маркс и Энгельс, отвергая учение иудеохристианства с его “вечным” Моисеевым законом, все же  косвенно признавали эволюцию христианской морали. Ленин тоже заявлял, что коммунисты в вечную нравственность не верят.

О той же эволюции нравственных законов говорит и учение Махатм.  Нет ничего страшнее мертвых законов. Каждой ступени совершенствования соответствуют свои законы. На ступенях эволюции законы нарастают и утончаются. Каждый закон прежде всего целесообразен. То, что было необходимо или целесообразно на низших ступенях, не может быть таковым полностью на последующих,  иначе что же станет с эволюцией? Также степень добра и зла оценивается сознанием человека по уровню его развития. Добро на низшем плане может явиться злом на высшем, и наоборот. Отсюда и относительность всех понятий в проявленном мире.[12]

Говоря об отношении Маркса и Энгельса к христианству, надо отметить, что оно противоречиво, что с течением времени оно тоже претерпело свою эволюцию, в чем читатели убедятся далее. И преодоление этого противоречия самого марксизма по отношению к христианству есть тоже путь познания истины.

Но Маркс и Энгельс отнюдь не утверждали безошибочности всех своих выводов. Они утверждали незавершенность и развитие познания:

“…Ступень познания, на которой мы находимся теперь, столь же мало окончательна, как и все предшествующие. Она охватывает уже огромный познавательный материал и требует значительной специализации от каждого, кто хочет по-настоящему освоиться с какой-либо областью знаний. Но прилагать мерку подлинной, неизменной, окончательной истины в последней инстанции к таким знаниям, которые по самой природе вещей должны оставаться относительными для длинного ряда поколений и могут лишь постепенно достигать частичного завершения, либо даже (как это имеет место в космогонии, геологии и истории человечества) навсегда останутся неполными и незавершенными уже вследствие недостаточности исторического материала, - прилагать подобную мерку к таким знаниям значит доказывать лишь свое собственное невежество и непонимание…” (т. 20, с. 91-92).

Маркс и Энгельс заложили лишь краеугольные камни науки о развитии природы и общества, главное в которой, по словам Ленина, “диалектика, т.е. учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде, учение об относительности человеческого знания, дающего нам отражение вечно развивающейся материи”. Ленин, насколько успел, развил марксизм дальше, оставив  философам  много нерешенных проблем. И все коммунисты знают, что марксизм является не догмой, а развивающейся системой философского знания, освобождающейся от устаревших и ошибочных положений, меняющей свою форму с каждым новым открытием. Но величайшая нелепость полагать, что марксизмом-ленинизмом познание и эволюция исчерпаны, и возводить относительные истины марксизма и его заблуждения в абсолютную, непререкаемую истину.

“В теории познания, как и во всех других областях науки, следует рассуждать диалектически, т е. не предполагать готовым и неизменным наше познание, а разбирать, каким образом из познания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным”  (Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. М., 1951, с. 87).

III. КОРНИ ЛОЖНОГО МАТЕРИАЛИЗМА.

 ОТНОСИТЕЛЬНАЯ И АБСОЛЮТНАЯ ИСТИНА

“Абсолютная истина складывается из суммы относительных истин” [13]. Ленин В.И

“Истина и заблуждение, подобно всем логическим категориям, движущимся в полярных противоложностях, имеют абсолютное значение только в пределах чрезвычайно ограниченной области… Если мы попытаемся применять эту (относительную) противоположность вне пределов указанной области, как абсолютную, то мы уже совсем потерпим фиаско: оба полюса противоположности превратятся каждый в свою противоположность, т. е. истина станет заблуждением, заблуждение - истиной” [14].   Энгельс Ф.

Вульгарный материализм как философское течение, огрублявшее, упрощавшее основные принципы диалектического материализма, известен с середины 19 в. как реакция на идеалистическую диалектику (прежде всего гегелевскую). Чтобы вскрыть его корни, вернемся опять к решению Марксом и Энгельсом основного вопроса философии - вопроса об отношении сознания к осознаваемому внешнему миру, т. е. бытию. Решение этого вопроса предопределяет установившееся разделение философских учений на материалистические и идеалистические.

Здесь надо сразу же повторить, что проблема определений идеализма и материализма и их взаимоотношений гораздо глубже и сложнее, чем кажется на первый взгляд. Во-первых, идеалисты, утверждая, что дух существовал прежде природы, разумели Дух Божий. Материалисты, утверждая, что природа первична, а дух вторичен, разумели “мыслящий дух” человека, т. к. Бог для них не существует. Кроме того, Маркс и Энгельс, отвергая Дух Божий, разумели под сим Дух Яхве. Так что спорящие говорят о разных понятиях.

Напомним, что своим материализмом Маркс и Энгельс обязаны Фейербаху, заявившему, что

“…тот вещественный чувственно воспринимаемый нами мир, к которому принадлежим мы сами, есть единственно действительный мир”, и ”наше сознание и мышление… являются продуктом вещественного, телесного органа, мозга. Материя не есть продукт духа, а (человеческий) дух есть лишь высший продукт материи” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 21, с. 282-284).

Фейербах отталкивался от христианской религии и гегелевской философии и критиковал теистов за то, что их разум разрывает природу на два существа, - одно материальное, другое - духовное.

Конечно, такого вечного, бесконечного и т. д. иудейского Бога-Духа Яхве, каким он изображает себя в Библии и каким он превознесен теологами, во Вселенной не существует. Вот что говорят Махатмы о боге иудеохристианских теологов:

“...Бог, предлагаемый здесь к почитанию 19 столетия, лишен всяких качеств, о которых человеческий мозг может установить суждение. Что же в действительности это есть, как не существо, о котором теологи ничего не могут утверждать, что не было бы сейчас же опровергнуто?  Их собственная Библия, их Откровение разрушают все моральные понятия, которые они нагромождают на него, разве только они признают совершенством  качества, которые здравый смысл и разум каждого человека называет недостатками, гнусными пороками и грубым беззаконием. Более того, тот, кто читает наши Буддийские писания, написанные для суеверных масс, не найдет в них демона такого мстительного, несправедливого, жестокого и тупого, как этот небесный тиран, на которого христиане так  щедро расточают свое раболепное обожание, а богословы нагромождают все те совершенства, которые опровергаются на каждой странице их Библии. Воистину, ваша теология создала своего Бога лишь для того, чтобы уничтожить его по частям. Ваша церковь – баснословный Сатурн, рождающий детей, чтобы пожрать их... Рассматривать Бога как Существо, как  Эго и укрыть его разум под спудом по каким-то  таинственным причинам есть самая законченная нелепость; наградить его разумом перед лицом слепого, грубого Зла значит делать из него врага - коварного Бога. Существо, хотя бы и гигантское, наполняющее пространство, имеющее длину, щирину и плотность, конечно, – Божество Моисеева Закона”. (Письма Махатм. Самара, 1993, письмо 57.)

Итак, “вечного и бесконечного” иудейского бога не существует. Но человеческий разум в Космосе не одинок. Если на Земле существует множество уровней сознания, то сколько же их должно быть в беспредельном Космосе! И почему не может быть более высокоразумных Существ и Высших Миров? Повторим еще раз то, что писала Е.И. Рерих о Руководителях эволюции нашей планеты, достигших совершенства, закончивших свою земную эволюцию. Они пришли с высших миров на Землю, чтобы двигать эволюцию сознания землян. На протяжении всей истории человечества они воплощаются среди людей как основатели царств, религий, философий и т. д., и преподают им различные аспекты Единой Истины, которые наиболее необходимы для  дальнейшей эволюции. Если бы не эти Высокие Существа, то человечество и сейчас имело бы сознание пещерных жителей. Среди таких воплощений – Зороастр, Будда, Платон, Христос, Ленин.

Эволюция духа человечества представлена Лестницей Иакова – Лестницей Света, или Лестницей Иерархии. На вершине ее ждет Своих сыновей и дочерей Великий Учитель Мориа. Духовным отцом темных, ветхих людей, находящихся на низших ступенях эволюции, является бог Луны, иудейский Яхве – каково сознание людей, таков у них и световой бог.

 Но и это знание дается в свой срок. А в пору своего младенчества марксисты попали в забавное положение. Отвергнув Бога как иудейского бога Яхве и гегелевский Абсолют, Мировой Дух, Мировой Разум как синонимы иудейского бога, а с ними и всякую религию как выдумку, созданную людьми, они стали подобны старшей группе детей в детском саду, к которым должен был придти новый воспитатель. Но он задержался, и группа оказалась предоставлена сама себе. Группа стала упрямо доказывать другим воспитуемым “идеалистам”, что, кроме детей, нет руководителей, что ни за земле, ни в Космосе нет и никогда не было никого с более высоким уровнем сознания.

Однако при всем этом основоположники марксизма, в отличие от некоторых своих последователей, отнюдь не утверждали свое полное и окончательное знание космогонии и истории человечества. Они были ищущими и думающими диалектиками, чуткими к новейшим достижениям науки.

------------------------------------

Итак, по учению марксизма, природа (материя) первична, а дух, сознание вторичны.

Эта относительная истина марксизма верна лишь в определенных пределах, что будет показано далее.

В то же время есть и другая, абсолютная истина марксизма. Философия марксизма, как и учение Махатм,  утвержает вечное развитие, движение материи и неразрывность материи и движения. А это означает неразрывное единство материи и устремляющего духа. Маркс, говоря о британском происхождении современного материализма, писал:

“…Первым и самым важным из прирожденных свойств материи является движение, не только как механическое и математическое движение, но еще больше как стремление, жизненный дух, напряжение, или, употребляя выражение Якоба Беме, «мука» [«Qual»] материи” (т. 22, с. 299-231).

Энгельс в “Антидюринге” подчеркивал:

“Нигде никогда не бывало и не может быть материи без движения… Материя без движения так же немыслима, как и  движение без материи”.

Ленин в свою очередь утверждал, что

“Мир есть движущаяся материя”. “Оторвать движение от материи равносильно тому, чтобы оторвать мышление от объективной реальности, оторвать мои ощущения от внешнего мира… Попытка мыслить движение без материи протаскивает мысль, оторванную от материи” (Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм, М., 1951, с. 264, 250-251).

Ленин предполагал также, что

“вся материя обладает свойством, по существу, родственным с ощущением, свойством отражения”, но “в ясно выраженной форме ощущение связано только с высшими формами материи (органическая материя)”  (ПСС, т. 18, с. 91).

Движение материи – альфа и омега марксизма и учения Махатм, что значит единство материи и устремляющего духа.

Что же играет активную, решающую роль в движении - дух или материя, кто везет, образно говоря, конь или телега? Сам Маркс отвечает, что дух и есть движение, стремление материи. И, как учат Махатмы, в низших царствах природы дух находится в латентном, скрытом, спящем состоянии, переживая свой инкубационный период созревания, проходя длиннейшие циклы перевоплощений и развиваясь вместе с материей. Так что относительная истина марксизма “природа (материя) первична, дух вторичен” означает лишь то, что пробудившийся в человеческом царстве “мыслящий дух” вторичен по отношению к низшим царствам природы - животному, растительному и минеральному, где он находится в спящем состоянии. Но принимать эту относительную истину марксизма за абсолютную, распространять ее на космогонию, как и отождествлять природу, бытие с неживой материей, лишенной искры духа,  – значит совершать ошибку.  В природе нет мертвой материи, дух и материя едины.

Здесь перед нами встает вопрос о происхождении сознания, о различных уровнях сознания на Земле и в беспредельном Космосе, о существовании, помимо человеческого сознания, Космического Сознания, Космического Разума (или того, что до сих пор называют Богом), о его влиянии на сознание людей, на эволюцию человечества. Но эти области познания оказались для марксистов временно закрытыми.

------------------------------

 Теперь рассмотрим вторую сторону основного вопроса философии – о взаимоотношении общественного бытия и общественного сознания. В домарксистской философии господствовало представление об определяющей роли сознания в бытии общества. По учению же Маркса и Энгельса,

“Люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей общественной действительностью также и свое мышление, и продукты своего мышления. Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание” (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные соч., т. 2, с. 20).

Как видим, в марксизме речь идет только о сознании человека. Руководящий Высший Разум сведен до человеческого как фантастическое отражение в головах людей таинственных сил природы и общественных сил:

“…Что же такое мышление и сознание, откуда они берутся… они – продукты человеческого мозга и сам человек – продукт природы, развившийся в определенной среде и вместе с ней” (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т. 20, с. 35).

Марксистская формула “жизнь определяет сознание” или “общественное бытие определяет общественное сознание” была бы верна относительно сознания человека, если бы под жизнью, или бытием понималось НЕРАЗРЫВНОЕ ЕДИНСТВО материальной и духовной сторон, куда включены религия, идеология, мораль, воспитание и т. д., как оно есть на самом деле. Но под жизнью, или общественным бытием, марксизм подразумевает только материальную жизнь общества, - Маркс отождествляет: “общественный жизненный процесс, т.е. материальный процесс прозводства” (т. 23, с. 90), а Ленин говорит, что Маркс сумел “свести общественные идеи и цели к материальным общественным отношениям” (ПСС, т. 1, с. 139). Духовная жизнь относится к общественному сознанию. (NB: д у х   е с т ь   с о з н а н и е). Так что точнее это положение марксизма звучит так: МАТЕРИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ ОБЩЕСТВА ОПРЕДЕЛЯЕТ ОБЩЕСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ.

Отбивая нападки ревизионистов марксизма в работе “Материализм и эмпириокритицизм”, Ленин утверждал, что “общественное сознание отражает общественное бытие, – вот в чем состоит учение Маркса… Сознание вообще отражает бытие, - это общее положение всего материализма”.

В то же время Ленин говорил, что “противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области… Пределы абсолютной необходимости и абсолютной истинности этого относительного противопоставления суть именно те пределы, которые определяют направление теоретико-познавательных исследований. За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, как с абсолютной противоположностью, было бы ГРОМАДНОЙ ОШИБКОЙ (Ленин В.И. Материализм и эмпириокритизм, М., 1951, с. 130, 229, 305).

--------------------------------------

Как же Маркс пришел к выводу, что материальная жизнь общества определяет общественное сознание?

Вот что говорит об этом Энгельс в “Анти-Дюринге”, где изложены основы марксизма:

“Гегель… впервые представил весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, т. е. в беспрерывном движении, изменении, преобразовании и развитии, и сделал попытку раскрыть внутреннюю связь этого движения и развития. С этой точки зрения история человечества уже перестала казаться диким хаосом бессмысленных насилий… она, напротив, предстала как процесс развития самого человечества, и задача мышления теперь свелась к тому, чтобы проследить последовательные ступени этого процесса среди всех блужданий и доказать внутреннюю его закономерность среди всех кажущихся случайностей…

Гегель был идеалист, т. е. для него мысли нашей головы были не отражениями… действительных вещей и процессов, а, наоборот, вещи и развитие их были для Гегеля лишь воплотившимися отражениями какой-то «идеи», существовавшей где-то еще до возникновения мира. Тем самым все было поставлено на голову, и действительная связь мировых явлений была совершенно извращена…

Уразумение того, что существующий немецкий  идеализм совершенно ложен, неизбежно привело к материализму…

Значительно раньше совершились исторические события, вызвавшие решительный поворот в понимании истории… Классовая борьба между пролетариатом и буржуазией выступала на первый план в истории наиболее развитых стран Европы, по мере того, как там развивались, с одной стороны, крупная промышленность, а с другой – недавно завоеванное политическое господство буржуазии. Факты с все большей и большей наглядностью показывали всю лживость буржуазной политической экономии о тождестве интересов капитала и труда, о всеобщей гармонии и о всеобщем благоденствии народа как следствии свободной конкуренции. Невозможно уже было не считаться с этимим фактами, равно как и с французским и английским социализмом, который являлся их теоретическим, хотя и крайне несовершенным, выражением. Но старое, еще не вытесненное, идеалистическое понимание истории не знало никакой классовой борьбы, основанной на материальных интересах, и вообще никаких материальных интересов; производство и все экономические отношения упоминались лишь между прочим, как второстепенные элементы «истории культуры». Новые факты заставили подвергнуть всю прежнюю историю новому расследованию, и тогда выяснилось, что вся прежняя история была историей борьбы классов, что эти борющиеся друг с другом общественные классы  являются в каждый данный момент продуктом отношений производства и обмена, словом – экономических отношений своей эпохи;  следовательно, выяснилось, что экономическая структура общества каждой данной эпохи образует ту реальную основу, которой и объясняется в конечном счете вся надстройка, состоящая из правовых и политических учреждений, равно как и из религиозных, философских и иных воззрений каждого данного исторического периода. Тем самым идеализм был изгнан из своего последнего убежища, из понимания истории, было дано материалистическое понимание истории и был найден путь для объяснения сознания людей из их бытия вместо прежнего объяснения их бытия из их сознания”. (Энгельс Ф. Анти-Дюринг… М., 1973, с. 19-22)

По словам Ленина, Маркс дал цельную формулировку основных положений материализма в следующих словах:

”В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие, отношения – общественные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляют экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка, и которому соответствуют определенные формы общественного сознания.  Способ производства материальной жизни обуславливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или… с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил  эти отношения превращаются в оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный… переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных, философских, короче: идеологических форм, в которых люди сознают конфликт и борются с ним. Нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснять из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами  и производственными отношениями” (Ленин В.И. Избранные произведения в 3-х томах. Т. 1, 1980, с. 10)

Ленин заключает, что “неизбежность превращения капиталистического общества в социалистическое Маркс выводит всецело и исключительно из экономического закона движения современного общества” (там же, с. 24).

В марксизме двигателем развития оказывается не дух (сознание), а экономическая необходимость. Это дало повод критикам марксизма заявить, что “материальный процесс производства Маркс принял за причину внутренних процессов и мотивов (человека)”, что “материализм превращает человека в автомата”, что “современная политическая экономия оперирует с метафизическими (недиалектическими А.Б.) предпосылками при объяснении хозяйственной жизни: она выводит «законы» хозяйства из его «природы», и человек выступает лишь как нечто случайное по отношению к этим «законам»” (Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. М., 1951, с.199, 202, 297).

Но разве экономическая необходимость не осознается людьми? Разве экономическое движение осуществляется бессознательными автоматами, биороботами? Можно ли отделить экономику от сознания? (Экономика, греч. управление хозяйством.) Разве процесс производства, распределения, обмена и потребления и складывающиеся в ходе него экономические отношения устанавливаются не сознательно самими людьми? Сегодня в России достаточно сходить на рынок, посмотреть в это зеркало нарождающегося капитализма, чтобы убедиться, что там люди во вменяемом состоянии, в полном сознании своих действий осуществляют куплю-продажу, каждый думая о собственной выгоде. Точно так же не по воле слепых внешних сил, но в полном сознании своей цели одни сколачивают капитал, стремясь разбогатеть, а обнищавшие граждане сознательно борются за свои экономические интересы, устраивая забастовки, голодовки, митинги, пикеты и т. д.

Но марксизм учит, что

“Материалистическое понимание истории исходит из того положения, что производство, а вслед за производством и обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя; что в каждом выступающем в истории обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производится, и как эти продукты производства обмениваются. Таким образом, конечных причин всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей…  а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи. Пробуждающееся понимание того, что соответствующие общественные установления неразумны и несправедливы… - является лишь симптомом того, что в методах производства и в формах обмена незаметно произошли такие изменения, которым уже не соответствует общественный строй,  скроенный по старым экономическим условиям. Отсюда вытекает также и то, что средства для устранения обнаруженных зол должны быть тоже налицо – в более или менее развитом виде – в самих изменившихся производственных отношениях. Надо не изобретать эти средства из головы, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах производства”. (Энгельс. Анти-Дюринг… М., Политиздат, 1973, с. 271)

Вряд ли кто обращает внимание на то, что Энгельс все время говорит о “конечных причинах всех общественных изменений”, которые, по учению марксизма, надо “искать не в головах людей”. Но логично было бы сказать и о первичных причинах, которые, как и конечные причины, оказываются все-таки в головах людей, в их сознании. Но тогда это уже противоречит формуле “не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание”.

Эта формула марксизма и породила вульгарно-материалистическую концепцию понимания истории, которая отвергает или принижает значение духовного фактора: идей, теорий, политики, морали и т. д. - в историческом развитии и рассматривает экономический фактор как субъект истории, как двигатель эволюции. Эта концепция привела к возникновению многих оппортунистических течений в рабочем и коммунистическом движении. В конце 19 - начале 20 в. ее разделяли бернштейнианцы, “легальные марксисты”, “экономисты”, бундовцы, меньшевики, синдикалисты, троцкисты и др. Разновидности вульгарного материализма проявляются и сейчас даже среди тех, кто называют себя ленинцами.

С этим младенческим материализмом столкнулся сам Энгельс в конце своей жизни, когда учение марксизма уже было сформулировано, а Маркса уже не было в живых. Тогда Энгельсом были написаны т. н. “письма о диалектическом материализме”, где он дополнял и развивал марксизм, подчеркивая большое значение сознания в историческом развитии. Но при этом он все равно настаивал на вторичности сознания по отношению к экономическому движению, на решающей роли материальных, экономических условий, которые у него, будучи первопричиной, являются конечной причиной, в конечном счете обусловливают развитие истории. Видно, что бедный Энгельс запутался вконец. Вот фрагменты писем Энгельса о диалектическом материализме:

Энгельс – Конраду Шмидту, 5 августа 1890 г.: “…Хотя материальные условия существования являются первопричиной, это не исключает того, что идеологические области оказывают в свою очередь обратное, но вторичное воздействие на эти материальные условия” (Т.37, с. 370-372).

Энгельс – Иозефу Блоху, 21 сентября 1890 г.: “Согласно материалистическому пониманию истории, в историческом процессе определяющим моментом в  к о н е ч н о м  с ч е т е  является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение – это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее (борьбы) различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты – государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т. п., правовые формы и даже отражение всех этих  действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое  в   к о н е ч н о м   с ч е т е  прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей…

Мы делаем нашу историю сами, но, во-первых, мы делаем ее при весьма определенных предпосылках и условиях. Среди них экономические являются в   к о н е ч н о м   с ч е т е  решающими. Но и политические и т. п. условия, даже традиции, живущие в головах людей, играют известную роль, хотя и не решающую…

Маркс и отчасти я сами виноваты в том, что молодежь иногда придает больше значения экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая своим противникам (идеалистам), подчеркивать главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось время отдавать должное остальным моментам, участвующим во взаимодействии” (т.37, с. 394-396).

Энгельс – Конраду Шмидту, 27 октября 1890 г.: “Чего всем этим господам не хватает, так это диалектики. Они постоянно видят только здесь причину, там – следствие. Они не видят, что это пустая абстракция, что в действительном мире такие метафизические полярные противоположности существуют только во времена кризисов, что весь великий ход развития происходит в форме взаимодействия (хотя взаимодействующие силы очень неравны: экономическое движение среди них является самым сильным, первоначальным, решающим), что здесь нет ничего абсолютного, а все относительно. Для них Гегеля не существовало…” (т. 37, с. 414-421).

Энгельс – В. Боргуису, 25 января 1894 г.: “Мы считаем, что экономические условия в  к о н е ч н о м  с ч е т е  обусловливают историческое развитие… Здесь, однако, не следует забывать о двух моментах: а) Политическое, правовое, философское, религиозное, литературное, художественное и т. д. развитие основано на экономическом развитии. Но все они также оказывают влияние друг на друга и на экономический базис. Дело обстоит не совсем так, что только экономическое положение является причиной, что только оно является активным, а все остальные – лишь пассивное следствие. Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходимости,  в  к о н е ч н о м  с ч е т е  прокладывающей себе путь… Экономическое положение не оказывает своего воздействия автоматически, как это для удобства кое-кто себе представляет, а люди сами делают свою историю, однако в данной, их обусловливающей среде, на основе уже существующих действительных отношений, среди которых экономические отношения, как бы сильно не влияли на них прочие – политические и идеологические, - являются в  к о н е ч н о м   с ч е т е все же решающими и образуют ту красную нить, которая пронизывает все развитие и одна приводит к его пониманию. б) Люди сами делают свою историю, но до сих пор они делали ее, не руководствуясь общей волей, по единому общему плану, и даже не в рамках определенным образом ограниченного, данного общества. Их стремления перекрещиваются, и во всех таких обществах господствует поэтому необходимость, дополнением и формой проявления которой является случайность. Необходимость, пробивающаяся здесь сквозь все случайности, - опять-таки в  к о н е ч н о м   с ч е т  е экономическая...” (Т. 39, с. 174-176).

IV. ЧТО СТОИТ ЗА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ?

 ЭВОЛЮЦИЯ И ДИАЛЕКТИКА ДУХА.

 УРОВНИ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ.

Итак, по учению марксизма решающую роль в историческом развитии играет экономическая необходимость, а сознание, хотя и участвует во взаимодействии, оказывает вторичное, обратное воздействие на экономическое движение. Вот как пытался решить вопрос отношения экономики и сознания Энгельс:

“В истории общества действуют люди, одаренные сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, стремящиеся к определенным целям. Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели…

Когда речь заходит об исследовании движущих сил, стоящих за побуждениями исторических деятелей… и образующих в конечном счете подлинные движущие силы истории, то надо иметь в виду не столько побуждения отдельных лиц, хотя бы и выдающихся, сколько те побуждения, которые приводят в движение большие массы людей. Целые народы, а в каждом данном народе, в свою очередь, целые классы… Исследовать движущие причины, которые ясно или неясно, непосредственно или в идеологической, может быть, даже в фантастической форме отражаются в виде сознательных побуждений в головах действующих масс и их вождей, так называемых великих людей, - это единственный путь, ведущий к познанию законов, господствующих в истории вообще и в ее отдельные периоды или в отдельных странах…

По крайней мере для новейшей истории, доказано, что всякая политическая борьба есть борьба классовая и что всякая борьба классов за свое освобождение, невзирая на ее неизбежно политическую форму, - ибо всякая классовая борьба есть борьба политическая, - ведется, в конечном счете, из-за освобождения экономического” (т. 21, с. 269-317).

Ленин в свою очередь так разъяснял марксизм:

“Люди сами творят свою историю, но чем определяются мотивы людей и именно масс людей, чем вызываются столкновения противоречивых идей и стремлений, какова совокупность всех этих столкновений всей массы человеческих обществ, каковы объективные условия производства материальной жизни, создающие базу всей исторической деятельности людей, каков закон развития этих условий, - на все это обратил внимание Маркс и указал путь к научному изучению истории, как единого, закономерного во всей своей громадной разносторонности и противоречивости, процесса” (Ленин В.И. Избранные произведения в 3-х томах. Т. 1, 1980, с. 11)

В работе “Материализм и эмпириокритицизм”, которая была написана с целью во что бы то ни стало отстоять марксизм в период его кризиса и кризиса революционного движения, Ленин так трактовал выводы Маркса:

”Каждый отдельный производитель в мировом хозяйстве сознает, что он вносит такое-то изменение в технику производства, каждый хозяин сознает, что он обменивает такие-то продукты на другие, но эти производители и эти хозяева не сознают, что они изменяют этим общественное бытие. Сумму всех этих изменений во всех их разветвлениях не могли бы охватить в капиталистическом мировом хозяйстве и 70 Марксов. Самое большее, что открыты законы этих изменений, показана в главном и основном объективная логика этих изменений и их исторического развития… в том смысле, что общественное бытие независимо от общественного сознания людей. Из того, что вы живете и хозяйничаете, рожаете детей и производите продукты, обмениваете их, складывается объективно-необходимая цепь событий, цепь развития, независимая от вашего общественного сознания, не охватываемая им полностью никогда. Самая высшая задача человечества - охватить эту объективную логику хозяйственной эволюции (эволюции общественного бытия) в общих и основных чертах с тем, чтобы возможно более отчетливо, ясно, критически приспособить к ней свое общественное сознание и сознание передовых классов всех капиталистических стран” (Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм, М., 1951, с. 306-307).

NB! Мы должны постоянно помнить о том, что Маркс делал свои выводы на основе анализа ВЕТХОГО общества. И этот вывод Маркса, что “общественное бытие независимо от общественного сознания людей”, где под “бытием” понимается лишь хозяйственная, экономическая, материальная сторона жизни, значит то, что ветхие люди, сознательно вступая в экономические отношения, удовлетворяя свои личные или корпоративные корыстные интересы, не отдают себе отчет во всех последствиях своих действий для общества и всего человечества, не видят причинно-следственных связей. Их своекорыстные интересы сталкиваются в ветхом обществе с такими же интересами других людей, и в итоге экономика ветхого общества развивается стихийно. Низший разум ветхих людей чужд забот об Общем Благе, им им нет дела и до глобальных экономических и экологических проблем. Иначе вывод Маркса и его трактовку Лениным: “общественное (хозяйственное) бытие независимо от общественного сознания людей” - принять невозможно. Хозяйственная жизнь в капиталистическом, и в социалистическом обществе - результат сознательной деятельности людей. Но, как говорили Махатмы, человечество не дает себе отчет за последствия своих грязных мыслей, слов и дел.

------------------------------

Заметим, однако, что Энгельс тоже отмечал единство экономики и морали:

“ Мораль политической экономии - это нажива, труд и бережливость, трезвость… Политическая экономия морали – это богатство такими вещами, как чистая совесть, добродетель и т. д… Самая противоположность между политической экономией и моралью есть лишь видимость… Политическая экономия выражает моральные законы, но только на свой лад” (т. 42, с. 132-133).

Это очень важно. Диалектический материализм утверждает неразрывное единство материальной и духовной жизни общества.

 Но суть диалектики, по словам Ленина, – в раздвоении единого, и   д у х а  и общества в том числе, и познании противоречивых сторон его. И если мы вспомним евангельское разделение духа, или сознания на два уровня – низшее сознание ветхого человека  и высшее сознание Нового Человека (“вы от низших, Я от высших”, говорил Христос ветхозаветным иудеям, а Апостолы призывают: “отложите прежний образ жизни ветхого человека, возрастайте в нового человека”), то все встанет на свои места.

ВЕТХИЙ ЧЕЛОВЕК – темный и лукавый дух: низший разум, низшее сознание, низшее мышление:

НИЗШИЙ, ПЛОТСКИЙ РАЗУМ: беззаконие, ветхие законы, социальная несправедливость, фарисейство, лукавство…

НИЗШЕЕ СОЗНАНИЕ: частная собственность, стяжательство, богатство, роскошь, сребролюбие, торгашество, ростовщичество, лицеприятие, праздность, леность, тунеядство, эгоизм, излишества в пище и питии, объядение, пирования, пьянство, тщеславие, напыщенность, надменность, злословие, пустословие...

НИЗКИЕ, ПЛОТСКИЕ ПОМЫСЛЫ: своекорыстие, корыстолюбие, хищничество, алчность, воровство, скупость, посягательство на чужое, вымогательство, лихоимство, обман, ложь, предательство, хитрость, убийства, зависть, гордость житейская, хотения, вожделения, похоти, страсти, блудодеяния…

НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК – святой дух: высший разум, высшее сознание, высшее мышление:

ВЫСШИЙ, ДУХОВНЫЙ РАЗУМ: закон совершенной любви, справедливость, истина, мудрость…

ВЫСШЕЕ СОЗНАНИЕ: общинность, труд на общее благо, коллективизм, нестяжание, братство, равенство, равномерность распределения, чтобы не было нуждающихся, честность, правдивость, праведность, нетерпимость к делам тьмы, воинственность, стойкость, мужество, твердость, целеустремленность, нравственная чистота, скромность…

ВЫСОКИЕ, ЧИСТЫЕ, ДУХОВНЫЕ ПОМЫСЛЫ: бескорыстность, забота об общем благе, самоотверженность, жертвенность, верность, преданность…

Это деление на ветхого, животного человека и нового, духовного человека было знакомо Марксу и Энгельсу. NB: они называли духовного человека “человечным человеком”:

“…Уже самый факт происхождения человека из животного царства обусловливает собой то, что человек никогда не освободится полностью от свойств, присущих животному, и, следовательно, речь может идти лишь о различной степени животности или человечности. Деление человека на две резко обособленные группы, на человечных людей и людей-зверей, на добрых и злых, на овец и козлищ, - такое деление признается, кроме философии действительности, еще только христианством …” (Энгельс Ф., Анти-Дюринг… М., 1975, с. 98)

Разумеется, в процессе возрастания нового человека наше низшее, животное ветхое “я” борется с высшим, духовным “Я”, и сбросить с себя “ветхого Адама”, вылезть из этой шкуры окончательно нелегко - она прорастает снова и снова, и нужна большая сила духа и сила воли, чтобы удержаться от искушений. Но о делении человечества в конце времен на две полярности – ветхих и новых людей – говорит не только Евангелие Христа, о нем говорят все учения Святого Духа, в том числе и учение Ленина.

Так что же стоит за всесильными “экономическими отношениями” в ветхом обществе, что движет в нем экономическую борьбу классов? Если в низших царствах природы развитие движет искра духа, то неужели в человеческом царстве, которое венчает земную природу, развитие движет материя, а не дух? 

Конечно же, экономическую борьбу в ветхом обществе тоже движет дух, сознание. Но это сознание и эксплуататоров, и эксплуатируемых есть низшее, частнособственническое сознание ветхого человека, которое определяется своекорыстными экономическими, материальными интересами. И правы Маркс и Энгельс, что в основе развития новейшей истории до сих пор лежат экономические интересы. Но, конечно же, эти экономические интересы осознаются людьми и побуждают их к действиям. Однако как рабовладельцы, так и рабы, как феодалы, так и крестьяне, как капиталисты, так и пролетарии в массе своей не были людьми с новым, коммунистическим сознанием, и потому борьба классов не могла привести к упразднению частной собственности. Она заканчивалась лишь переделом собственности между классами.[15] Темный, лукавый дух господствовал до тех пор, пока у пролетариев не созрело социалистическое сознание.

Так, Энгельс в работе “Происхождение семьи, частной собственности и государства” писал:

“Власть…первобытной общности… была сломлена под такими влияниями, которые прямо представляются нам упадком, грехопадением по сравнению с высоким нравственным уровнем старого родового общества. Самые низменные побуждения – вульгарная жадность, грубая страсть к наслаждениям, грязная скаредность, корыстное стремление к грабежу общего достояния - являются воспреемниками нового, цивилизованного, классового общества; самые гнусные средства – воровство, насилие, коварство, измена – подтачивают старое бесклассовое родовое общество и приводят его к гибели. А само новое общество в течение двух с половиной тысяч лет своего существования всегда представляло только картину развития незначительного меньшинства за счет эксплуатируемого и угнетенного громадного большинства… Чем дальше вперед идет цивилизация, тем больше она вынуждена набрасывать покровы любви на неизбежно порождаемые ею отрицательные явления, приукрашивать их или лживо отрицать, - одним словом, вводить в практику общепринятое лицемерие, которое не было известно ни более ранним формам общества,  ни даже первым ступеням цивилизации и которое, наконец, достигает высшей своей точки в утверждении: эксплуатация угнетенного класса производится эксплуатирующим классом единственно и исключительно в интересах самого эксплуатируемого класса…” (т. 21, с. 99, 117).

Здесь надо иметь в виду, что распад первобытно-общинного строя знаменовался новой формой религии - переходом от древних арийских солнечных культов общины, пришедших из Атлантиды, к культам лунных богов и окончательным их оформлением у семитских народов в монотеизм иудейского бога Луны Яхве (Лукавого Духа), который затем с иудеохристианством распространился среди языческих народов.

Частная собственность, захват чужого имущества, эксплуатация, богатство, стяжательство, ростовщичество, вымогательство, убийства, обман, ложь, хитрость, подмена  составляют суть учения Лукавого Духа в Торе и еще более – в Талмуде. Эти учения по сей день составляют основу иудаизма, сионизма, иудеомасонства, иеговизма, частично – иудеохристианства и ислама. Строители Нового Мира должны помнить об этой ударной силе антикоммунизма. (Достаточное представление о ней дает книга А.З. Романенко “Классовая сущность сионизма”, вышедшая в свет в 1986 г.)

Итак, классовую борьбу в ветхом обществе движет низшее, частнособственническое сознание, определяемое своекорыстными экономическими, материальными интересами.

Однако и в учениях Святого Духа, учениях Нового Мира моральные нормы тоже формируются на основе экономических, но уже ОБЩИННЫХ отношений, чтобы обуздать низшую, животную природу человека, далее, приучить людей к труду на общую пользу, наладить общественное производство и справедливое распределение, чтоб была равномерность, не было нуждающихся: голодных, раздетых, бездомных и т. д. Так, евангельский закон совершенной любви гласит: продай имение твое, раздай нищим (т.е. в общину, как сделали первые христиане, чтобы не было нуждающихся, была равномерность) и последуй за Христом, т. е. распни в себе ветхого человека и возрастай в нового человека (Деян.2:44, 4:32; 2Кор. 8:13; Рим. 6:6; Еф.4:22; Гал.5:24).

Но то, что эти моральные нормы формируются на  о с н о в е  экономических отношений, отнюдь не значит, что экономические условия, а не сознание играет решающую роль в развитии человечества.

То, что марксизм называет “экономической необходимостью, прокладывающей себе путь”, “решающей ролью экономических, материальных условий в историческом развитии”, “экономическим интересом”, на самом деле есть:

а) на низших ступенях эволюции, т. е. в ветхом обществе – РЕШАЮЩАЯ РОЛЬ ЧАСТНОСОБСТВЕННИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ, которое определяется СВОЕКОРЫСТНЫМИ ЭКОНОМИЧЕСКИМИ,  МАТЕРИАЛЬНЫМИ ИНТЕРЕСАМИ;

б) с внесением коммунистической идеологии, которая сформирована НА ОСНОВЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ, но уже ОБЩИННЫХ отношений, и вызреванием в недрах старого общества высшего, коммунистического сознания, - РЕШАЮЩАЯ РОЛЬ КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ в борьбе с отживающим ветхим миром и в конечном счете прокладывающего себе путь;

в) в новом обществе – РЕШАЮЩАЯ РОЛЬ ВЫСОКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ СОЗНАТЕЛЬНОСТИ, которая определяется БЕСКОРЫСТИЕМ, САМООТВЕРЖЕННЫМ ТРУДОМ НА ОБЩЕЕ БЛАГО.

г) между старым обществом и новым коммунистическим обществом лежит ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД СОЦИАЛИЗМА – ПЕРИОД ФОРМИРОВАНИЯ НОВОГО ОБЩЕСТВА, общественного воспитания Нового Человека, ГДЕ ЕЩЕ ДЕЙСТВУЕТ ПРИНЦИП МАТЕРИАЛЬНОЙ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТИ, УВЯЗКИ ЛИЧНЫХ ИНТЕРЕСОВ С ИНТЕРЕСАМИ ОБЩЕГО БЛАГА. Этим и отличается социалистическое сознание от коммунистического, когда БЕСКОРЫСТНЫЙ труд на ОБЩЕЕ БЛАГО станет первой жизненной потребностью человека.

NB! В низшем, темном частнособственническом сознании ветхого общества, которое определяется экономическими, материальными интересами и занимает низшие ступени на лестнице Иакова, Маркс, Энгельс, Ленин и их последователи  совершенно справедливо видели так мало сознательности, что называли его “бессознательностью” или – ирония истории! – тем, что его определяет: “экономическими, материальными интересами”. Вместо того, чтобы сказать: “решающая роль сознания ветхого человека, которое определяется своекорыстными экономическими интересами”, - они говорили: “решающая роль экономических интересов (условий, отношений)”. Так что действительно складывается впечатление, что марксизм говорит о ветхих людях как бессознательных марионетках, управляемых материальными, экономическими интересами, а сознательность у людей проявляется лишь при коммунизме:

“Раз общество возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с ним и господство продукта над производителями. Анархия внутри общественного производства заменяется планомерной, сознательной организацией. Прекращается борьба за отдельное существование. Тем самым человек теперь – в известном смысле окончательно – выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие. Условия жизни, окружающие людей и до сих пор над ними господствовавшие, теперь подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы, потому что они становятся господами своего собственного объединения в общество. Законы их собственных общественных действий, противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела и тем самым будут подчинены их господству. То объединение в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовашие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные принципы будут иметь в преобладающей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы”. (Энгельс Ф. Анти-Дюринг… М., 1975, с. 287-288) 

Сознательность, о которой говорится здесь, и есть высшее сознание нового общества, стремящегося к общей цели, строящих светлое будущее по общему плану.

Можно только посочувствовать основоположникам марксизма: им пришлось самим так долго, с такими муками и заблуждениями формулировать на основе исторического опыта те знания о человеке, которые содержатся в Евангелии и преподаются Махатмами.

Примечательно, что Энгельс связывал “объективные, чуждые силы, господствовашие до сих пор над историей”, с монотеистической религией, воплощенной  “в иудейском, ислючительно национальном боге Яхве”, которую хотел запретить Дюринг. Энгельс писал:

“В этой удобной для использования и ко всему приспособляющеся форме (монотеизма Яхве) религия может продолжать свое существование как непосредственная, т. е. эмоциональная форма отношения людей к господствующим над ними чуждым силам, природным и общественным, до тех пор, пока люди фактически находятся под властью этих сил. Но мы уже неоднократно видели, что в современном буржуазном обществе над людьми господствуют, как какая-то чуждая сила, ими же самими созданные отношения, ими же самими произведенные средства производства. Фактическая основа религиозного отражения действительности продолжает, следовательно, существовать, а вместе с этой основой продолжает существовать  и ее отражение в религии…” (Энгельс Ф. Анти-Дюринг… М., 1975, с. 322)

------------------------------------------------

Остается подвести итог, НА КАКОМ ЭТАПЕ ЭВОЛЮЦИИ СВОЕКОРЫСТНЫЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ, МАТЕРИАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ ОПРЕДЕЛЯЮТ СОЗНАНИЕ ЛЮДЕЙ.

Теперь очевидно, что эта относительная истина марксизма верна для людей с низшим уровнем сознания, находящихся на низших ступенях эволюции духа. Сюда относится обыденное безрелигиозное сознание масс и религиозное частнособственническое сознание ветхих людей.

Но эта относительная истина марксизма неверна для высших ступеней эволюции. И если мы будем рассматривать ее как абсолютную и станем прилагать к высшим ступеням, где действуют уже иные законы, то, как предрек Энгельс, потерпим фиаско. Как только в людях пробуждается высшее сознание, высший, божественный разум, словом, Дух Святой, он начинает определять материальную и всякую другую жизнь, диктовать высшие интересы и потребности, диктовать подчинение личных, в том числе и экономических, интересов интересам Общего Блага. Примером тому являются настоящие коммунисты и сам Маркс, посвятивший жизнь спасению человечества. По его собственным словам, даже находясь на краю могилы, он использовал каждый момент, когда бывал трудоспособен, чтобы закончить свой труд, которому принес в жертву здоровье, счастье жизни и семью. Он писал: “Я смеюсь над так называемыми «практичными» людьми и их премудростью. Если хочешь быть скотом, можно, конечно, повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о своей собственной шкуре. Но я считал бы себя поистине непрактичным, если бы подох, не закончив полностью своей книги, хотя бы только в рукописи” (т. 31, с. 454).

Итак, своекорыстные материальные интересы определяют сознание людей лишь на низших ступенях эволюции. Потому философия марксизма-ленинизма и делает поправку, говоря, что “марксизм показал также, что взаимоотношения общественного бытия и общественного сознания сложны, подвижны и развиваются вместе с развитием и усложнением общественной жизни. На первых ступенях истории общественное сознание формируется как непосредственное порождение материальных отношений людей и как бы “вплетено” в материальную деятельность... В то же время необходимо видеть и учитывать большую роль общественного сознания и его воздействия на развитие самого общественного бытия”. И далее говорится уже о том, что, в отличие от обыденного сознания, непосредственно вырастающего из повседневных условий жизни масс, отдельных социальных групп, второй уровень сознания, - который определен как “научно-теоретическое сознание, включающее идеологию  как духовное выражение коренных интересов общественных классов, - оказывает большое воздействие на развитие общественного бытия, а в определенных условиях РОЛЬ ЕГО СТАНОВИТСЯ РЕШАЮЩЕЙ”  [16]. (NB: идеология есть дух.)

Здесь требуется уточнение. В современном мире второй уровень, т. е. научно-теоретическое сознание, и идеология в том числе, разделяется в основном на буржуазное и коммунистическое, которые имеют своими скрытыми источниками религиозные учения и которые борются за влияние на обыденное сознание масс. Так что в настоящее время можно говорить о трех основных уровнях сознания: 1) обыденном 2) буржуазном  и 3) коммунистическом (общинном), из коих последний уровень и будет высшим, играющим  самую решающую роль в развитии общественного бытия.

Это современное разделение научно-теоретического сознания на противоположностъ: коммунистическое, общинное сознание (дух) и буржуазное сознание (дух), – есть продолжение все того же религиозного разделения на противоположность: Дух Святой, т. е. Светлый, Чистый, Добрый (Бог-Отец Христа, Отец Нового Мира) - и Дух Лукавый, Темный, Нечистый, Злой (диавол, отец ветхого, старого мира). Мы уже приводили слова Карлейля о буржуазном “евангелии маммоны” и энгельсовское определение буржуазного атеизма как “теологического мировоззрения, которому придали светский характер”. Маркс в свою очередь в работе “К еврейскому вопросу” называл еврейского бога деньгами, капиталом (маммоной), говорил, что “практический дух еврейства стал практическим духом христианских народов” и в то же время “бог евреев сделался мирским”.

Коммунистическое сознание в свою очередь тоже имеет религиозные истоки, их мы рассмотрим чуть далее.

Итак, научно-теоретическое сознание в современном мире разделяется в основном на буржуазное и коммунистическое [17], которые борются за влияние на обыденное сознание масс, что является продолжением религиозного противоборства: Дух Лукавый-Дух Святой. Эта противоположность существует и проявляется в формах религии, идеологии, политики,  правового  сознания,  морали, науки,  художественных  взглядов,  искусства,  философии.

Напомним, что в процессе эволюции общественного сознания каждой новой, более высокой ступени  соотвествуют более высокие  формы морали, права, идеологии, политики и т. д. Точно так же каждой более высокой ступени эволюции духа соответствует и более высокая форма единой религии Мудрости, с ее более высокими нравственными законами и нормами, более высокой моралью.

Надо также еще раз сказать здесь о культуре. Марксистско-ленинская философия рассматривает культуру как социально-прогрессивную творческую деятельность человечества во всех сферах бытия и сознания, направленную на преобразование действительности, на превращение богатства человеческой истории во внутреннее богатство личности, на всемерное выявление и развитие сущностных сил человека. В более узком смысле принято говорить о материальной (техника, производственный опыт, материальные ценности) и духовной культуре (наука, искусство, литература, философия, мораль, просвещение и т. д.), а также о культуре политической (цели, средства, результаты деятельности общества, класса, группы, индивида, характеризующие меру социального развития личности как субъекта преобразования общественных отношений). В классовом обществе культура принимает классовый характер, что при капитализме выражается в наличии двух культур: господствующей буржуазной и более или менее развитой демократической и социалистической культуры трудящихся масс. Отличительными особенностями социалистической культуры являются: народность, социалистическая идейность и партийность, научное мировоззрение, социалистический гуманизм, коллективизм, социалистический патриотизм и интернационализм.

V. ЛЕНИН О РЕШАЮЩЕЙ РОЛИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ В ПОБЕДЕ СОЦИАЛИЗМА.

СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ - “Н Е Ч Т О, ПРИВНЕСЕННОЕ ИЗВНЕ”

Итак, Ленин говорил, что “неизбежность превращения капиталистического общества в социалистическое Маркс выводит всецело и исключительно из экономического закона движения современного общества”.

Как известно, Ленин творчески развил марксизм. И прежде всего он развил марксизм применительно к высшим ступеням эволюции сознания – социалистической и коммунистической. Уже в самом начале он внес в главное положение марксистского материализма (“бытие определяет сознание”) свое заключение о ПЕРВОСТЕПЕННОЙ РОЛИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ, - заключение, после которого его аппоненты заявили, как писал Сталин, что “большевики стоят на пути идеализма”, что “ленинизм в корне противоречит марксизму”, что это “измена марксизму”. Наиболее видный теоретик марксизма в России Плеханов выступил с критической статьей  против Ленина: “Ленин и его последователи не марксисты”. Сталин заявлял по этому поводу: “Плеханов отстал от новых вопросов. Ему мерещатся старые оппоненты, и он по-старому твердит: «общественное сознание определяется общественным бытием», «идеи с неба не падают»… Эту общую формулу мы давно переварили, настало время детализировать этот общий вопрос. Теперь нас интересует то, как из отдельных идей вырабатывается система идей (теория социализма), как отдельные идеи и идейки связываются в одну стройную систему – теорию социализма, и кем вырабатываются и связываются… Если из себя не рождает стихийное движение (массы) теорию социализма (не забудь, что у Ленина речь идет о теории социализма), значит, последняя рождается вне стихийного движения… Значит, теория социализма вырабатывается «совершенно независимо от роста стихийного движения», даже вопреки этому движению, а затем уже вносится извне в это движение, исправляя его сообразно своему содержанию…”

“«Большинство» твердо стоит на марксистских позициях”, - заявлял Сталин. И как довод приводил слова из марксистского коммунистического “Манифеста”: “Коммунисты… являются самой решительной, побуждающей к движению вперед частью рабочих партий всех стран…” Раз идеологи побуждают к движению вперед, а в этом вся суть, то именно поэтому идея, социалистическое сознание имеет великое значение для движения, говорил Сталин.

По его словам, положение большевиков в данном случае во многом напоминало положение Энгельса в 90-х годах. Так как идеалисты утверждали, что идея есть источник общественной жизни, что общественное сознание есть то основание, на котором строится жизнь общества, надо было доказать идеалистам, что идеи не падают с неба, а порождаются жизнью, и Маркс и Энгельс прекрасно выполнили эту роль. Когда же некоторые полумарксисты поняли это так, будто сознание, идеи имеют в жизни весьма малое значение, “выступил Энгельс и в своих письмах (1891-1894 гг.) подчеркнул, что идеи, правда, не падают с неба, а порождаются жизнью, но, родившись однажды, они приобретают большое значение в историческом движении. «Это не марксизм, это измена марксизму», подняли крик Бернштейн и им подобные. Марксисты только посмеивались… Были в России полумарксисты – «экономисты». Они утверждали, что, поскольку идеи рождаются общественной жизнью, постольку и социалистическое сознание имеет ничтожное значение для рабочего движения. Надо было доказать, что социалистическое сознание имеет большое значение для рабочего движения, что без него движение есть тред-юнионистское блуждание, от которого пролетариат неизвестно когда освободится и дойдет до социальной революции. И вот появилась «Искра», которая прекрасно выполнила эту роль. Вышла книга Ленина «Что делать?», в которой Ленин подчеркивает великое значение социалистического сознания. Образовалось партийное «большинство», которое твердо стало на этот путь. Но тут выступают маленькие бернштейны и начинают кричать: это «в корне противоречит марксизму»! Да знаете ли вы, маленькие «экономисты», что значит марксизм?”

Так что, говорит Сталин, “«большинство» стоит на позициях подлинного марксизма, и если «меньшинство» этого не поняло, это означает, что оно само отступило от подлинного марксизма”. (Сталин И. В. Сочинения. Т. 1, с. 57, 161, 118)

Что же так взбудоражило меньшевиков в работе Ленина?

По учению Ленина, “СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ У РАБОЧИХ МАСС – ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ БАЗИС, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ОБЕСПЕЧИТЬ НАМ ПОБЕДУ” (Ленин В.И. Избранные сочинения в 3-х томах. Т. 1. М., 1980, с. 85). И если Маркс требовал, чтобы пролетариат осознал свои классовые интересы, то Ленин требовал внесения социалистического сознания в рабочее движение и его развития, ибо классовое сознание пролетариата еще не есть общинное сознание. Позже Ленин предложил заменить неправильное название: социал-демократическая партия –– на другое, наиболее отвечающее ПРОЯСНЕНИЮ СОЗНАНИЯ МАСС, а именно называть ее коммунистической партией, как называл ее Маркс.

В работе “Карл Маркс” Ленин отмечал, что наряду с теоретическими работами Маркс постоянно уделял внимание вопросам тактики классовой борьбы пролетариата, определяя основную задачу этой тактики в строгом соответствии с материалистической диалектикой. Лишь объективный учет всей совокупности взаимоотношений всех без исключения классов данного общества, а, следовательно, учет объективной ступени развития данного общества и учет взаимотношений между ним и другими обществами может служить опорой правильной тактики передового класса. При этом все классы и все страны рассматриваются в движении - не только с точки зрения прошлого, но и с точки зрения будущего. На каждой ступени развития, в каждый момент тактика пролетариата должна учитывать диалектику человеческой истории, с одной стороны, используя для развития сознания, силы и боевой способности передового отряда эпохи политического застоя или черепашьего, т.н. “мирного” развития, а с другой стороны, ведя всю работу этого использования в направлении “конечной цели” движения и создания в нем способности к практическому решению великих задач. Основное положение о тактике политической борьбы в “Коммунистическом Манифесте” гласит: “коммунисты борются во имя ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время они отстаивают и будущность движения”.

 Важнейшей заслугой Маркса и Энгельса явилось выяснение всемирно-исторической роли пролетариата как созидателя социалистического общества, роли диктатуры пролетариата в переходный период от капитализма к коммунизму и выяснение особой роли коммунистической партии как передового, самого решительного отряда, авангарда рабочего класса, предназначенного обеспечить победу социальной революции.

Но вернемся к образованию Российской социал-демократической рабочей партии. В 1898 г. по инициативе Ленина состоялся съезд организаций “Союза борьбы за освобождение рабочего класса”, группы “Рабочей Газеты” и “Общееврейского рабочего союза в России и Польше”. Было провозглашено их слияние в единую организацию под названием РСДРП. Так было положено начало оформлению единой марксистской партии российского пролетариата, расколовшейся в дальнейшем на большевиков и меньшевиков. Перед социал-демократией ставились следующие задачи: “а) руководство всеми проявлениями борьбы пролетариата… в целях превращения недовольства и возмущения рабочего класса в сознательную борьбу за демократическую республику и социалистический строй; б) поддержка направленных против существующего строя прогрессивных движений в интересах развития политического и классового сознания пролетариата и борьбы за демократию; с) распространение идей научного социализма, обоснование и развитие социалистической теории и идейная борьба со всеми противниками революционного марксизма”. (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 8. Т. 1. М., 1970, с. 36)

---------------------------------------

Как же пробуждается социалистическое сознание у рабочих масс – этот единственный базис, который может обеспечить нам победу? Наиболее полно на этот вопрос Ленин ответил в книге “Что делать?”, где им разработаны  идеологические (духовные!) основы партии большевиков. В этой книге открывается сокровенная суть ленинизма, - суть, которая еще не осмыслена и не понята до сих пор.

Итак, обратимся к работе Ленина и попутно выясним, откуда же пришла идея коммунизма и другие, не менее важные вопросы.

Стихийная экономическая борьба не может выработать социал-демократического сознания у рабочих, говорит Ленин. СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРИВНЕСЕНО ТОЛЬКО ИЗВНЕ теми образованными людьми, интеллигенцией, теоретиками социализма, которые разрабатывали его философские, исторические и экономические теории.

Давая отпор “экономистам”, Ленин приводит высказывание Энгельса, относящееся к 1874 г., о значении теории наряду с политической и экономической формами борьбы социал-демократии: “Сила и непобедимость немецкого рабочего движения в том, что борьба ведется планомерно в в трех направлениях, согласованных и связанных между собой: в теоретическом, политическом и практически-экономическом (сопротивление капиталистам).” Немецкие рабочие, говорит Энгельс, в данный момент поставленные во главе пролетарской борьбы, принадлежат к наиболее теоретическому народу Европы и сохранили в себе этот теоретический смысл. Без предшествующей ему немецкой философии, в особенности философии Гегеля, никогда бы не создался немецкий научный социализм. Также “немецкий теоретический социализм никогда не забудет, что он стоит на плечах Сен-Симона, Фурье и Оуэна – трех мыслителей (утопического социализма – А.Б.), которые, несмотря на всю фантастичность и весь утопизм их учений, принадлежат к величайшим умам всех времен и которые гениально предвосхитили бесчисленное множество таких истин, правильность которых мы доказываем теперь научно”. Чтобы и дальше идти во главе пролетарской борьбы, говорит Энгельс, “требуется удвоенное напряжение сил во всех областях борьбы и агитации. В особенности обязанность вождей будет состоять в том, чтобы все более и более просвещать себя по всем теоретическим вопросам, все более и более освобождаться от влияния традиционных, принадлежащих старому мировоззрению фраз и всегда иметь в виду, что социализм, с тех пор, как он стал наукой, требует, чтобы с ним и обращались, как с наукой, т.е. чтобы его изучали. Приобретенное таким образом, ВСЕ БОЛЕЕ ПРОЯСНЯЮЩЕЕСЯ СОЗНАНИЕ необходимо распространять среди рабочих масс со все большим усердием и все крепче сплачивать организацию партии и организацию профессиональных союзов”.

Чтобы современный русский пролетариат смог стать авангардом международного революционого пролетариата, говорит Ленин, надо воодушевить наше движение такой же беззаветной решимостью и  энергией.

Непосредственным источником социалистического сознания Ленин называет утопический социализм: “Первоначальный социализм был утопическим социализмом” (Ленин В.И. Избр. соч. в 3 т. Т. 1, с. 32). Итак, научному социализму предшествовал утопический социализм, который развивался в недрах рабовладельческого, феодального и капиталистического общества. Однако Маркс, Энгельс и Ленин подчеркивали, что “значение критически-утопического социализма и коммунизма стоит  в обратном отношении  к  историческому  развитию” (Ленин В.И. ПСС, т. 20, с. 104).

VI. ХРИСТИАНСКИЙ ИСТОЧНИК КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ У МАРКСИСТОВ.

УТОПИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ И РЕВОЛЮЦИОННОЕ ТЕЧЕНИЕ ХРИСТИАНСКОГО КОММУНИЗМА.

Чем же отличается утопический социализм от научного социализма, и почему он не отвечает задачам эволюции?

Как сказано в “Манифесте коммунистической партии”,

“изобретатели этих (утопических) систем… отвергают всякое политическое, и в особенности всякое революционное действие; они хотят достигнуть своей цели мирным путем и пытаются посредством мелких и, конечно же, не удающихся опытов, силой примера проложить дорогу новому общественному евангелию… Их ученики всегда образуют реакционные секты. Они крепко держатся старых воззрений своих учителей, невзирая на дальнейшее историческое развитие пролетариата. Поэтому они последовательно стараются вновь притупить классовую борьбу и примирить противоположности. Они все еще мечтают об осуществлении, путем опытов, своих общественных утопий, об учреждении отдельных фаланстеров, об основании внутренних колоний, об устройстве маленькой Икарии – карманного издания Нового Иерусалима, - и для сооружения всех этих воздушных замков вынуждены обращаться к филантропии буржуазных сердец и кошельков. Они постепенно опускаются в категорию… реакционных или консервативных социалистов… они с ожесточением выступают против всякого политического движения рабочих, вызываемого, по их мнению, лишь слепым неверием в новое евангелие”.

Ленин в свою очередь в работе “О кооперировании” говорит, что

“Фантастичность планов старых утопистов, начиная с Оуэна, состоит в том, что они мечтали о мирном преобразовании социализмом современного общества без учета такого основного вопроса, как вопрос о классовой борьбе, о завоевании политической власти рабочим классом, о свержении господства эксплуататоров. И поэтому мы правы, находя в этом “кооперативном” социализме сплошь фантастику, нечто романтичное, даже пошлое в мечтаниях о том, как простым кооперированием населения можно превратить классовых врагов в классовых сотрудников и классовую войну в классовый мир (так называемый гражданский мир). Несомненно, с точки зрения основной задачи современности мы правы, ибо без классовой борьбы за политическую власть в государстве социализм не может быть осуществлен”.

Однако примечательно, что Ленин вслед за Энгельсом говорит об утопистах, “начиная с Оуэна”. Это не случайно. Ведь как до Оуэна, так и после него наряду с течением утопического коммунизма существовало и революционное течение христианского коммунизма, по каким-то причинам ошибочно отождествленное теоретиками марксизма-ленинизма с утопическим социализмом, но совершенно не соответствующее приведенному выше его определению Марксом, Энгельсом и Лениным. Сам Ленин говорил, что

“…есть социализм и социализм. Во всех странах с капиталистическим способом производства есть социализм, выражающий идеологию класса, идущего на смену буржуазии, и есть социализм, соответствующий идеологии классов, которым идет на смену буржуазия. Феодальный социализм есть, например, социализм последнего рода, и характер такого социализма давно, свыше 60 лет тому назад, был оценен Марксом наряду с оценкой других видов социализма” (Ленин В.И. ПСС, т. 20, с. 103).

Действительно, в “Манифесте Коммунистической партии”, ч. III, п. 1 “реакционный социализм” называется  “феодальным социализмом”. Этот “феодальный социализм” оказывается все тем же христианским утопическим социализмом:

“Подобно тому, как поп всегда шел рука об руку с феоадалом, поповский социализм идет рука об руку с феодальным. Нет ничего легче, как придать христианскому аскетизму социалистический оттенок. Разве христианство не ратовало тоже против частной собственности, против брака, против государства? Разве оно не проповедовало вместо этого благотворительность и нищество, безбрачие и умерщвление плоти, монастырскую жизнь и церковь? Христианский социализм – это лишь святая вода, которою поп кропит озлобление аристократа”.

Прежде всего заметим, что марксисты в свою очередь изливают свое озлобление на ложное и не понятое ими христианство. Увы, беда в том, что до сих пор люди не видят в Евангелии учение постепенной эволюции от ветхого мира к Новому Миру, где христианство высших ступеней скрыто, повторим, в символах, намеках и притчах Христа. До сих пор никого не интересует этот тайный язык. Евангелие по-прежнему читают по внешнему виду, по мертвой букве. До сих пор учение Христа представляется одной сплошной застывшей догмой, где перемешано все – свет и тьма, Бог и диавол, заповеди для низших и высших ступеней, ветхий человек и Новый Человек и т. д. Отсюда и все недоразумения. Маркс, Энгельс, Ленин и их единомышленники не составляют здесь исключения.

Почему в “Манифесте” христианский утопический социализм называется “феодальным”? Читатели, изучившие 1-ю часть “Последнего Зова”, уже поняли, что ступени эволюции духа не всегда совпадают со ступенями общественно-экономических формаций. Общинное сознание – миролюбивое (утопическое) и воинствующее (революционное) - укоренялось, росло, крепло, созревало на протяжении всех сменяющихся общественно-экономических формаций ветхого мира. И это солнечное общинное сознание занимает три высшие ступени на Лестнице Света. Маркс же, выстроив свою лестницу исторического развития в соответствии с развитием экономических отношений, вынужден был называть христианский социализм то “феодальным”, то “мелкобуржуазным”, то “буржуазным” и т. д. Но ведь сознание рабовладельческого, феодального и буржуазного общества – это все то же частнособственническое сознание ветхого (старого) мира, а социалистическое сознание, будь то в эпоху рабовладения, феодализма или капитализма – это общинное сознание нарождающегося Нового Мира. Далее, по марксистской лестнице исторического развития выходит, что буржуазное сознание ветхого мира выше общинного сознания в эпоху феодализма (т. н. “феодального социализма”). Эти и тому подобные несоответствия у марксистов являются следствием того, повторим, что они рассматривают не эволюцию общественного сознания, а эволюцию общественно-экономических отношений.

Теперь обратимся к революционному течению христианского коммунизма, которое и является непосредственным идейным источником марксизма, - в Германии революционный христианский “Союз справедливых”, идеологом которого был Вейтлинг, после вступления в него Маркса и Энгельса в 1847 г. стал марксистским “Союзом коммунистов”. Но впервые революционное течение христианского коммунизма широко проявилось в годы Реформации. Это были революционные выступления гуситов и пикартов в Чехии, вдохновителями которых были богослов Ян Гус и священник Мартин Гуска; в Германии – заговоры общества “Башмака” с их программой борьбы за “божественное право” и крестьянская война под руководством богослова Т. Мюнцера и его последователя М. Гайсмайера; крестьянские восстания с требованием равенства в Англии, Венгрии, крестьянская война в Италии, народное восстание под руководством революционных анабаптистов в Нидерландах и др.

В работе “Развитие социализма от утопии к науке” Энгельс писал:

“…При каждом крупном буржуазном движении вспыхивали самостоятельные движения того класса, который был более или менее развитым предшественником современного пролетариата. Таково было движение анабаптистов, Томаса Мюнцера во время Реформации и Крестьянской войны в Германии, левеллеров – во время великой английской революции  (истинные левеллеры, “истинные управнители”, или “диггеры-копатели” выражали интересы беднейших слоев деревни в английской буржуазной революции, требовали ликвидации частной собственности на землю, уравнительного коммунизма и пытались их осуществить на практике путем коллективной распашки общинных земель), - Бабефа – во время великой французской революции. Эти революционные вооруженные выступления еще не созревшего класса сопровождались соответствующими теоретическими выступлениями; таковы в в 16 и 17 веках утопические изображения идеального общественного строя ( Т. Мора “Утопия” и Т. Кампанеллы “Город Солнца”), а в 18 веке – уже прямо коммунистические теории (Морелли и Мабли). Способ понимания, свойственный утопистам, господствовал над социалистическими воззрениями 19 века и отчасти господствует еще и поныне. Его придерживались до недавнего времени все английские и французские социалисты, а также прежний немецкий коммунизм, включая Вейтлинга. Социализм для них всех есть выражение абсолютной истины, разума и справедливости, и стоит его только открыть, чтобы он собственной силой покорил весь мир…”

Уточним, что Т. Мюнцер, Вейтлинг, как и многие другие, проповедовали не утопический, а революционный христианский коммунизм. Вейтлинг – первый немецкий теоретик коммунизма, организатор рабочих, агитатор, проповедник идей раннехристианского коммунизма. Для пропаганды он широко использовал евангельские тексты, одновременно критикуя существующую в то время религию. Лучшей формой правления переходного периода он считал диктатуру. За подготовку и издание “Евангелия бедного грешника” был подвергнут тюремному заключению.

О том, что борьба пролетариата за уничтожение классов вытекает из христианских требований равенства, Энгельс говорит и в работе “Анти-Дюринг”:

“С того момента, когда буржуазия вылупляется из феодального бюргерства, превращаясь из средневекового сословия в современный класс, ее всегда неизбежно сопровождает, как тень, пролетариат. Точно также буржуазные требования равенства сопровождаются пролетарскими требованиями равенства. С того момента, как выдвигается буржуазное требование уничтожения классовых привилегий, рядом с ним выступает и пролетарское требование уничтожения самих классов, сначала – в религиозной форме, примыкая к первоначальному христианству, а потом – на основе самих буржуазных теорий равенства.”

Среди деятелей народно-реформационного движения Энгельс особенно выделял Т. Мюнцера, которого называл “пророком революции”, а возглавляемую им крестьянскую войну в Германии – “самой величественной революционной попыткой немецкого народа”. Вот что пишет Энгельс в работе “Крестьянская война в Германии”:

“Он (Мюнцер) отказывался рассматривать Библию как единственный и безупречный источник откровения. Настоящее и живое откровение, по его мнению, есть разум, откровение, которое существовало во все времена и у всех народов и которое существует до сих пор. Противопоставлять разуму Библию значило бы убивать дух мертвой буквой, ибо святой дух, о котором говорит Библия, не есть нечто, существующее вне нас; святой дух и есть наш разум. Вера является не чем иным, как пробуждением разума (высшего разума – А.Б.) в человеке, а потому обладать верой могли и язычники. Посредством этой веры, посредством пробудившегося разума человек уподобляется божеству и достигает блаженства. Поэтому рай не является чем-то потусторонним, его нужно искать в этой жизни, и призвание верующих состоит в том, чтобы установить этот рай, т. е. Царство Божье, здесь, на земле…

Его (Мюнцера) политическая программа была близка к коммунизму, и даже накануне февральской революции  (1848 г. в Германии) многие современные коммунистические секты не обладали таким богатым теоретическим арсеналом, каким располагали “мюнцерцы” в 16 веке. Эта программа… которая представляла собой не столько сводку требований тогдашних плебеев, сколько гениальное предвосхищение условий освобождения едва начавших тогда развиваться среди этих плебеев пролетарских элементов: она требовала немедленного установления Царства Божьего на земле… путем возврата церкви к ее первоначальному состоянию и устранения всех учреждений, находящихся в противоречии с этой якобы раннехристианской,  в действительности же совершенно новой церковью. Но под Царством Божиим Мюнцер понимал не что иное, как общественный строй, в котором больше не будет существовать ни классовых различий, ни частной собственности, ни обособленной, противостоящей членам общества и чуждой им государственной власти. Все существующие власти, в случае, если они не подчинятся революции и не примкнут к ней, должны быть низложены, все промыслы и имущества становятся общими, устанавливается самое полное равенство. Для того, чтобы осуществить все это не только в Германии, но и во всем христианском мире, нужно основать союз; князьям и дворянам нужно присоединиться к нему; если они этого не сделают, союз должен при первом удобном случае свергнуть их с помощью оружия или уничтожить (…) Ссылаясь на Новый Завет, он (Мюнцер) настаивал на том, чтобы безбожные правители, в особенности попы и монахи, поносящие Евангелие как ересь, были истреблены… «Великое потрясение предстоит выдержать всему миру; разыграется такое преставление, что безбожники будут низвергнуты, а униженные возвышены»… Мюнцер проповедовал христианское равенство и евангельскую… общность всех имуществ, одинаковую для всех обязанность трудиться и упразднение всех существующих властей”.

Надо пояснить слова Энгельса о “якобы первохристианской, в действительности же совершенно новой церкви”. Идеалом Мюнцера была первая христианская коммуна, реально существовавшая НА ЗЕМЛЕ, которая и явилась образцом будущего Царства Божьего, т. е. Нового Мира на земле. Так что эта коммуна действительно является и первоначальной, но в то же время и прообразом будущей новой церкви. Недоумение Энгельса здесь вызвано тем, что к тому времени господствующие церкви учили: Царство Божие на земле невозможно, справедливость ждет в мире потустороннем, после смерти  на небе. Но богослов Мюнцер знал разницу между учением Нового завета и лжеучением церкви.

Крестьянская война в Германии была самым ярким проявлением революционного течения христианского коммунизма,  которое явилось зарей  грядущих классовых битв пролетарита. По словам Энгельса, 

“Крестьянская война пророчески указала на грядущие классовые битвы, ибо в ней на арену выступили не только восставшие крестьяне, - в этом уже не было ничего нового, - но за ними показались предшественники современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах” (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т.20, с. 508).

VII. РЕАКЦИОННЫЕ И ПРОГРЕССИВНЫЕ ФОРМЫ ХРИСТИАНСТВА.

ПРИМЕНЕНИЕ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО  МЕТОДА К МАРКСИЗМУ-ЛЕНИНИЗМУ.

ЛЕНИН О НЕОБХОДИМОСТИ БОРЬБЫ С  РЕАКЦИОННЫМИ ФОРМАМИ РЕЛИГИИ.

РЕАКЦИОННЫЕ ФОРМЫ ХРИСТИАНСТВА В РОССИИ В ДООКТЯБРЬСКИЙ ПЕРИОД.

Итак, революционное течение христианского коммунизма является непосредственным идейным источником марксизма. Однако в программном документе марксизма - “Манифесте Коммунистической партии”  - это столь замечальное явление не рассматривается, лишь бегло упоминается:

“Мы не говорим здесь о той литературе, которая во всех великих революциях нового времени выражала требования пролетариата (сочинения Бабефа и т.д.). Первые попытки пролетариата непосредственно осуществить свои классовые интересы во время всеобщего возбуждения, в период ниспровержения феодального общества, неизбежно терпели крушение вследствие отсутствия материальных условий его освобождения, так как эти условия являются лишь продуктом буржуазной эпохи. Революционная литература, сопрождавшая эти первые движения пролетариата, по своему содержанию неизбежно является реакционной. Она проповедует всеобщий аскетизм и грубую уравнительность”.

Почему же в Манифесте не говорится “о той литературе”? Очевидно, потому, что она не укладывалась в заданную марксистскую концепцию христианства как исключительно реакционного. Но что есть реакция? Реакция – политическое, экономическое и идеологическое сопротивление отживающих господствующих классов общественному прогрессу, дальнейшей эволюции, стремление закрепить старые, отжившие порядки. Реакция обычно выражается в подавлении всякой революционной мысли, в стремлении подчинить массы идеологическому влиянию отживающих классов, в усилении экономического и политического угнетения трудящихся масс, массовом терроре и насилии над народом и т. д. Как видим, революционное течение христианского коммунизма никак не соответствует определению реакции. Далее, справедливо ли называют  Маркс и Энгельс реакционными требования уравнительного распределения и аскетизма из уст восставшей бедноты, погибающей от нужды? Если эти требования при наличии в обществе громадного большинства беднейших масс являются реакционными, то реакционной выходит и политика военного коммунизма в Советской России (продразверстка, всеобщая трудовая повинность для всех классов по принципу “кто не работает, тот не ест”), введенная в тяжелых экономических условиях военной интервенции и блокады. Но, по словам Ленина, мы забежали далеко вперед, когда ввели политику военного коммунизма. Согласитесь, что в этом пункте с “реакционностью” у Маркса и Энгельса явный перебор. Нельзя назвать реакционным и аскетизм Л. Н. Толстого – помещика, в котором заговорила его христианская совесть, осознавшего весь паразитизм своего эксплуататорского класса, живущего в  праздности и довольстве среди нищего и голодного крестьянства. Если бы все представители имущих классов тогда стали такими же совестливыми аскетами, не пришлось бы прибегать к революционному насилию. Для своего времени эти требования были прогрессивными, таковыми они являются и сегодня. Реакционность толстовства в другом – в его проповеди непротивлении злу насилием, отрицании революционной борьбы в то время, когда русский пролетариат поднимался на борьбу.

Вопреки марксизму, не все формы христианства являются реакционными. В годы строительства социализма в России проявили себя прогрессивные коммунистические формы христианства у отдельных сект и групп. Так, постановление пленума ЦК РКП(б) о постановке антирелигиозной пропаганды от 9 августа 1921 г.  предписывало “по отношению к тем религиозным группам и сектам, которые в своих социально-политических и социально-хозяйственных планах являются ПРОГРЕССИВНЫМИ И НЕСУТ В СЕБЕ ЗАЧАТКИ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ВЗГЛЯДА, быть особенно внимательными, и в критике их стремиться толкать их мысль дальше, доказывая половинчатость, необдуманность их построения, связывая и объясняя эту половинчатость, главным образом, отсталостью нашего хозяйства, недостаточным развитием коммунистического быта, отсталостью и слабостью нашей техники” (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций… Т. 2, с. 278-280). Кроме того, высшая форма христианства предуказана в Откровении И. Богослова.

Во-вторых, очевидно, революционное течение христианского коммунизма не упоминается в “Манифесте” еще и потому, что оно не вязалось с марксовой концепцией о порождении надстройки экономическим базисом. По учению марксизма всякий базис, т. е. экономический строй общества (первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический и коммунистический) порождает свою надстройку: совокупность идей, теорий, учений, мыслей, чувств, настроений, которые разделяются на религиозные, философские, нравственные, политические, правовые и эстетические. В надстройку входит также совокупность идеологических отношений между людьми и соответствующих этим отношениям учреждений и организаций. По учению Маркса, надстройка складывается следом за базисом. Идея же христианского коммунизма появилась еще при рабовладении, задолго до создания социалистического экономического базиса. Учение Христа предшествовало образованию и первой христианской коммуны. Потому, видимо, теоретики научного коммунизма и замалчивали христианские корни коммунизма, что иначе им пришлось бы надолго увязнуть в вопросах религии, разбираться в Библии с ее “противоречивым в самом себе Богом”, с которым человечество не разобралось до сих пор.

Но, как уже отмечалось, отношение самих основоположников марксизма к христианству противотиворечиво. Как читатели могли убедиться, Маркс и Энгельс отрицали господствующее христианство в целом, но в то же время в своих работах отдавали должное и справедливое как первоначальному христианству, так и революционному течению христианского коммунизма. И, как учит диалектика, раскрытие и преодоление противоречий есть способ обнаружения истины. Но беда в том, что последователи Маркса и Энгельса стали довольствоваться готовыми заключениями вроде “религия есть опиум народа”, возводя подобные относительные истины в абсолютные, уже не желая видеть никаких противоречий, никаких оговорок и исключений. Но всякое живое, развивающееся учение диалектично, внешне противоречиво. Противоречия в учении есть залог его развития. Противоречия же разрешаются с помощью диалектического метода.

Диалектический метод приложим и к самому учению марксизма-ленинизма как учению эволюции и развивающемуся учению. С ростом сознания, возрастанием Нового Человека марксизм проделал путь от низших, младенческих  форм вульгарного, экономического материализма до высших, духовных форм подлинного ленинизма. И примечательно, что ленинская “Искра” в 1900 г. писала: “Распространение взглядов т. н. «экономического направления»” стоит “в неразрывной связи с… стремлением задержать движение на его низшей стадии” (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 1, с. 31). Правда, некоторые коммунисты и теперь еще не вышли из младенческого возраста. Теперь каждый может сам определить, каков у него уровень сознания – совершенного мужа или младенца. Рост сознания самих коммунистов наглядно продемонстрировала история большевистской партии, которую мы проследим в этой работе. Но прежде надо разобраться с формами христианства.

КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВНАЧАЛЕ ПРОТЕКАЛА ПОД ЗНАКОМ РЕЛИГИИ, говорит Энгельс. Ленин тоже кратко отмечает в письме Горькому (ноябрь 1913 г.), что классовая борьба вначале была религиозной борьбой: “Было время в истории, когда… борьба демократии и пролетариата шла в форме борьбы одной религиозной идеи против другой. Но и это время давно прошло. ТЕПЕРЬ в Европе и в России всякая, даже самая утонченная, самая благонамеренная защита или оправдание идеи бога есть оправдание реакции”.

Что значит ленинское “теперь”? Эти слова были сказаны им в тяжелые годы столыпинской реакции и кризиса революционного марксизма, бурной ревизии марксизма и оживления религиозного мировоззрения антимарксистской направленности. Потому-то Ленин в своих выступлениях и публикациях не упоминает о религиозной  классовой борьбе, обращая острие критики против существующих реакционных форм религии. Такова была позиция Ленина по отношению к религии и в дальнейшем. В “Тезисах ко II Конгрессу Коммунистического Интернационала” (1920 г.) Ленин указывает на “необходимость борьбы с духовенством и прочими   р е а к ц и о н н ы м и  и  с р е д н е в е к о в ы м и   элементами, имеющими влияние в отсталых странах…  и борьбы с панисламизмом [18] и подобными течениями, пытающимися соединить освободительное движение против европейского и американского империализма с укреплением позиции ханов, помещиков, мулл и т. п.”.  А Письмо ЦК РКП(б) о работе среди народов Востока от 21 февраля 1920 г. предписывало “большую осторожность в борьбе с религиозными предрассудками” мусульманского пролетариата и бедноты, поскольку  религия у восточных народов занимает большое место. Против их религиозных предрассудков “нужно бороться не прямым отрицанием религии, а подталкиванием посредством распространения грамоты… указывая на классовый характер организации мусульманского духовного сословия, на его эксплуататорские стремления по отношению к бедноте… Относясь с осторожностью к религиозным верованиям масс, надо указывать на ту эксплуатацию, какую проводили господствующие классы с помощью религии” (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 2, с. 146-147).

В дореволюционной России существовали следующие основные реакционные формы религии, против которых боролись большевики под руководством Ленина:

1) Средневековая форма религии, освящающая крепостничество и частную собственность. В первую очередь это относится к “казенному православию”, исповедующему десять заповедей Ветхого завета, якобы обновленного Христом (“не желай ни раба, ни дома, ни поля, ни села и т. д. ближнего твоего”;  “рабы, покоряйтесь господам своим”, дожидаясь загробного рая на небе) [19]. По словам Ленина, попы “из кожи вон лезли, доказывая, что крепостное право одобрено священным писанием и узаконено богом”, а “существование крепостного права Филарет Московский прямо оправдывал цитатами св. писания из Ветхого завета” (Ленин В.И. ПСС, т. 7, с. 172-173; т. 5, с. 341-342).

2) Буржуазная форма религии, с ее все той же “священной и неприкосновенной частной собственностью”, в России начала складываться с развитием буржуазно-демократического движения, но не успела укорениться. На Западе победа буржуазно-демократических революций привела к возникновению протестантизма и подновленного католицизма. В России же господство буржуазии было недолгим - социалистическая революция здесь свершилась следом за февральской буржуазно-демократической революцией. По словам Ленина, “буржуазно-демократическое содержание революции, это значит – очистка социальных отношений (порядков, учреждений) страны от крепостничества, от феодализма.  Каковы были главнейшие проявления, пережитки, остатки крепостничества в России в 1917 году? Монархия, сословность, землевладение и землепользование, положение женщины, религия, угнетение национальностей. Возьмите любую из этих «авгиевых конюшен»… вы увидите, что мы их вычистили начисто… Возьмите религию или бесправие женщины или угнетение и неравноправие нерусских национальностей. Это все вопросы буржуазно-демократической революции. У нас они решены законодательством Октябрьской революции до конца. Мы с религией боролись и боремся по-настоящему… Полтораста и двести пятьдесят лет тому назад обещали народам вожди этих (буржуазно-демократических) революций освободить человечество от средневековых привилегий, от неравенства женщины, от государственных преимуществ той или иной религии (или «идеи религии», «религиозности» вообще), от неравноправия национальностей. Обещали – и не выполнили. Не могли выполнить, ибо помешало «уважение» --- к «священной частной собственности». В нашей пролетарской революции этого проклятого «уважения» к этому трижды проклятому средневековью и к этой «священной частной собственности» не было. Но чтобы закрепить за народами России завоевания буржуазно-демократической революции, мы должны были продвинуться дальше и продвинулись дальше. Мы решали вопросы буржуазно-демократической революции походя, мимоходом, как «побочный продукт» нашей главной и настоящей, пролетарски-революционной, социалистической работы” (Ленин В.И. Избранные сочинения в 3 т. Т. 3, с. 589-590). А в статье “О значении воинствующего материализма”, написанной для журнала “Под Знаменем марксизма”, который был задуман для защиты материализма и марксизма, Ленин писал: “Нам яснее становится, что так называемая «современная демократия»… представляет из себя не что иное, как свободу проповедовать то, что буржуазии выгодно проповедовать, а выгодно ей проповедовать самые реакционные идеи, религию, мракобесие, защиту эксплуататоров и т. п.” 

3) Реакционный т. н. “христианский социализм” либеральной буржуазии, чуждый философии и этики марксизма и ведущий идейную борьбу с ним. Является разновидностью буржуазной формы религии. Чуть дальше мы рассмотрим его подробнее.

4) Христианский утопический социализм, тоже стоящий в обратном отношении к эволюции, своей проповедью “непротивления злу насилием” и классового мира отвлекающий массы от классовой борьбы. Как писал Ленин о Л. Толстом, “борьба с крепостничеством и полицейским государством, с монархией превращалась у него в отрицание политики, приводила к учению о «непротивлении злу», привела к полному отстранению от революционной борьбы масс 1905-1907 гг. Борьба с казенной церковью совмещалась с проповедью новой, очищенной религии, то есть нового, очищенного яда для угнетенных масс. Отрицание частной поземельной собственности  вело не к сосредоточению всей борьбы на действительном враге, на помещичьем землевладении и его политическом орудии власти, т. е. монархии, а к мечтательным, расплывчатым, бессильным воздыханиям. Обличения капитализма и бедствий, причиняемых им массам, совмещалось с совершенно апатичным отношением к той всемирно-освободительной борьбе, которую ведет международный социалистический пролетариат… Но в его (Л. Толстого) наследстве есть то, что не отошло в прошлое, а принадлежит будущему. Это наследство берет и над этим наследством работает  российский пролетариат. Он разъясняет массам трудящихся и эксплуатируемых значение толстовской критики государства, церкви, частной поземельной собственности - не для того, чтобы массы ограничивались самоусовершенствованием и воздыханием о божецкой жизни, а для того, чтобы они поднялись для нанесения нового удара царской монархии и помещичьему землевладению… для того, чтобы они научились сплачиваться в единую миллионную армию социалистических борцов…” (Ленин В.И. ПСС, т. 20, с. 19-24).

В то же время принятая на II съезде РСДРП (1903 г.) резолюция “О работе среди сектантов” указывала: “Принимая в соображение, что сектантское движение в России является во многих его проявлениях одним из демократических течений, направленных против существующего строя, II съезд обращает внимание всех членов партии на работу среди сектантов в целях привлечения их к социал-демократии…”

VIII. ТАЙНАЯ СУТЬ ЛЕНИНИЗМА.

 “ЧТО ДЕЛАТЬ?” СТО ЛЕТ СПУСТЯ.

Теперь рассмотрим утопический социализм и марксизм-ленинизм в свете Евангелия.

Утопический социализм был периодом мирного убеждения паразитов. Как и революционное течение христианского коммунизма, своими корнями утопический социализм уходит к первой христианской коммуне. Утопический социализм, революционный христианский коммунизм, марксистско-ленинский научный коммунизм – это следующие одна за другой ступени эволюции и познания. И, говоря языком евангельских притч, утопический социализм был временем сева и МИРНОГО созревания пшеницы вместе с плевелами, но наступил Апокалипсис - время жатвы земли, сожигания плевел и топтания точила гнева Божия. И  в этот ДЕНЬ МЩЕНИЯ действует уже иная мораль – мораль книги “Откровения”. Марксизм-ленинизм в сокровенной сути своей и есть скрытое христианство Апокалипсиса, христианство книги Откровения, где, по словам Энгельса, “и речи нет о призыве: «любите врагов своих, благословляйте ненавидящих вас» и т. д.;  здесь проповедуется неприкрытая месть, здоровая, честная месть [20] гонителям христиан… Это – естественное, свободное от всякого ханжества ощущение того, что происходит борьба и что на войне, как на войне” (т.22, с. 385). Не случайно Энгельс говорил, что настоящими безбожниками являются не социалисты, а их христианские противники, не случайно он отмечал много аналогий между первоначальным христианством и партией социалистов:

“Почти 1800 лет назад в Римской империи тоже действовала опасная партия переворота, известная под именем христиан… Император Диоклетиан издал закон против социалистов, то бишь христиан… И христианство, и рабочий социализм проповедуют грядущее избавление от рабства и нищеты… Социализм, в той мере, в какой он тогда был возможен, действительно существовал и даже достиг господства – в лице христианства. Дело лишь в том, что это христианство, - а в силу исторических предпосылок иначе и не могло быть, - хотело осуществить социальное переустройство не в этом мире, а мире потустороннем, на небе, в вечной жизни после смерти”.

В последнем пункте, как уже многократно было подчеркнуто, основоположники марксизма ошибались. Повторим еще раз, что первая христианская коммуна, образец будущего Царства Божьего, реально существовала на земле, а не на небе. Но уже в 3-м веке духовенство стало мыслить Царство Божие в загробном мире. Энгельс смешивал это позднейшее лжеучение церкви с первоначальным христианством. Впрочем, при этом Энгельс определял позднейшее церковное христианство как “первоначальное христианство, подвергающееся прогрессирующему вырождению”, и проводил параллель между социализмом и первоначальным христианством в массовых религиозных движениях средних веков, соединял первоначальное христианство одной чертой, идущей через все средневековье, с рабочим коммунизмом “с красным знаменем в руках и с коммунизмом на устах”. Он отмечал, что:

“Как французские революционные коммунисты, так и в особенности Вейтлинг и его последователи ссылались на первоначальное христианство задолго до того, как Эрнст Ренан сказал: «Если хотите представить себе, чем были первые христианские коммуны, общины, присмотритесь к какой-нибудь секции Международного Товарищества Рабочих»… Как наши первые коммунистические общины, так и первые христиане отличались беспримерным легковерием по отношению ко всему, что им подходило, так что у нас даже нет уверенности в том, не вкрался ли в наш Новый Завет тот или иной отрывок большого количества писаний, сочиненных для христиан Перегрином”. (См. работы Энгельса “К истории первоначального христианства”, т. 22, с. 465-492;  “Книга Откровения”, т.21, с.7-13)

Далее, что же есть призыв “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”, классовая  борьба и диктатура пролетариата в свете Апокалипсиса?

Это есть призыв “труждающихся и обременных”, бедных, неимущих (пролетарий, лат. “неимущий гражданин”), которым обещано Царство Божие, и их праведная брань “против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных” под руководством коммунистов. Но именно учение о классовой борьбе, которое, по словам Ленина, есть основа марксизма, было так ненавистно фарисеям и буржуазным ревизионистам, стремящимся подменить его проповедью классового примирения, не желающим знать, что время классового мира уже прошло, наступила жатва земли. И, как говорил Ленин, “не в уклонении от классовой борьбы ждет спасения пролетариат, а в ее развитии, в увеличении ее широты, сознательности, организованности, решительности” (Избр. соч. в 3 т. Т. 1, с. 504).

Пролетариат – неимущий класс. В свете Апокалипсиса диктатура пролетариата, т. е., по словам Ленина, “насильственное подавление НАСИЛЬСТВЕННОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ эксплуататоров”, - это законная защита и оборона строящегося спасительного ковчега Нового Мира от эксплуататоров, которые сражаются за свое господство всею силою оружия. Как писал Н. Рерих на заре наступающей эпохи Огня: конечно, в рай насильно не затащишь, но надо создать условия для развития человеческого естества. Повторим также слова Махатм: Наш план прослеживает самые мирные последствия, чтобы лишь поднявшие меч от меча и погибли. Но истинный мир включает и оборону. Не будет добра, если нет противодействия злу. Когда уходящие силы страны употребляются на разрушение, Мы утверждаем грозное время. В доспехе обороны полагают основы жизни. Миротворец облачается в доспех воинский для обороны и спасения Родины. Битва есть утверждение общей обороны эволюции.

Далее, Ленин требовал воспитания трудящихся масс в духе классовой борьбы. С точки зрения Евангелия, воинствующий дух, непримиримый к экслуатации, несправедливости, стяжательству, тунеядству и т. д., есть пламенный, огненный дух: “Духом пламенейте”, “Так как ты тепл, а не горяч, то извергну тебя из уст Моих”. Пламенный дух и в Евангелии Христа, и в новом Евангелии Махатм – это условие спасения. Теплые, бездеятельные  непротивленцы не пройдут через горнило космического Огня, останутся вне “брачного чертога”.

Вместе с тем Ленин требовал борьбы с пережитками капитализма, пережитками прошлого в сознании самих трудящихся масс, воспитания из себя коммунистов, или самоусовершенствования. Плох тот строитель коммунизма, который борется с внешним старым миром, но не искореняет его пороки в себе: сам стремится к обогащению, роскоши, излишествам, невежественен, лжет, ворует, тунеядствует, превозносится и так далее. Как говорил Маркс, воспитатель сам должен быть воспитан. Пролетарское происхождение еще не есть принадлежность к Новому Миру, если человек утопает в грязи нравственной и физической. Требуется самосовершенствование в духе коммунистического морального кодекса. Перестройка показала, что не все рабочие и крестьяне являются сторонниками коммунизма. Потому Махатмы заменяют прежнее деление по классовому признаку делением на ветхий (старый) и Новый Мир по светотени. Разумеется, класс эксплуататоров относится к тьме, но в тень отойдут также те рабочие и крестьяне, которые являются сторонниками капитализма, приверженцами буржуазной демократии и свободы.

-------------------------------------------

Итак, мы еще раз убедились, что корни научного социализма восходят к первоначальному христианству. Несмотря на то, что господствующие христианские церкви извратили Евангелие и потому были отвергнуты марксистами, - истинное евангельское учение продолжает жить помимо церковного христианства. Раньше, в период Реформации, оно вдохновляло народное движение на борьбу с угнетателями и лживым духовенством. Оно вдохновляло мыслителей-утопистов на захватывающие проекты будущего и попытки их претворения в жизнь. Потом оно проповедовалось и как “атеистическое” учение, и как утопическое “новое христианство” Сен-Симона. Оно проповедовалось и как революционное христианство немецкого “Союза справедливых”, вдохновляемого Вейтлингом, - союза, ставшего марксистским “Союзом коммунистов”, - и вылилось, наконец, в научный социализм.

Но почему столь явную преемственность между научным социализмом и христианством игнорировал Ленин? Почему он не упоминал о первой христианской коммуне, так что коммунистическая идея для ленинцев начинается с Маркса, хотя и говорится, что марксизм лишь обобщил духовное богатство, накопленное человечеством к тому времени? Это мы выясним чуть дальше. А теперь подчеркнем главное, в чем заключается сокровенная суть ленинизма.

 Три очень важных положения есть в упомянутых работах Ленина:

1) социалистическое  сознание (дух)  привносится только извне  (добавим: как и религиозное);

2) источником социалистического сознания являются труды теоретиков социализма;

3) первоначальный социализм был утопическим социализмом.

Мы уточнили, что наряду с течением утопического социализма существовало и течение революционного христианского коммунизма, которое в Германии слилось с марксизмом. И революционное, и утопическое течения христианского коммунизма восходят к первой христианской общине (коммуне). Таким образом,  ИСТОЧНИКОМ КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ ДЛЯ МАРКСИСТОВ ЯВЛЯЕТСЯ ПЕРВАЯ ХРИСТИАНСКАЯ КОММУНА.

Христианское общинное сознание (дух), - высшее по отношению к лукавому сознанию ветхого человека, - тоже ПРИВНЕСЕНО ИЗВНЕ ХРИСТОМ, пришедшим СВЫШЕ, ОТ ДУХА СВЯТОГО: “Слова, которые Я говорю, есть Дух”, говорит Христос, а Апостолы утверждают: “Сын Божий пришел и дал нам разум”, ”мы приняли не дух мира сего (т. е. ветхого, старого мира)  [21], а Дух от Бога”, - “примите насаждаемое Слово, могущее спасти ваши души”, “СОВЛЕКИТЕ С СЕБЯ ВЕТХОГО ЧЕЛОВЕКА с делами его, обновитесь духом ума вашего и возрастайте в нового человека, мужа совершенного”.

Это спасительное Слово Духа Святого и было воспринято теоретиками научного социализма от мыслителей-утопистов и идеологов революционного христианского коммунизма. И примечательно, что, говоря о меньшевиках и других мелкобуржуазных элементах в партии, большевики заявляли, что “эти элементы… НЕ СОВЛЕКЛИ С СЕБЯ «ВЕТХОГО АДАМА» МЕЛКОБУРЖУАЗНОСТИ”, они “НЕ СОВЛЕКЛИ ЕЩЕ С СЕБЯ ВЕТХОГО АДАМА мелкобуржуазного меньшевизма” (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 2, с. 276, 336-339).

Миссия Ленина и его партии в сокровенной сути своей есть внедрение в массы воинствующего Святого Духа, или общинного (коммунистического) сознания в период Апокалипсиса. В этой связи еще раз вспомним сошествие Святого Духа на Апостолов, их проповедь в Иерусалиме, после которой все уверовашие в страхе избавлялись от всякой собственности и образовали коммуну; Анания же, продав имение, утаил от цены и только часть отдал Апостолам, а затем упал замертво от слов Ап. Петра: “Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль СОЛГАТЬ ДУХУ СВЯТОМУ и утаить от цены земли?”

ОБЩИННОЕ (КОММУНИСТИЧЕСКОЕ) СОЗНАНИЕ И ЕСТЬ ДУХ СВЯТОЙ В ЧЕЛОВЕКЕ.

Разумеется, это заключение вызовет гнев Фомы неверующего на голову защищающего его адвоката да обвинения в идеализме и извращении ленинизма со стороны вульгарных марксистов, кричащих о том, что “мы, материалисты, не знаем никакого духа”, не говоря уже о Святом, и т. д.

 Зная из долгого опыта, что “идеалистам” невозможно убедить товарищей коммунистов пересказыванием слов даже самого Ленина, ничего не остается, как процитировать здесь более подробно работу “Что делать” и привести, насколько возможно, учение Ленина о развитии коммунистического сознания, или Святого Духа. Будем надеяться, что это вынужденное переписывание Ленина пойдет коммунистам на пользу и окажется особенно полезным тем из них, которые ждут, когда проснется рабочий класс, чтобы возглавить движение, тем, которые еще не расстались с экономическими иллюзиями и очень не любят слушать о коммунистическом воспитании и развитии высокой сознательности. Оно будет полезно также христианским социалистам и утопистам-рериховцам (страшно далеки они от Ленина!), и всем сторонникам нового мира, решающим, с чего начать и что делать. Начинать надо с того же, с чего начинал в свое время Ленин, но на новом этапе эволюции: с очищения истоков коммунизма, ПРОПОВЕДИ КОММУНИЗМА КАК СПАСЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ввиду близкого сошествия космического Огня на землю, дальнейшего развития и расширения сознания масс, дальнейшего воспитания Нового, высокосознательного, высоконравственного Человека, воспитания дисциплинированности, твердости, стойкости, непреклонности, целеустремленности, самоотверженности, мужества, бесстрашия, героизма, чести, достоинства, высокой культуры, развития силы воли, силы духа. Разница между задачами коммунистов 100 лет назад и ныне лишь в том, что в настоящее время нет сознательного рабочего класса, но есть сознательный советский народ. И его авангарду – коммунистам надо неотложно объединиться, выработав для начала общую платформу подлинного ленинизма в соответствии с новыми задачами эволюции.

При этом каждый должен помнить, что Новый Мир начинается прежде всего с Нового Человека в самом себе.

IX. ЛЕНИН О РОЛИ  ПАРТИИ КОММУНИСТОВ В  РАЗВИТИИ

 КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ МАСС.

БОРЬБА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ И БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИЙ  ЗА ВЛИЯНИЕ НА СОЗНАНИЕ МАСС.

Коммунистическая партия по учению Ленина - это партия сознательных революционеров, носительница социалистического сознания (духа), руководящая и направляющая пролетариат, наиболее передовой в то время класс. Партия коммунистов должна зажечь, пропитать своим духом сознание пролетариата, а с помощью пролетариата – сознание всех трудящихся и эксплуатирумых, вырвать их из-под влияния реакционных форм религии, увлечь и повести за собой к коммунизму. Ленин указывал на развитие социалистического сознания пролетариата как на первоочередную и главную задачу партии коммунистов при переходе от капитализма к социализму. Разумеется, после победы социалистической революции коммунистическая партия должна быть единственной правительственной партией и выполнять свою задачу коммунистического воспитания масс “Партия, это – непосредственно правящий авангард пролетариата, это - руководитель” (Избр. соч. в 3 т. Т. 3, с. 490).

За такую партию Ленину пришлось бороться до конца дней своих, отражая непрерывные атаки ревизионистов, вульгарных материалистов, “экономистов”, бундовцев, меньшевиков, анархистов, ликвидаторов, эсеров, Троцкого и троцкистов, и т. п. – сражаться против оппортунистов всех мастей и прочих врагов ленинизма, этой огромной армии противников Духа Святого, восстающих прежде всего против руководящей и направляющей роли партии в системе диктатуры пролетариата и против самой диктатуры пролетариата как наиболее сознательного класса.

Работа “Что делать?” написана в 1902 г. В ней Ленин дает отпор вульгарным материалистам, известным под узким названием “экономистов”, которые обвиняли ленинцев в “преуменьшении значения объективного или стихийного элемента развития”. Этот обвинительный тезис, говорит Ленин, “до такой степени многозначителен, до такой степени  ярко отражает всю суть разногласий между русскими социал-демократами. Вопрос об отношении сознательности к стихийности представляет громадный общий интерес”.

Ленин говорит, что повальные рабочие стачки 90-х годов 19 в. были движением чисто стихийным. Взятые сами по себе, эти стачки были борьбой тред-юнионистской [22], но еще не социал-демократической. “Социал-демократического сознания у рабочих и не могло быть. Оно могло быть привнесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т.е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. д. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции [23]. Точно также в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции”. К половине 90-х годов руссая образованная молодежь была повально увлечена теорией марксизма, и теоретическое учение марксизма было уже вполне сложившейся программой группы «Освобождение труда». Но тогдашние социал-демократы оказались не в состоянии соединить стачечную борьбу с революционным движением против самодержавия и привлечь к поддержке социал-демократии всех угнетенных. Но полбеды сделалось настоящей бедой, когда появились люди, - чье направление очень неточно характеризуется слишком узким для его выражения понятием «экономизма», - которые попытались теоретически обосновать свое раболепство пред стихийностью. Вместо того, чтобы открыто признать недостаток подготовки со стороны нас, идеологов, руководителей, - «экономисты» хотят свалить все на «отсутствие условий», на влияние материальной среды, определяющей путь, с которого не совлечь движения никаким идеологам. Что это, как не раболепство перед стихийностью?”

Вместо того, чтобы звать вперед, к упрочению революционной организации и расширению политической деятельности, экономисты стали звать назад, к одной тред-юнионистской борьбе. Провозгласили, что девиз рабочего движения – “борьба за экономическое положение”. Стали модными словечки, что “политика всегда послушно следует за экономикой и т. д. Это было полным подавлением сознательности стихийностью. Рабочие “поддавались тому доводу, что копейка на рубль ближе и дороже, чем всякий социализм и всякая политика, что они должны вести борьбу, зная, что борются они не для каких-то будущих поколений, а для себя и своих детей… Подобные фразы составляли всегда излюбленное оружие тех западноевропейских буржуа, которые, ненавидя социализм, сами работали… над пересаживанием английского тред-юнионизма на родную почву, говоря рабочим, что только профессиональная борьба есть именно борьба для самих себя и своих детей, а не для каких-то будущих поколений с каким-то будущим социализмом”.

Далее Ленин пишет: “Всякое преклонение перед стихийностью, всякое умаление роли «сознательного элемента», роли социал-демократии означает тем самым, - совершенно независимо от того, желает ли этого умаляющий или нет, - усиление буржуазной идеологии на рабочих. Все, кто толкует о… преувеличении роли сознательного элемента и т.п., воображают, что чисто рабочее движение может выработать  и выработает себе самостоятельную  идеологию, лишь бы только рабочие «вырвали из рук руководителей свою судьбу». Но это глубокая ошибка. В дополнение к сказанному выше приведем еще следующие, глубоко справедливые и важные слова К. Каутского, сказанные им по поводу новой программы австрийской социал-демократической партии:

“Многие из наших ревизионистских критиков полагают, будто Маркс утверждал, что экономическое развитие и классовая борьба создают не только условия социалистического производства, но также непосредственно порождают сознание его необходимости. И вот эти критики возражают, что страна наиболее высокого капиталистического развития, Англия, всего более чужда этому сознанию. На основании проекта можно было бы думать, что этот якобы ортодоксально-марксистский взгляд… разделяет и комиссия, вырабатывавшая австрийскую программу. В проекте значится: “Чем более капиталистическое развитие увеличивает пролетариат, тем более он вынуждается и получает возможность вести борьбу против капитализма. Пролетариат приходит к сознанию” возможности и необходимости социализма. В такой связи социалистическое сознание представляется необходимым непосредственным результатом пролетарской классовой борьбы. А это совершенно неверно. Разумеется, социализм, как учение, столь же коренится в современных экономических отношениях, как и классовая борьба пролетариата, столь же, как и эта последняя, вытекает из борьбы против порождаемой капитализмом бедности и нищеты масс, но социализм и классовая борьба возникают рядом одно с другим, а не одно из другого, возникают при различных предпосылках. Современное социалистическое сознание может возникнуть только на основании глубокого научного знания... Носителем же науки является не пролетариат, а буржуазная интеллигенция: в головах отдельных членов этого слоя возник ведь и современный социализм, и ими же был сообщен выдающимся по своему умственному развитию пролетариям, которые затем вносят его в классовую борьбу пролетариата там, где допускают условия. Таким образом, социалистическое сознание есть   н е ч т о  извне внесенное в классовую борьбу пролетариата, а не нечто стихийно из нее возникшее. Соответственно этому старая Гайнфельдская программа и говорила совершенно справедливо, что задачей социал-демократии является внесение в пролетариат… сознания его положения и сознания его задачи. В этом не было бы надобности, если бы это сознание само собой проистекало из классовой борьбы.”

“Раз о самостоятельной, самими рабочими массами в самом ходе их движения вырабатываемой идеологии не может быть и речи” [24], - говорит Ленин, - “то вопрос стоит только так: буржуазная или социалистическая идеология. Середины тут нет (ибо никакой «третьей» идеологии не выработало человечество) (…) Поэтому всякое умаление социалистической идеологии, всякое отстранение от нее означает тем самым усиление идеологии буржуазной. Толкуют о стихийности. Но стихийное развитие рабочего движения идет именно к подчинению его буржуазной идеологии... ибо стихийное рабочее движение есть тред-юнионизм, а тред-юнионизм означает как раз порабощение рабочих буржуазией. Поэтому наша задача, задача социал-демократии, состоит в борьбе со стихийностью, состоит в том, чтобы совлечь рабочее движение с этого стихийного стремления тред-юнионизма под крылышко буржуазии и привлечь его под крылышко революционной социал-демократии [25].  Фраза авторов “экономического” письма в №12 «Искры», что никакие усилия самых вдохновенных идеологов не могут совлечь рабочего движения с пути, определяемого взаимодействием материальных элементов и материальной среды, совершенно равносильна поэтому отказу от социализма… 

Но почему же – спросит читатель – стихийное движение, движение по линии наименьшего сопротивления идет именно к господству буржуазной идеологии? По той простой причине, что буржуазная идеология по происхождению своему гораздо старше, чем социалистическая, что она более всесторонне разработана, что она обладает неизмеримо большими средствами распространения.  И чем моложе социалистическое движение в какой-либо стране, тем энергичнее должна быть поэтому борьба против всех попыток упрочить несоциалистическую идеологию, тем решительнее надо предостерегать рабочих  от тех плохих советчиков, которые кричат против «преувеличения сознательного элемента» и т. п… Да, наше движение действительно находится в младенческом состоянии, и для того, чтобы скорее возмужать, оно должно именно заразиться нетерпимостью по отношению к людям, задерживающим свой рост своим преклонением пред стихийностью”.

Преклонение перед стихийностью рабочего движения есть сведение роли социал-демократии до простого прислужничества рабочему движению как таковому, говорит Ленин. Он приводит также слова другого представителя экономической ереси. Этот ученый марксист “патетически восклицает: «Какой же социал-демократ не знает, что ПО УЧЕНИЮ МАРКСА ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ ОТДЕЛЬНЫХ КЛАССОВ ИГРАЮТ РЕШАЮЩУЮ РОЛЬ В ИСТОРИИ и, следовательно, в частности, борьба пролетариата за СВОИ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ должна иметь ПЕРВОСТЕПЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ для его классового развития и освободительной борьбы?» Это «следовательно» совершенно неуместно. ИЗ ТОГО, ЧТО ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ ИГРАЮТ РЕШАЮЩУЮ РОЛЬ [26], ОТНЮДЬ НЕ СЛЕДУЕТ НИКАКОГО ВЫВОДА О ПЕРВОСТЕПЕННОМ ЗНАЧЕНИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ (=ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ) БОРЬБЫ, ибо самые существенные, «решающие» интересы классов могут быть удовлетворены только коренными политическими [27] преобразованиями вообще; в частности, основной экономический интерес пролетариата может быть удовлетворен только посредством политической революции, заменяющей диктатуру буржуазии диктатурой пролетариата (…) Итак, мы убедились, что основная ошибка нового направления в русской социал-демократии состоит в преклонении пред стихийностью, в непонимании того, что стихийность массы требует  от нас, социал-демократов, массы сознательности. Чем больше стихийный подъем масс, чем шире становится движение, тем еще несравненно быстрее возрастает требование на массу сознательности и в теоретической, и в политической, и в организационной работе социал-демократии”. “Социал-демократ, если он не на словах только стоит за необходимость всестороннего развития политического сознания пролетариата, должен идти во все классы населения…и в качестве теоретиков, и в качестве пропагандистов, и в качестве организаторов… Мало ведь назвать себя «авангардом», передовым отрядом, - надо и действовать так, чтобы все остальные отряды видели и вынуждены были признать, что мы идем впереди… «Передовой» отряд, который боится, как бы сознательность не обогнала стихийности, который боится выдвинуть смелый «план», вынуждающий общее признание и у несогласно мыслящих! Да уж не смешивают ли они слово авангард со словом арьергард?.. Авангардом революционных сил сумеет стать в наше время только партия, которая сорганизует действительно всенародные обличения… Чтобы стать политической силой в глазах посторонних лиц, надо много и упорно работать над повышением нашей сознательности, инициативности и энергии (…) Мы не избавимся от узости нашей организационной деятельности, не избавившись от «экономизма» вообще (т.е. узкого понимания и теории марксизма, и роли социал-демократии,  и политических задач ее). А попытки эти обнаружились в двояком направлении. Одни стали говорить: рабочая партия не выдвинула еще сама таких широких и боевых политических задач, которые ей навязывают революционеры, она должна еще бороться за ближайшие политические требования, вести «экономическую борьбу с хозяевами и правительством».  Другие, далекие от всякой «постепеновщины», стали говорить: возможно и должно «совершить политическую революцию», но для этого нет никакой надобности в создании крепкой организации революционеров, воспитывающей пролетариат стойкой и упорной борьбой; для этого достаточно, чтобы мы устроили всеобщую стачку; или чтобы мы возбудили «вялый» ход рабочего движения посредством «эксцитативного террора». Оба эти направления, и оппортунисты, и «революционеры»…не понимают нашей первой и самой настоятельной практической задачи: создать организацию революционеров, способную обеспечить энергию, устойчивость и преемственность политической борьбы… Мы подготовляемся, будем подготовляться и подготовимся! Правда, на стоячей воде «экономической борьбы с хозяевами и правительством» образовалась у нас, к несчастью, плесень, появились люди, которые становятся на колени и молятся на стихийность, благоговейно созерцая, по выражению Плеханова, «заднюю» русского пролетариата. Но мы сумеем избавиться от этой плесени. Именно теперь русский революционер, руководимый истинно революционной теорией, опираясь на истинно революционный и стихийно пробуждающийся класс, может, наконец – наконец! – выпрямиться во весь рост и развернуть свои богатырские силы… МЫ ДОЛЖНЫ ГОТОВИТЬ ЖНЕЦОВ, КОТОРЫЕ СУМЕЛИ БЫ И КОСИТЬ СЕГОДНЯШНИЕ ПЛЕВЕЛЫ, И ЖАТЬ ЗАВТРАШНЮЮ ПШЕНИЦУ”. (NB: Ленин говорит словами евангельской притчи о пшенице и плевелах. Напомним, что плевелы – это сыны лукавого, пшеница – возросшие с мире новые люди, сыны (и дочери) Царствия,  а жнецы суть ангелы; слово “ангел” прилагается также и к людям как исполнителям воли Божьей.)

В работе “Что делать?” Ленин выдвинул на первый план идею всероссийской массовой пропаганды и агитации, подготовки социально-психических условий революции посредством газеты. Печатным органом, сыгравшим решающую роль в создании революционной партии в России, стала ленинская газета “Искра”. Она провела огромную работу по сплочению российских социал-демократов на основе принципов революционного марксизма. Редакцией “Искры” был разработан проект программы партии и внесен на обсуждение II съезда РСДРП, который состоялся в 1903 г.

Только благодаря Ленину в принятом проекте программы были четко сформулировано основное положение марксизма о диктатуре пролетариата, ясно выражен пролетарский характер партии и идея гегемонии рабочего класса, точно указано на руководящую роль социал-демократической партии “как сознательной выразительницы классового движения пролетариата”. Был также утвержден выработанный Лениным устав, который затруднял доступ в партию всем колеблющимся и неустойчивым элементам.

Утверждение революционной программы проходило в ожесточенной борьбе сторонников Ленина с оппортунистами, которые пытались внести изменения в проект программы в духе программ западно-европейских социал-демократических партий. Особо ожесточенным нападкам подверглось именно положение о руководящей роли партии в рабочем движении, пункт о необходимости диктатуры пролетариата, а также аграрная часть программы. Троцкий выступал за почти полное отождествление партии и рабочего класса и превращение пролетариата в большинство нации.

На II съезде РСДРП произошел раскол на большевиков и меньшевиков. Во время выборов руководящих органов партии сторонники Ленина составили большинство, отсюда название – большевики. Ленин определил большевизм  “как применение революционного марксизма к особым условиям эпохи”.

Победа искровцев, принятие съездом революционной марксистской программы, идейных, политических и организационных принципов, разработанных Лениным, положили начало созданию партии нового типа – ПАРТИИ РУССКОГО СОЦИАЛИЗМА, ИЛИ ПАРТИИ ЛЕНИНИЗМА. ПАРТИЯ ЛЕНИНИЗМА И ЕСТЬ НОСИТЕЛЬНИЦА СВЯТОГО ДУХА.

--------------------------

После II съезда борьба внутри партии еще более обострилась.  Плеханов включил в состав редакции “Искры” всех старых редакторов-меньшевиков, отвергнутых съездом. С этого времени “Искра” перешла в руки меньшевиков и стала органом пропаганды меньшевизма. Ленин вышел из редакции. Летом 1904 года меньшевики захватили большинство и в ЦК.

Развивая учение о партии в работе “Шаг вперед, два шага назад” (1904 г.), Ленин говорил о различных уровнях сознания социал-демократов и рабочего класса: “Нельзя смешивать, в самом деле, партию, как передовой отряд рабочего класса, со всем классом. А именно такое смешение… характерно для нашего оппортунистического экономизма вообще… Именно в силу существования различий по степени сознательности и степени активности необходимо провести различие по степени близости к партии. Мы – партия класса, и потому весь класс… должен действовать под руководством нашей партии, должен примыкать к нашей партии как можно плотнее; но было бы маниловщиной и “хвостизмом” думать, что когда-либо почти весь класс или весь класс в состоянии, при капитализме, подняться до сознательности и активности своего передового отряда, своей с.-д. партии… Только обманывать себя, закрывать глаза на громадность наших задач, суживать эти задачи – значило бы забывать о различии между передовым отрядом и всеми массами, тяготеющими к нему, забывать о постоянной особенности передового отряда поднимать все более и более обширные слои до этого передового уровня. Именно таким закрыванием глаз и забвением является стирание границы между примыкающими (к партии) и входящими, между сознательными и активными – и помогающими (…) Партия должна и будет стараться ПРОПИТАТЬ СВОИМ ДУХОМ, подчинить своему влиянию цеховые союзы, но именно в интересах этого влияния она должна выделять вполне соц.-дем. (входящие в с.-д. партию) элементы этих союзов от не вполне сознательных и не вполне политически активных”.

Кроме того, партия не только передовой и сознательный отряд рабочего класса, но и организованный отряд, имеющий свою дисциплину, обязательную для всех членов, учил Ленин. Партия только в том случае может руководить практически борьбой рабочего класса и направлять его к одной цели, если все ее члены будут организованы в единый отряд, спаяны единством воли, единством действий, единством дисциплины.

Давая оценку отколовшейся части партии, III съезд РСДРП констатировал, “что в РСДРП со времени ее борьбы с «экономизмом» сохраняется до сих пор в различной мере и в различных отношениях родственные ему оттенки, характеризующиеся общей тенденцией принижать значение элементов сознательности в пролетарской борьбе, подчиняя ее элементам стихийности”.

В 1905 г., в обстановке развития буржуазно-демократической революции в России, состоялся III сьезд РСДРП. Это был первый большевистский съезд - меньшевики отказались участвовать в нем. Съезд проходил под руководством Ленина. Были рассмотрены коренные вопросы разворачивающейся в России революции и определены задачи пролетариата и его партии. В резолюции “Об отношении к крестьянскому движению” говорилось: “Принимая во внимание, что крестьянское движение, распространяющееся теперь, является стихийным и политически бессознательным… социал-демократия… должна стремиться очистить революционно-демократическое содержание крестьянского движения от всяких реакционных примесей, развивая революционное самосознание крестьян и доводя до конца их демократические требования…” (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 1, с. 116-117).

Ввиду того, что “Искра” попала в руки меньшевиков, съезд поручил ЦК создать новый Центральный Орган – газету “Пролетарий”. Ее редактором был назначен Ленин.

Решения III съезда Ленин обосновал в работе “Две тактики социал-демократии в демократической революции”. Он писал: “Степень экономического развития России (условие объективное) и степень сознательности и организованности масс пролетариата (условие субъективное, НЕРАЗРЫВНО связанное с объективным) делают невозможным немедленное полное освобождение рабочего класса. Только самые невежественные люди могут игнорировать буржуазный характер происходящего демократического переворота; - только самые наивные оптимисты могут забывать о том, как еще мало знает масса рабочих о целях социализма и способах его осуществления… Без сознательности и организованности масс, без подготовки и воспитания их открытой классовой борьбой со всей буржуазией о социалистической революции не может быть и речи”. Но пролетариат, говорил Ленин, может и должен стать руководителем буржуазно-демократической революции. Марксизм учит пролетариат не отстранению от буржуазной революции, не безучастию в ней, не предоставлению руководства в ней буржуазии, а, напротив, самому энергичному участию, самой решительной борьбе за последовательный пролетарский демократизм, за доведение революции до конца. Демократическая республика, говорил Ленин, в настоящее время есть единственное средство приблизить социализм. Победа пролетариата в революции возможна при условии, если к нему присоединится масса крестьянства.

X. ЛЕНИН О НЕОБХОДИМОСТИ  СОЮЗА С ВЕРУЮЩИМИ В КЛАССОВОЙ БОРЬБЕ.

Революционное движение вызвало брожение и в среде духовенства. Если часть его по-прежнему защищала самодержавие и придерживалась ортодоксального православия, то другая его часть выступала с требованием реформ. В 1905 г. в статье “Революционные дни” Ленин отмечал: “Наличность либерального, реформаторского движения среди некоторой части молодого русского духовенства не подлежит сомнению: это движение нашло себе выразителей и на собраниях религиозно-философского общества, и в церковной литературе. Это движение даже получило свое название: «новоправославное» движение… Нельзя поэтому безусловно исключить мысль, что поп Гапон мог быть искренним христианским социалистом, что именно кровавое воскресенье толкнуло его на вполне революционный путь… У нас в России во главе движения тоже оказался священник, который за один день перешел от призыва – идти с мирным ходатайством к самому царю – к призыву начать революцию”. В мае 1905 г. в статье “Третий съезд” Ленин писал о появлении христианских союзников пролетариата в буржуазно-демократической революции: “Ирония истории наказала самодержавие тем, что даже дружественные по отношению к нему общественные силы, вроде клерикализма, должны организовываться отчасти против него, ломая или раздвигая рамки полицейского бюрократизма. Брожение среди духовенства, стремление его к новым формам жизни, выделение клерикалов, появление христианских социалистов и христианских демократов, возмущение «иноверцев», сектанство и т. д.; все это играет как нельзя больше на руку революции… Вольные или невольные, сознательные или бессознательные союзники революции растут и множатся не по дням, а по часам. Вероятность победы народа над самодержавием усиливается”. И далее в статье “Наши задачи и Совет рабочих депутатов” Ленин говорил: “Непоследовательны, конечно, и те рабочие, которые остаются христианами, которые веруют в бога, и те интеллигенты, которые являются сторонниками (тьфу! тьфу!) мистики, - но мы не будем их выгонять не только из Совета, но даже из партии, ибо мы твердо убеждены, что действительная борьба, работа в ряду и шеренге убедит в истине марксизма все жизнеспособные элементы, отбросит прочь все нежизнеспособное”. 

Следом за тем в том же 1905 г. Ленин пишет статью “Социализм и религия”, в которой отражен его марксистский взляд на традиционную господствующую иудеохристианскую религию: “Религия есть один из видов духовного гнета, лежащего везде и повсюду на народных массах, задавленных вечной работой на других, нуждою и одиночеством. Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п. Того, кто всю жизнь работает и нуждается, религия учит смирению и терпению в земной жизни, утешая надеждой на небесную награду. А тех, кто живет чужим трудом, религия учит благотворительности в земной жизни, предлагая им очень дешевое оправдание для всего их эксплуататорского существования и продавая по сходной цене билеты на небесное благополучие. Религия есть опиум народа… Но… современный сознательный рабочий, воспитанный крупной фабричной промышленностью, просвещенный городской жизнью, отбрасывает от себя с презрением религиозные предрассудки, предоставляет небо в распоряжение попов и буржузных ханжей, завоевывая себе лучшую жизнь здесь, на земле. Современный пролетариат становится на сторону социализма, который… освобождает рабочего от веры в загробную жизнь тем, что сплачивает его для настоящей борьбы за лучшую земную жизнь (…)

Отвратительная казенщина полицейски-крепостнического самодержавия вызвала недовольство, брожение и возмущение даже в среде духовенства. Как ни забито, КАК НИ ТЕМНО БЫЛО РУССКОЕ ПРАВОСЛАВНОЕ ДУХОВЕНСТВО, даже его пробудил теперь гром падения старого, средневекового порядка на Руси. Даже оно примыкает к требованию свободы, протестует против казенщины и чиновничьего произвола, против полицейского сыска, навязанного «служителям бога». Мы, социалисты, должны поддержать это движение, доводя до конца требования честных и искренних людей из духовенства, ловя их на словах о свободе, требуя от них, чтобы они порвали решительно всякую связь между религией и полицией. Либо вы искренни, и тогда вы должны стоять за полное отделение церкви от государства и школы от церкви, за полное и безусловное объявление религии частным делом. Либо вы не принимаете этих последовательных требований свободы, - и тогда, значит, вы все еще в плену у традиций инквизиции… - тогда сознательные рабочие всей России объявляют вам беспощадную войну.

По отношению к партии социалистического пролетариата религия не есть частное дело. Партия наша есть союз сознательных, передовых борцов за освобождение рабочего класса. Такой союз не может и не должен безразлично относиться к бессознательности, темноте или мракобесничеству в виде религиозных верований. Мы требуем полного отделения церкви от государства, чтобы бороться с РЕЛИГИОЗНЫМ ТУМАНОМ чисто идейным и только идейным оружием, нашей прессой, нашим словом. Но мы основали свой союз, РСДРП, между прочим, именно для такой борьбы против РЕЛИГИОЗНОГО ОДУРАЧЕНИЯ рабочих. Для нас же идейная борьба не частное, а общепартийное, общепролетарское дело.

Если так, отчего мы не заявляем в своей программе, что мы атеисты? Отчего мы не запрещаем христианам и верующим в бога поступать в нашу партию?

Ответ на этот вопрос должен разъяснить очень важную разницу в буржуазно-демократической и социал-демократической постановке вопроса о религии…

Мы ни в коем случае не должны сбиваться на абстрактную, идеалистическую постановку религиозного вопроса «от разума», вне классовой борьбы, - постановку, нередко даваемую радикальными демократами из буржуазии… Было бы буржуазной ограниченностью забывать о том, что гнет религии над человечеством есть лишь продукт и отражение экономического гнета внутри общества. Никакими книжками и никакой проповедью нельзя просветить пролетариат, если его не просветит его собственная борьба против ТЕМНЫХ СИЛ КАПИТАЛИЗМА. Единство этой действительно революционной борьбы угнетенного класса за создание рая на земле важнее для нас, чем единство мнений пролетариев о рае на небе. Вот почему мы не заявляем и не должны заявлять в нашей программе о нашем атеизме; вот почему мы не запрещаем и не должны запрещать пролетариям, сохранившим те или иные остатки старых предрассудков, сближение с нашей партией. Проповедовать научное миросозерцание мы всегда будем, бороться с непоследовательностью каких-нибудь «христиан» для нас необходимо, но это вовсе не значит, чтобы следовало выдвигать религиозный вопрос на первое место, отнюдь ему не принадлежащее, чтобы следовало допускать раздробление сил действительно революционной, экономической и политической борьбы ради третьестепенных мнений или бредней, быстро выбрасываемых в кладовую для хлама самым ходом экономического развития”.

XI. ПОЧЕМУ РУССКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ “НЕ РАЗДЕЛЯЛИ УЧЕНИЯ ХРИСТИАНСТВА”

Как мы можем убедиться, политика Ленина по отношению к верующим была гибкой, он не отталкивал тех, в ком видел союзников в борьбе.

Но читатели уже не могли не отметить, что отношение Ленина к христианскому учению полностью соответствовало тому, каким было учение казенного православия с его проповедью угнетенным массам терпения и смирения в земной жизни и загробного воздаяния на небе. Исходя из этого учения церковного христианства, из этого учения казенного православия, Ленин заявлял в “Проекте речи по аграрному вопросу во второй Государственной думе”, что “СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ НЕ РАЗДЕЛЯЮТ ВОЗЗРЕНИЙ ХРИСТИАНСКОЙ РЕЛИГИИ. Мы думаем, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ общественное, культурное и политическое ЗНАЧЕНИЕ И СОДЕРЖАНИЕ ХРИСТИАНСТВА ВЕРНЕЕ ВСЕГО ВЫРАЖАЕТСЯ ВЗГЛЯДАМИ И СТРЕМЛЕНИЯМИ ТАКИХ ДУХОВНЫХ ЛИЦ, КАК ЕПИСКОП ЕВЛОГИЙ… ВОТ ПОЧЕМУ и в силу нашего научного, материалистического мировоззрения, чуждого всяких предрассудков, и в силу наших общих задач борьбы за свободу и счастье всех трудящихся МЫ, СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ, ОТНОСИМСЯ ОТРИЦАТЕЛЬНО К ХРИСТИАНСКОМУ УЧЕНИЮ”.

Каково же было то “христианское учение”, которое вернее всего выражал епископ Евлогий?

Евлогий, епископ Люблинский, затем Волынский, депутат II и III Государственных дум был монархист, крайний реакционер, защитник самодержавия и казенного православия, один из руководителей монархической черносотенной организации “Союз русского народа”, один из вождей белоэмиграции после Октябрьской социалистической революции. С его взглядами мы еще встретимся в дальнейшем. Но и без этого понятно, что с “христианским учением” казенного православия Ленин был хорошо знаком со школьной скамьи. Надо полагать, что православный “Закон Божий”, насаждаемый с детства, отбил у Ленина, как и у многих его современников, всякий интерес к учению Христа.

Напомним основные положения учения “казенного православия”:

-  Нет Бога, кроме Иеговы (Яхве);

-  Иегова – бог вечный, бесконечный, неизменный, безначальный, источник бытия и верховное бытие, творец мира и человека, владыка и хранитель нравственного порядка; 

-  Христос не отменил, а обновил Ветхий завет;

-  Десять заповедей Ветхого завета даны на вечные времена; первая из них гласит: “Я Господь (Иегова), бог твой, (Израиль): да не будет у тебя Бога иного, кроме меня”, а последняя освящает частную собственность и рабовладение: “не желай… дома ближнего твоего, ни села его, ни раба, ни рабыни, ни осла, ни скота, ничего, что есть у ближнего твоего”. Ужасно слышать сегодня из уст православных коммунистов, что “Христос дал десять заповедей”!

-  Частная собственность неприкосновенна; 

- Чтобы достичь совершенства и святости, надо быть нищим духом, плачущим, кротким,  алчущим и жаждущим правды, милостивым, чистым сердцем, изгнаннным за правду и т. д.;

-  Бедные должны быть довольными тем, что имеют, благодарить за это Бога, а чужого никогда не желать, но радоваться за других, если они имеют всего много, и ждать от них милостыни;

-  Дела милостыни материальные: голодного накормить, жаждущего напоить, нагого или имеющего недостаток в одежде  - одеть; посетить находящегося в темнице; больного посетить, помочь его выздоровлению или приготовлению к смерти; принять странника и дать ему отдых; погребать умерших бедняков;

-  Рабы, слуги должны служить господам своим со страхом и трепетом;

-  Справедливое  общество на земле невозможно, не ищите его на земле, а дожидайтесь за гробом в терпении и смирении, и т. д.

Отношение Ленина к “христианскому учению” казенного православия было таково, какого оно заслуживало. Но весьма знаменательно, что в 1917 г. в своем докладе о революции 1905 года Ленин сказал следующие замечательные слова:

“Исключительно своеобразным было сплетение экономических и политических забастовок во время революции… Благодаря этой борьбе НОВЫЙ ДУХ ПОВЕЯЛ во всей массе русского народа. Только теперь крепостная, пребывавшая в медвежьей спячке, патриархальная, благочестивая и покорная Россия СОВЛЕКЛА С СЕБЯ ВЕТХОГО АДАМА…” (ПСС, т. 30, с. 313).

Что же это за новый дух, который повеял над Россией, совлекающей с себя ветхого человека с его темным, лукавым, лживым духом иудейского бога Яхве? Это еще не было дыхание Святого Духа, но Дух истины, Дух Бога истинного уже осенил забитую крепостную Россию.

XII. ЗАРОЖДЕНИЕ БУРЖУАЗНОЙ ФОРМЫ ХРИСТИАНСТВА В РОССИИ.

 РЕАКЦИОННОСТЬ “ХРИСТИАНСКОГО СОЦИАЛИЗМА” ЛИБЕРАЛЬНОЙ БУРЖУАЗИИ.       

ПОЧЕМУ ЛЕНИН  БЫЛ ПРОТИВ СОЕДИНЕНИЯ НАУЧНОГО СОЦИАЛИЗМА С РЕЛИГИЕЙ БОГОСТРОИТЕЛЕЙ,

БОРЬБА ЛЕНИНА ЗА ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ  И БОЛЬШЕВИСТСКУЮ ПАРТИЮ.

Первая русская революция 1905-1907 гг. закончилась поражением. Крестьяне действовали распыленно, неорганизованно, недостаточно наступательно. Значительная часть крестьян верила царю, надеялась на царскую Думу и не хотела идти на союз с рабочими, больше верила соглашательской партии эсеров, чем большевикам. Рабочие действовали недостаточно дружно. В партии рабочего класса не было единства, она была разбита на две группы. Меньшевики проводили соглашательскую тактику, держали курс на свертывание революции, раскалывали рабочий класс. Рабочий класс не смог стать настоящим вождем революции.

3 июня 1907 г. царь разогнал II Государственную думу. Социал-демократическая фракция, насчитывавшая 65 депутатов, была обвинена в военном заговоре. Большая часть с.-д. депутатов была приговорена к  каторжным работам и ссылке на поселение в Сибирь. Царский министр Столыпин начал кровавую расправу над рабочими и крестьянами. Наступили тяжелые годы столыпинской реакции. Тысячи рабочих и крестьян были расстреляны карательными экспедициями либо повешены. Виселицами была покрыта вся страна, их называли “столыпинскими галстуками”.  Революционеров мучали и пытали в царских застенках, несколько тысяч их было казнено. Жестоко преследовались рабочие организации, в первую очередь большевистские.

--------------------------

Мы выяснили, почему социал-демократы не разделяли воззрений казенной христианской религии, которую исповедовали такие духовные лица, как епископ Евлогий.

Теперь мы подошли к вопросу о том, почему Ленин был против соединения научного социализма с той религией, которую проповедовали в годы реакции богоискатели-веховцы, с одной стороны, и с другой - богостроители из социал-демократов Луначарский, В. Базаров, М. Горький и другие. В 1908 г. Ленин писал А.М. Горькому: “Разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду”. Для некоторых коммунистов, довольствующихся отдельными ленинскими цитатами, эти слова Ленина, вырванные из связи определенной исторической обстановки, стали аксиомой, окончательным и желанным запретом на всю будущую историю наперед, избавляющим их от самостоятельной умственной работы в каждом конкретном случае. Эти товарищи забыли, что научный анализ требует рассматривать деятельность личностей, партий и классов в конкретных исторических условиях. И нам придется выяснить причины этих ленинских слов, выяснить, о какой именно религии говорил Ленин в письме Горькому, вспомнить религиозную и политическую обстановку, в которой складывалось и отношение ленинской партии к господствующей религии и к “христианскому социализму”, выяснить, что представлял собой этот “христианский социализм”. Но это еще не все, чтобы расставить все точки над “j”. Махатмы учат чувствознанию, интуиции, пониманию побуждений, вызвавших то или иное высказывание. Махатмы говорят также о Высшем Промысле, тайном предуказанном Плане, совершающемся над Россией.  Конечно, чувства к делу не пришьешь, скептикам нужны только голые факты, и в никакой Промысл они не верят. Что ж, займемся расследованием, соберем факты, чтобы сделать выводы и усвоить их.

И отныне не будем забывать о том, какими страданиями, бедствиями и жертвами расплачиваются народы за невежество и верхоглядство своих вождей, за лукавство пастырей и и за собственное невежество, умственную леность, нежелание читать, думать, искать и постигать истину. Темнота и невежество в конце концов оборачиваются адом.

Будем помнить также о том, какую цену сегодня платит Россия за идейный разброд патриотической оппозиции, за самоуверенность и вождизм ее лидеров, за догматизм части коммунистов, становящихся ныне одной из реакционных сил, преграждающих путь эволюции. Цена самости, догматизма, невежества, цена разъединения – ГИБЕЛЬ ДУШ НАШИХ ДЕТЕЙ, страдания и вымирание народа.

------------------------------------

…После поражения революции 1905-1907 гг. в России в среде интеллигенции и попутчиков революции воцарились упадочнические настроения, отказ от революционно-демократических традиций, идеологическое оправдание контрреволюции. Деморализованные меньшевики насаждали в массах идеологию капитуляции перед царизмом, призывали рабочий класс к соглашению с буржуазией, добивались ликвидации партии революционного марксизма и прекращения ее легальной деятельности.

В этой атмосфере уныния и распада среди интеллигенции, в том числе и социал-демократической, заявили о себе богоискательские и богостроительские  идеи. Богоискательство было особенно популярно в буржуазно-интеллигентской среде.

Богоискатель Д. Мережковский, предчувствуя апокалиптическое нечто, что должно измениться и что лежит глубже, чем всемирно-исторические судьбы православной церкви, писал:

“Вместо живого духа (царя) Петра осталась в русской государственности лишь мертвая буква, мертвая казенщина, в которой нет уже никакого идеала ни человекобожеского, ни богочеловеческого, а есть лишь отрицание всех вообще религиозных идеалов, почти циническое безбожие, нигилизм современного русского самодержавия… Если бы русская церковь могла выйти из паралича относительно самодержавия, то тотчас бы предстала перед нею задача найти утраченный религиозный смысл русской государственности, раскрыть новое учение о власти в смысле христианском, то есть о переходе от власти к свободе, от меча железного к мечу духовному, о преображении государства в церковь. Я называю это учение новым, потому что доныне во всемирной истории христианства все учение о власти сводилось к известным словам апостола Павла, понятым в самом грубом, кощунственном смысле: Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть власть аще не от Бога. Но таким пониманием в настоящее время не удовлетворяется не только максимум, но и минимум религиозных требований, бессознательно живущих даже в русской, так называемой атеистической интеллигенции… Паралич идет оттуда, из Византии” (Мережковский  Д. “Больная Россия”. Л., 1991, с. 59-61).

В то же время Мережковский сожалел о неисполнимости православного идеала “чистого христианства”, пришедшего из Византии, - идеала, который всякому нормальному человеку покажется порождением человеческого недомыслия либо чьим-то намеренным искажением:

“Мы никогда не были на той созерцательной религиозной высоте вселенской, какой достигала Византия… Мы до сих пор во всей нашей религиозной истории жили христианством или даже лишь тоской по христианству, по религии чистого и крылатого созерцания. Эти крылья уносили каждого из наших великих подвижников, великих молчальников, в леса, в скиты, на молитвенный камень, в узкий и темный затвор. Уносили от людей, от жизни «мира сего», с его трепетами, муками, радостями, с его падениями и восстаниями. Если некоторые и возвращались к людям, - они возвращались просветленными, чуждыми, ненужными здесь, уже почти нездешними. Это были одинокие, исполнившие завет своей одинокой веры. А для остальных верующих завет был тот же, только не исполняемый ими по слабости, стоявший около, пока они жили, работали, любили, действовали, - завет не входивший никак в их действия и все действия собой осуждающий.

«Отрекись, во имя Христа единого, от всего, ибо все во зле лежит, - и получишь великую награду на небесах. Культура, наука, красота, любовь – все это мешает тебе остановиться духовным взором на Христе и, всецело в Его созерцание и приобщаясь к голгофским мукам, - спастись. Пост, покаяние и молитва – вот твои действия, твоя жизнь, твой путь к спасению. Других путей нет». Это, конечно, идеал, которого достигали немногие; но разница лишь в степенях приближения, а уклон один: «поскольку ты в жизни и в действии, постольку ты вне религии: поскольку ты верующий, идущий ко спасению, желающий приблизиться к Богу, постольку забывай о них, отрясай прах земной». Я говорю нарочно резко, без переходов, без теней, для того, чтобы яснее выявить принцип христианства, только христианства, религии, остановленной в лике Христа и потому сделавшейся религией чистого и бездейственного созерцания в наивысших своих точках”  (Там же, с. 86-87).

Этот средневеково-монашеский православный “идеал”, это лжетолкование слов Христа: “Царство Мое не от (ветхого) мира сего” через придание им смысла: не ищите Царства Божия на земле, удалитесь из мира и дожидайтесь загробного царства Небесного, - и есть самый страшный паралич, чего никак не мог понять Мережковский.

Размышляя о происходящем в России, Мережковский пришел к выводу, что атеистический социализм - это царство антихриста, царство Зверя. Россия совершает нисхождение. Для православного человека единственно русское – чтобы царь впредь держал грознее, ибо свобода – что-то богопротивное, а рабство – богоугодное. “В свободе - грешные, в рабстве – святые. Святая Русь – земля святых рабов”.  Однако вместе с тем он колебался в своих предчувствиях:

“Мы сидим в луже, утешаясь тем, что это вовсе не лужа, а «русская идея»… Св. Христофор не узнал Младенца Христа, которого нес на плечах. Не так же ли и Россия, слепой великан, не видит, кого несет, - только изнемогает под страшной тяжестью, вот-вот упадет, раздавленная? Не видит Россия, кто сидит у нее на плечах, - Младенец Христос или щенок Антихристов”  (Там же, с. 195, 199).

Наряду с этими смутными предчувствиями, есть у Мережковского и глубокие прозрения:

“Религиозным огнем крестилась русская общественность в младенчестве своем, и тот же огонь сойдет на нее в пору возмужалости, вспыхнет на челе ее, как бы «разделяющийся язык огненный» в новом Сошествии Духа Св. на живой дух России, на русскую интеллигенцию. Потому-то, может быть, и оказалась она в полной темноте религиозного сознания, в своем «безбожии», что совершила полный круговой оборот от света к свету, от солнца закатного к солнцу восходному, от Первого Пришествия ко Второму. Это ведь и есть путь не только русской интеллигенции, но и всей России от Христа Пришедшего ко Христу Грядущему”  (Там же, с. 44).

Д. Мережковский стоит отдельно от богоискателей-веховцев, бывших марксистов. Среди них первое место занимает основатель “нового христианства” Н. Бердяев – вначале “легальный марксист” [28] и “этический социалист” [29], активный участник Религиозно-философского общества, инициатор создания Вольной академии духовной культуры. Бывшими “легальными марксистами” также были: кадет С. Булгаков - христианский социалист, позже ортодоксальный православный богослов; А. Изгоев – один из лидеров правых кадетов; П.Б. Струве, известный как автор Манифеста I съезда РСДРП, тоже ставший одним из лидеров кадетской партии; а также религиозный философ С.Франк.

Знакомство с марксизмом, развитие социал-демократического движения в России внесли свежие веяния и в затхлую жизнь казенного православия. В отличие от официального православия с его посмертным Царством Божьим на небе, богоискатели из бывших марксистов стали утверждать, что религиозные идеалы могут быть воплощены на земле. Они призывали к религиозной реформации, новому отношению к заветам Христа, видели назначение истории в реализации божественного в человечестве, в создании Богочеловечества, т. е. социальной организации, покоящейся на религиозных основах. 

Для Сергия Булгакова марксизм был экономическим материализмом и был для него, по его собственному признанию, “кратковременной болезнью юности и переходной стадией на окружном пути к совершенно иному, религиозному мировоззрению, вследствие чего я в отношении к марксистскому материализму мог занимать только позицию борьбы, а для себя лично полного отсутствия к нему интереса” (Христианский социализм (С.Н. Булгаков): Споры о судьбах России. Новосибирск, 1991, с. 9-10).

Еще в 1903 г. Булгаков издал сборник своих статей под названием “От марксизима к идеализму”, в котором выдвинул идеализм фундаментом для прогрессивной общественной программы в противовес экономическому материализму, который он отождествлял с марксизмом, и на этом основании продолжал третировать марксизм, несмотря на то, что к тому времени уже вышла в свет работа Ленина “Что делать?”. Луначарский осудил Булгакова как “изменника”, а религиозная критика удовлетворенно отметила, что “марксизм заскучал в душных рамках своей догмы”. Затем Булгаков активно сотрудничал с Бердяевым в журнале “Вопросы жизни”. Журнал был задуман Мережковским и Перцовым как орган Петербургских Религиозно-философских собраний и стремился преодолеть декаденство обращением к идеям новой религиозной общественности. Здесь Булгаков интенсивно печатал свои статьи, здесь он положил начало исследованию “религии человекобожества”, начиная с Л. Фейербаха. Дальнейшая эволюция Булгакова определила к 1905 г. формулировку им задач “Союза христианской политики” в программной статье “Неотложная задача”.  Булгаков писал:

“Общая философская почва, на которой вырос современный социализм, есть атеистический гуманизм, религия человечества, но без Бога и против Бога. Та великая жизненная правда, которая содержится в социализме… слилась в нем с воинствующим гуманистическим атеизмом… и слова Маркса «Религия есть опиум для народа» выражают едва ли не общее убеждение представителей современного радикализма и социализма”.

Здесь читателям снова надо напомнить, что Маркс и Энгельс определили Бога господствующей тогда монотеистической религии как “иудейского, исключительно национального бога Яхве”. Так что формула “религия есть опиум для народа” относится к монотеизму Яхве. Но вместо того, чтобы исследовать этот иудейский монотеизм и признать относительную правоту марксистского “атеизма”, богоискатели об этом  молчали. Правда, надо отдать должное С. Булгакову - он гневно обрушивается на официальное православие, которое

“не только отравляло своей казенщиной народную душу, но глубоко пропитало своим ядом землю, на которой стояло… Никоны и Гермогены суть вороны, каркающие над руинами рассыпающегося официального «православия», которые заслоняют до сих пор Христову церковь. Каждый шаг вперед в освобождении России довершает разрушение этого казенного здания официального «православия». Да здравствует разрушение, долой вековую гниль и плесень, отравляющую новую жизнь!”

Средневеково-монашеское отречение от мира, индифферентизм к политике и общественности является антихристианским мировоззрением, говорит Булгаков. Ибо по учению христианства история есть богочеловеческий процесс. Для этого мало одних усилий личного совершенствования и душеспасительства, необходимо воздействие и на общественные формы, необходима социальная мораль, христианская политика как средство внешнего устроения человечества. Любовь к ближнему должна простираться и на общественные и политические отношения. Экономическое порабощение недопустимо, но все существовавшие способы производства, - рабский, феодальный и капиталистический, - основаны на таком порабощении человека человеком. Уничтожение коренной неправды капиталистического строя социализмом или коллективизмом соответствует требованиям христианской политики. Коммунизм озаряет первоначальное христианство, и этот порядок должен быть признан нормой человеческих отношений. “Внешний, механический социализм сам по себе, конечно, вовсе не имеет того перерождающего значения, которое приписывается ему сторонниками экономического материализма, он есть только отрицательное средство; но и чисто отрицательное, освободительное значение его настолько велико, что задачи его должны быть признаны существенными. Требования коллективизма должны быть поэтому целиком включены в задачи христианской политики. Нужно отметить еще одну высоконравственную сторону даже чисто механического, внешнего, так сказать, материализма: он вводит всеобщую обязанность труда (для трудоспособных) и объявляет войну праздности и тунеядству. Социализм в этом смысле есть апофеоз труда, как нравственного начала, святыню труда он кладет в основание хозяйственного строя”.

Булгаков справедливо критикует средневековое православное духовенство, застывшее в своем догматизме. Он утверждает, что освобождение личности есть религиозная истина абсолютного характера.  И она требует для своего постепенного исторического осуществления относительных исторических средств, которые меняются вместе с обстоятельствами. Нахождение их составляет задачу общественной науки. Но “когда наши иерархи начинают проповедовать по общественным и политическим вопросам, то, помимо антихристианской реакционности (не всегда даже сознательной) их общего направления, они прямо поражают круглым своим невежеством в области, о которой говорят. До сих пор они находятся в кругу каких-то допотопных или, по крайней мере, докапиталистических представлений, в котором в качестве единственной реакции на социальные нужды известна только раздача милостыни и устройство богаделен. Они глухи и слепы к могучему социальному движению современности” (Там же, стр. 35-36). Этому должен быть положен конец, говорит Булгаков. Социальная этика должна стать предметом преподавания в духовных школах. Пора понять, что Христова заповедь накормить голодного, одеть нагого и т. д., исполняется посредством социального законодательства, рабочих организаций, кооперативного движения. Надо определить, какая из борющихся общественных групп является нуждающейся, угнетенной, на чьей стороне социальная справедливость, и включаться активно и сознательно в эту борьбу. “В великой социальной борьбе наших дней, в которой на одной стороне стоит сила владения капитала, а на другой – эксплуатируемые и неимущие представители труда, страдающие и от безработицы, и от недостатка, и от порабощения, и от непосильного труда, Христова заповедь… решительно повелевает нам стать на сторону труда… В этом смысле классовая политика… есть единственно возможная форма христианской политики для данного момента”. Но при этом Булгаков подчеркивает свой антимарксизм: “Это вовсе не значит, чтобы мы разделяли догмы марксизма, - можно признавать классовую политику как факт, как практическую необходимость, и быть в то же время совершенно чуждым этике и философии марксизма, оставаясь на почве христианства” (там же, стр. 37).

По мнению Булгакова, Фейербах, Маркс, Энгельс и их последователи исповедуют особую религию. Но, конечно же, Булгаков и другие богостроители не предполагали, что это могла быть религия света и добра. Они возводили совершенно иную концепцию. По Булгакову,

“атеизм, понимаемый как человекобожество, есть их религия, и именно из этой религии, а не из непосредственной и простой любви к человечеству, и проистекает их демократизм и социализм… Демократизм и социализм являются не самостоятельной ценностью, но лишь средством для атеизма, для борьбы с религией Богочеловечества во имя религии человекобожества… В чем же действительная и существенная разница между атеистическим и христианским социализмом, между социализмом человекобожества и социализмом Богочеловечества?.. Социализм атеистический служит средством навсегда отгородиться от Бога (читай: от иудейского бога Яхве! – А.Б.), устроить жизнь так, чтобы совсем не было потребности в религии (читай: в иудейской религии! – А.Б.). Царство Христа не от мира сего (читай: не от ветхого мира! – А.Б.), и хотя социализм и является необходимой формой христианской политики, как исполнение заповеди любви, однако лишь как ее логическое последствие, но сам по себе с своими земными задачами не становится в качестве высшей ценности, сохраняя значение только средства. Царство же атеистического социализма вполне и всецело от мира сего (читай: от Нового Мира! – А.Б.), это те же идеалы иудейского мессианизма, ограничивающиеся задачей устроения земного царства” (Там же, стр. 44-45).

Вот, оказывается, ради чего возводил свою концепцию “человекобожества” Сергий Булгаков, - чтобы, отождествив марксизм с экономическим материализмом, поставить на него печать иудейского антихристианского мессианизма как устроения земного царства! И далее он пишет:

“Ясно, что атеистический социализм, взятый со стороны своего человекобожеского идеала, содержит в себе начало безусловно антихристианское, создает плен для души, обманчивой личиной вводит во искушение, лукаво предлагая поклониться за хлебы. Поэтому между христианством (и в частности христианским социализмом) и современным атеистическим гуманизмом и социализмом существует религиозная бездна… тут существует принципиальная антитеза, и здесь возможна только непримиримая идейная борьба… Нужно бороться не с социализмом, как это делают невежественные или недобросовестные представители клира, но с религиозно-философской его основой” (т. е.  марксизмом).

Все-таки поразительно лукавство антимарксистской религиозной интеллигенции! Не вскрыв причины и замалчивая суть марксистского “атеизма”, а именно - отвержение иудейского монотеизма Яхве, неприятие этого Лукавого Духа, отвержение догматического церковного учения, ставшего препятствием на пути дальнейшей эволюции человечества, – выдавать следствия за причины, выдавать второстепенное за главное и на этом подложном основании громоздить свои раздутые концепции, мудрствовать лукаво по поводу соринки в чужом глазу, но молчать о бревне в своем глазу!

Однако воинствующим христианским социалистом Булгаков был недолго. До революции 1905-1907 гг. он еще рассматривал социализм как “способ практического осуществления христианской любви и солидарности”, считал, что “истинное христианство всегда приводит к социализму”, что в идее христианского социализма заключается историческое и религиозное призвание России.  По тогдашнему мнению Булгакова, экономическое и политическое обновление России должно сопровождаться религиозной реформацией, преодолением казенщины, формализма и бюрократизма Русской православной церкви. Им было задумано создание радикально-реформистской христианско-социалистической партии “Союз христианской политики”.

Но вот в качестве “христианского социалиста” Булгаков стал депутатом II Государственной думы. Революционные события 1905-1907 гг., четырехмесячное сидение в “революционной” Думе и последовавший ее разгон  выветрили из него реформистский радикализм и  совершенно и окончательно отвратили от революции. А в самые тяжелые годы столыпинской реакции бывшие “марксисты” Бердяев, Булгаков, Струве, Франк, Изгоев совместно с литературоведом Гершензоном и социологом Кистяковским выпустили в свет свой программный сборник “Вехи” (1909 г.), - “энциклопедию либерального ренегатства”, по выражению Ленина. Гершензон, чуя ненависть народа к буржуазной интеллигенции, боялся его и благословлял царскую власть за то, что она “своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной”. Авторы “Вех” заявляли, что классовая борьба и социальная революция катастрофичны и гибельны для общества. Атеизм, политический радикализм и революционное насилие, освобождение от уз обычной морали, непризнание “общеобязательных абсолютных ценностей”, нигилизм классовый и партийный, максимализм  социальных и этических требований и пренебрежение к интересам отдельного человека – таковы, по их мнению, характерные черты демократической и социалистической идеологии, которая завела русское общество в тупик. Социалистической идее общественного спасения веховцы противопоставляли идею “не внешнего устроения общественной жизни, а внутреннего совершенствования человека”, проповедь личной ответственности, личной нравственности, самовоспитания, выработки личности на основе религиозно-культурных ценностей. “Мы понимаем воспитание совсем не в этом смысле «устроения» общественной среды и ее педагогического воздействия на личность. Это есть «социалистическая» идея воспитания, не имеющая ничего общего с идеей воспитания в религиозном смысле. Воспитание в этом смысле совершенно чуждо социалистического оптимизма. Оно верит не в устроение, а только в творчество, в положительную работу человека над самим собой, в борьбу его внутри себя во имя творческих задач” (Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции… М., 1990, с. 147).

В 1911 году Ленин скажет: “Не случайно, но в силу необходимости вся наша реакция вообще, либеральная (веховская, кадетская) реакция в частности,  «бросились» на религию. Одной палки, одного кнута мало; палка все-таки надломана. Веховцы помогают передовой буржуазии обзавестись новейшей идейной палкой, духовной палкой… В такой исторический период (1908-1910 годы) «наверху» мы видим не только «богомольную Думу», октябристов и Пуришкевичей, но и богомольных кадетов, богомольную либеральную буржуазию” (ПСС, т. 20, с. 129).

Вернемся к идее только личного спасения, только личного совершенствования, которая и поныне владеет умами части интеллигенции и верующих. Но ведь новозаветный закон совершенной любви требует активной деятельности во имя ближнего, установления равенства и справедливости, освобождения страждущих и обремененных. Идею же личного спасения веками проповедовала и православная церковь: если хочешь спастись, уйди из мира, не участвуй в делах мира, ибо он лежит во зле. Но как спасти мир от гибели? Как искоренить зло в мире? Как создать всем людям равные условия для спасения, развития? И как быть с теми, кто вовсе не хочет самосовершенствоваться? Как быть с правителями, которые ведут мир не ко спасению, а к погибели? И в чем спасение, совершенство, - неужели и вправду в уходе из мира, эгоистично молясь лишь о собственном спасении - “Господи, помилуй мя”? Да, Апостолы заповедали нелюбовь к миру, но – к ветхому миру, где царит “похоть плоти, похоть очей и гордость житейская”, они заповедали неучастие в делах тьмы. Да, Христос говорил: “Царство Мое не от мира сего… ныне Царство Мое не отсюда” (Иоан. 18:36). Но в десятый раз повторим, что “мир сей” значит тогдашнее Иудейское царство и весь окружающий в е т х и й мир, который Христос пришел спасти, заповедав ему возрасти в н о в ы й, совершенный мир, т. е. заповедав совершенствование, или эволюцию. Эта эволюция символически представлена как восхождение по ступеням Лестницы Иакова на “небо”, т. е. к вершине эволюции, к высшему, или горнему миру, который находится отнюдь не на небе, - нельзя библейскую мифологию понимать буквально, - а на обновленной земле. Вспомним опять учение Христа, пришедшего “свыше”: если хочешь стать совершенным, возлюби ближнего КАК САМОГО СЕБЯ (что означает равенство: БЛИЖНИЙ=ТЕБЕ, ближний для тебя как ты сам), продай имение свое, раздай нищим (т. е. неси в общину, как первые христиане под руководством Апостолов, чтоб была равномерность, не было нуждающихся) и последуй за Мною, взяв крест, т. е. распни свое ветхое “я” с его грехами. И это учение Христа адресовано всему миру: “идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякой твари”, “чтобы представить всякого человека совершенным во Христе”.

И вот когда накануне Судного Дня пришла пора новым людям собиратся воедино и строить коллективный спасительный ковчег, создавать условия, пока еще есть время, для спасения других, - им предлагают не заниматься устройством ковчега, а заботиться каждому о спасении только собственной души.

В этом сказывается весь эгоизм приверженцев идеи личного спасения.

-------------------------------------

Другого представителя “нового христианства” и его основателя - Н. Бердяева не устраивала в марксизме именно уравнительность распределения. В марксизме Бердяева, в противоположность Булгакову, привлекал именно экономический материализм. В “Вехах” он заявлял, что

“экономический материализм был неверно воспринят и подвергся таким же искажениям на русской почве, как и научный позивизм вообще. Экономический материализм есть учение, по преимуществу, объективное, оно ставит в центре социальной жизни объективное начало производства, а не субъективное начало распределения… Экономический материализм и марксизм был у нас понят превратно… утратил свой объективный характер на русской почве… превратился в новую форму  «субъективной социологии». Русскими марксистами овладела исключительная любовь к равенству и исключительная вера в близость социалистического конца и возможность достигнуть этого конца в России чуть ли не раньше, чем на Западе… В России философия экономического материализма превратилась исключительно в «классовый субъективизм», даже в классовую пролетарскую мистику” (Вехи: сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990, с. 17).

Булгаков же выступил в “Вехах” со статьей “Героизм и подвижничество”, в которой развил мысли, уже обнародованные им ранее. В 1908 г. в Петербурге и в Москве Булгаков выступал с докладом “Религия человекобожества в русской революции”, затем опубликовал этот доклад сначала в ”Русской мысли”, а потом отдельным изданием. В нем он обвинял русскую интеллигенцию в оторванности от почвы, атеистичности, в подмене веры в Бога верою в прогресс, в том, что она всю свою образованность употребляет на разложение народной, “мужицкой” веры. Теперь он развивал эти мысли дальше. Вот что, в частности, говорит Булгаков о религии “человекобожества” в сборнике ”Вехи”:

“Отбрасывая христианство и установляемые им нормы жизни, вместе с атеизмом или, лучше сказать, вместо атеизма наша интеллигенция воспринимает догматы религии человекобожества, в каком-либо из вариантов, выработанных западноевропейским просветительством (и притом еще в упрощенной азбучной форме). Основным догматом ее, свойственным всем ее вариантам, является вера в естественное совершенство человека, в бесконечный прогресс, осуществляемый силами человека, но вместе с тем, механическое его понимание. Так как все зло объясняется внешним неустройством человеческого общежития, а потому нет ни личной вины, ни личной ответственности, то вся задача общественного устроения заключается в преодолении этих внешних неустройств, конечно же, внешними же реформами. Отрицая Провидение и какой-либо изначальный план, осуществляющийся в истории, человек ставит себя здесь на место Провидения и в себе видит своего спасителя. Этой самооценке не препяствует и явно противоречащее ей механическое, иногда грубо материалистическое понимание исторического процесса, который сводит к деятельности стихийных сил (как в экономическом материализме)… Таково настроение на Западе, где оно явилось уже в эпоху культурного расцвета, почувствованной мощи человека, психологически окрашено чувством самодовольного разбогатевшего буржуа”.

. Читатели поняли, куда клонит Булгаков, - к отождествлению буржуазного атеизма и западно-европейского экономического материализма с марксизмом в целом и марксистским социализмом в целом. И далее Булгаков говорит:

“Хотя для религиозной оценки это самообожествление европейского мещанства – одинаково как в социализме, так и в индивидуализме – представляется отвратительным самодовольством и духовным хищением, временным притуплением сознания, но на Западе это человекобожество… давно уже стало… ручным и спокойным, как и европейский социализм. Во всяком случае оно бессильно пока расшатать… трудовые устои европейской культуры, духовное здоровье европейских народов”.

Булгаков говорил о “духовном здоровье” народов Западной Европы в то время, когда там процветал развитой капитализм с его буржуазными формами религии! Цитируем далее:

“Вековая традиция и историческая дисциплина труда практически еще побеждают разлагающее влияние самообожения. Иначе в России… Религия человекобожества и ее сущность – самообожение в России были приняты не только с юношеским пылом… Героизм – вот то слово, которое выражает… основную сущность интеллигентского мировоззрения и идеала, притом героизм самообожения (…) Влияние западного просветительства, религии человекобожества и самообожения нашли в русских условиях жизни неожиданного, но могучего союзника… Идеал христианского святого, подвижника здесь сменился образом революционного студента”.

По мнению Булгакова, эта человекобожеская природа интеллигенского “лжегероизма”, поставление себя на место Бога, вседозволенность был предуказана еще Достоевским в “Преступлении и наказании” и “Бесах”. Пафос буржуазно-демократической революции 1905-1907 гг. - это ненависть и разрушение, разъединение, в то время как России требуется созидательная работа ради общего национального дела, которая возможна лишь в виде повседневного, неослабного постоянства малых дел, освященных смирением, максимализмом нравственных требований к самому себе. Только церковная интеллигенция, соединяющая подлинное христианство с пониманием культурных и исторических задач, могла бы ответить насущной исторической и национальной необходимости. Просветительская же деятельность русской интеллигенции выражается прежде всего в том, что она, разрушая “народную религию”, разлагает и народную душу, сдвигая ее с вековых оснований, насаждая взамен атеизм. Но атеизм не может быть духовным основанием русского просвещения и русской культуры,  утверждает С. Булгаков.

Все же Булгаков отмечает в самом конце своей статьи, что

“…рядом с антихристовым началом в этой интеллигенции чувствуются и высшие религиозные потенции, новая историческая плоть, ждущая своего одухотворения. Это напряженное искание Града Божия, стремление к исполнению воли Божией на земле, как на небе, глубоко отличаются от влечения мещанской культуры к прочному земному благополучию. Уродливый интеллигентский максимализм… может быть побежден религиозным оздоровлением”.

Мы уже выяснили тайну марксистского “атеизма” и сокровенную суть ленинской идеи. Но для Булгакова это так и осталось тайной.

Что же касается классовой ненависти, ужасающей христианское сознание, то о ней хорошо сказал Ленин. Сладенький попик в одной статье жаловался:

“Такая злоба выросла в деревне, такая злоба, что кажется, теперь весь воздух насыщен ею… Нож, дубина, красный петух… ненависть без разбора, зависть ко всему более благополучному, уютному, имущему. И прежде, конечно, зависть жила, и злоба, и скорбь, и грех смрадный, но верили люди в волю божию и тщету мирских благ, верили и находили силу терпеть в уповании на загробную награду. Нынче этой веры нет. Нынче вера такая: мы – поработители, они – порабощенные”.

На это Ленин говорит: “Попик – сторонник «любви», враг «ненависти». В этом отношении он целиком разделяет ту толстовскую (можно также сказать: ту христианскую) глубочайше-реакционную точку зрения, которую постоянно развивают наши кадеты и кадетоподобные. Помечтать о какой-нибудь «социализации земли», поболтать о «социалистическом» значении коопераций, о «нормах землевладения» такой попик, наверное, не прочь, но вот когда дело дошло до ненависти вместо «любви», тут он сразу спасовал, раскис и нюни распустил. Словесный, фразистый «социализм» («народный, а не пролетарский») – сколько угодно .. Ну, а ежели дошло дело до «ненависти» вместо «любви», тут финал. Социализм гуманной фразы – мы за; революционная демократия – мы против...

«Жгучие, неотмщенные обиды» - вот что констатирует попик…

«Ненависть без разбора» говорят нам. Во-1-х, это не вся правда. «Разбора» не видят Пуришкевичи, не видят чиновники, не видят прекраснодушные интеллигенты. Во-2-х, даже в начале рабочего движения в России был известный элемент «ненависти без разбора», например, в форме разрушения машин при стачках 60-80-х годов прошлого века. Это быстро отпало. Не в этом соль. Пошлостью было бы требовать «белых перчаток» от теряющих терпение людей данной обстановки.

Существенное – глубокий разрыв со старым, безнадежно-реакционным миросозерцанием, глубокое усвоение того учения о «порабощенных», которое является залогом не мертвого сна, а живой жизни.

Сгнил народнический социализм вплоть до самого левого. Жива и жизненна задача ОЧИЩЕНИЯ, ПРОСВЕТЛЕНИЯ, ПРОБУЖДЕНИЯ, сплочения демократии на почве сознательного разрыва с учениями «любви», «терпения» и т. п. Печалится сладенький попик. Мы же имеем все основания радоваться богатому поприщу бодрой работы” (ПСС, т.22, с. 365, 366-369).

Марксизм вовсе не отрицает любовь человека к человеку. Марксизм есть гуманизм. Но социалистический, пролетарский гуманизм – это не “всеобщая любовь” без разбора. Социалистический гуманизм проповедует непримиримость к врагам коммунизма и допускает праведную ненависть к эксплуататорам. Таково христианство Апокалипсиса – дня мщения, изложенное в книге “Откровение св. И. Богослова” языком символов и притч (см. Отк. 19:11). Также и учение Святого Духа, данное через пророка Зороастра, допускает праведную ненависть к врагам общинного строя и борьбу с ними силою оружия. Так что тщетны старания представить большевиков безбожными человеконенавистниками и убийцами.

Что касается Булгакова, то с течением времени он все дальше и дальше отходит назад, на позиции ортодоксального православия.

В июне 1917 г. по инициативе Струве была создана Лига русской культуры. Булгаков вошел в состав ее учредителей. По одному из замыслов, обсуждавшихся в Лиге, Булгакову предлагалось возглавить христианско-социалистическое движение. Ответом и одновременно отказом на это предложение явилась брошюра Булгакова “Христианство и социализм”, где ярко выражена вся реакционность его т. н. “христианского социализма”. Допуская в принципе возможность “христианского социализма”, он намеренно противопоставляет, сталкивает христианство как “царство НЕ от мира сего” и социализм, как “царство от мира сего”, и утверждает, что “…современный социализм представляет собой возрождение древнеиудейских мессианических учений, и К. Маркс, вместе с Лассалем, суть новейшего покроя апокалиптики, провозвещающие мессианское царство”. Булгаков критикует социалистическое мировоззрение, где “все внимание переносится на те достижения, которые совершены и могут еще совершиться в поступательном движении истории или так называемом прогрессе. Прогресс и есть настоящее божество для религии человекобожества”. - Но, если под прогрессом понимать эволюцию от ветхого к Новому Миру, о чем говорит учение марксизма-ленинизма, то ведь это и есть христианская истина!

 Однако Булгаков всячески изображает социализм вкривь и вкось, толкуя на все лады социализм как экономический материализм, оставаясь глухим к ленинскому учению о развитии социалистического сознания. Он порочит социалистическое движение как “социал-буржуйство”, отличающееся  “глубоким мещанством – «буржуазностью» неимущих, завидующих чужому достоянию”. Это “мещанство”, “буржуазность” неимущих, добивающихся справедливости здесь, на земле, а не в мире потустороннем после смерти на небе, Булгаков выводит “через противопоставление религиозному мироощущению, для которого руководящими являются не личные и не здешние, а потусторонние (!!! – А.Б.) ценности не от мира сего, между тем как для мещанства все исчерпывается интересами и успехами этого мира… В социализме мещанство приобретает, можно сказать, воинствующий характер. Здесь борьба за свои экономические интересы, личные и классовые, проповедуется как основное, руководящее начало жизни… Своей проповедью мещанства социализм обедняет, опустошает душу народную… он сам есть капитализм навыворот… Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека”, “на нем лежит отпечаток вульгарности, неизменности и бескрылости, и это, конечно же, связано с отсутствием в нем истинной религиозности” и т. д., и т. п.

Но не буржуйство ли возопило в самом Булгакове против исторической справедливости? Не буржуйство ли теперь поносило неимущих, почуяв угрозу  неприкосновенности своего достояния?

Еще в 1911г. Ленин очень проницательно характеризовал идеи самих веховцев как “корыстноклассовые”: “В наши дни, после того, как ряд указанных выше событий положили конец «восточной» неподвижности… такое громадное распространение получили сознательно-реакционные, в узкоклассовом, в корыстноклассовом смысле реакционные идеи веховцев среди либеральной буржуазии…” (ПСС, т. 20, с. 104). А в 1914 г. Ленин, разоблачая поворот октябристской и кадетской буржуазии от демократии далеко вправо, писал: “Суть дела в том, что эта буржуазия больше боится народа, чем реакции… классовая борьба буржуазии с пролетариатом вызвала этот поворот… К.-д. партия более боится встать на сторону рабочих (в вопросах программы-минимум, разумеется), чем зависеть от Пуришкевичей” (там же, т. 24; с. 346-348). (Пуришкевич В.М. – реакционер, монархист, основатель черносотенных погромных организаций.)

О том, какими в конце концов оказались религиозные ценности авторов “Вех”, говорит их дальнейшая деятельность. Октябрьскую революцию они встретили в лагере монархической контрреволюции. Булгаков принял сан и стал профессором догматического православия, с которым некогда призывал бороться. Бердяев принял активное участие в белогвардейском движении. Свою реакционность он ярко продемонстрировал в работе “Философия неравенства” (1918 г.), где социальное неравенство объявил благом, добром, правдой, а войны – основой творческого движения человечества.

После Октябрьской революции веховцы и богоискатели, оказавшиеся в эмиграции, активно выступали против коммунистической идеологии и Советской власти. Их идеи широко используются современными буржуазными “советологами” для борьбы с марксизмом. Сегодня мы можем убедиться в этом - новые всходы идей веховцев в России за годы “перестройки” привели к тому, что нынешние христианские социалисты называют марксизм-ленинизм сатанизмом. (Хотя Бердяев, будучи уже эмигрантом, называл капитализм  “бесчеловечным строем”, старое христианство - “орудием эксплуатации”, признавал  “правду коммунизма”, состоящую в обобществлении производства.)

-----------------------------------------

В начале 20 в. одновременно с нападками богоискателей на марксизм шла бурная  ревизия марксистской материалистической философии, вызванная последними научными открытиями. Революционные открытия в естествознании разрушили старую механистическую картину мира и вызвали кризис физики. Были открыты рентгеновские лучи, явление радиоактивности, электрон, обнаружено изменение его массы в зависимости от скорости. Теория электричества разрушила старую теорию о строении материи. Открытие радиоактивного распада атомов было  истолковано как исчезновение материи и превращение ее в энергию. Идеалисты  праздновали победу: атом дематериализуется, материи больше нет, а с ней и материализма, природу можно толковать как нематериальное, духовное движение. Сторонники энергетизма сводили все явления природы к видоизменениям энергии, лишенной материальной основы. Физик Оствальд предлагал устранить старое противоречие “материя” или “дух” понятием энергии. Кроме того, в 1905 году Энштейном была сформулирована специальная теория относительности, которая вызвала крутую ломку старых физических понятий. В  развитии физики на первый план выдвигались ее математизация и принцип относительности знаний. Радикальное крушение привычных представлений при незнании диалектики абсолютной и относительной истины вело к утверждению “чистой относительности” наших знаний, к отрицанию объективной истины и в конечном счете к идеализму и агностицизму.

С кризисом в физике, со школой физического идеализма связана распространившаяся в то время в Европе философия Маха и Авенариуса – эмпириокритицизм[30], или махизм, претендующий на преодоление односторонности идеализма и материализма. Махистская ревизия марксистской философии увлекла и часть русских марксистов. На этой почве махизма и ревизионизма в России и возникло богостроительство. Предствителями его были Луначарский, Горький, В. Базаров, меньшевик Юшкевич и др.

Ленин оказался в очень трудном положении. Поначалу молчаливо, но внимательно следил он за спорами материалистов и эмпириокритиков, надеясь, что философы разберутся между собой, что известные теоретики марксизма, такие, как Плеханов, сумеют  дать достойный ответ. Но те предпочли уклониться. В конце концов Ленину самому пришлось принять бой, развивать и отстаивать марксизм, борясь за партию и ее революционные принципы против ликвидаторов как справа, так и слева. По сути, тогда решалась судьба коммунистической партии и социалистической революции. Так появилась работа Ленина “Материализм и эмпириокритицизм”, где дана всесторонняя критика махизма, защита теоретических основ марксизма – диалектического и исторического материализма – и материалистическое обобщение всех важных приобретений науки, прежде всего естествознания, за целый исторический период после смерти Энгельса. По словам Ленина, физики свихнулись в идеализм потому, что не знали диалектики, - в терминах “энергетики” можно выразить и материализм, и идеализм.

Представителями эмпириокритицизма в России были Богданов, Базаров и др.   Богданов А.А. (1873-1928) примыкал к большевикам с 1903 г. Философские блуждания Богданова прошли несколько стадий. “Естественноисторический” материалист вначале, он перешел в в конце 90-х годов на позиции энергетизма. Затем он стал сторонником философии Маха. Наконец, попытка убрать противоречия махизма и создать “подобие объективного идеализма” привела его к эмпириомонизму [31] (1904-1906). Позднее он пытался создать  всеобщую организационную науку “тектологию”, стремясь заменить ею философию. Однако и в этот период Богданов оставался противником диалектико-материалистического мировоззрения, противопоставляя марксовой диалектике свою “теорию равновесия”, считающую равновесие естественным и нормальным состоянием, а движение, развитие – временным и преходящим. Теория равновесия видит источник движения во внешних противоречиях, а внутренние противоречия отрицает вообще, в особенности как источник развития. Развитие общества зависит якобы главным образом от взаимоотношений с внешней средой, природой. Движущей силой развития антагонистического общества является не классовая борьба, а внешние противоречия с природой. Эту теорию отстаивали также Каутский, Бухарин и др. На ее основе идеологи оппортунизма отстаивали и отстаивают свои антимарксистские идеи “мирного врастания” капитализма в социализм, гармонии классовых интересов и т. п. “Теория равновесия”  использовалась как философское обоснование практики правого оппортунизма в период строительства социализма в СССР.

Эмпириокритики и богостроители (Богданов, Покровский, Луначарский и др.) выступали и как отзовисты-ультиматисты. Они были против участия членов партии в работе профсоюзов и других легальных организаций и требовали отзыва социал-демократических депутатов из III Государственной думы, предлагая предварительно предъявить им ультиматум. Отзовизм явился прямым продолжением бойкотизма – оппортунистического течения в 1907 г., возглавлявшегося Богдановым и Каменевым.

В 1908 г. отзовисты образовали особую группу и повели борьбу против Ленина. В условиях реакции, когда большевистская партия находилась в подполье и использовала все легальные возможности для сохранения связи с массами и подготовки нового революционного подъема, отзовисты толкали партию на путь отрыва от масс, превращения ее в секту и тем самым ставили под угрозу ее существование.

Весной 1909 г. отзовисты, ультиматисты и богостроители (Богданов, Алексинский, Луначарский и др.) создали инициативную группу по организации антипартийной школы на о. Капри, где широко пропагандировались идеи богостроительства.

В июне 1909 г. фракция сторонников отзовизма и ультиматизма была осуждена как несовместимая с большевизмом и исключена из большевистской организации.

Богостроительство было тесно связано с “философией коллективизма” Богданова. Цель богостроителей была та же, что и у Фейербаха с его символом веры “Человек человеку Бог”, а именно, создание религиозного атеизма, т.е. религии без Бога. Они намерены были соединить эту религию с марксизмом. По словам Луначарского, социалист религиознее старорелигиозного человека, ибо объекты его поклонения реальны – человеческий коллектив и космос: “Человек человеку Бог. Ищешь Бога? Бог есть человечество”. Бог “суть народушко”, вторил ему Горький. “Я видел всесильный и бессмертный народ… и я молился: ты еси Бог, да не будет миру бози инии разве Тебе, ибо Ты еси един Бог, творяй чудеса. Тако верую и исповедую” (Исповедь Горького). Богостроители говорили о “расцвете социалистического религиозного сознания”, а марксизм рассматривали главным образом как религиозно-философскую систему, указывающую людям путь к новой жизни. Они полагали, что в религиозной форме марксистское учение будет легче усваиваться массами и эффективнее выполнять свою связующую роль.

Эта проповедь “религиозного атеизма” и вызвала бурное обсуждение его со стороны богоискателей и контрреволюционного православного духовенства. Они стали называть социалистов антихристианским “человекобожеством”, противостоящим христианскому “богочеловечеству”. Мережковский писал:

“Главное то, что старого Бога нет, а новый «Бог – коллективное человечество» – есть или будет. Для Базарова Бога нет, не было и  н е  б у д е т;  для Луначарского и Горького – нет, не было, н о  б у д е т… Бог против Бога, религия против религии. Человекобожество против Богочеловечества – вот зеркальная или действительная глубина спора… Социал-демократия запуталась в сетях мистики, пусть пока одним ноготком: ноготок увяз – всей птичке пропасть…  Посчитайтесь же со Христом, антихристиане! Посчитайтесь с Богочеловеком, человекобоги” (Д. Мережковский. “Больная Россия”. Л., 1991, с.152, 157).

Но кто был Богом и Отцом Иисуса Христа для самого Мережковского и богоискателей? Это был бог Ветхого завета, т. е. Иегова, отвергнутый марксистами.  А их Христос в действительности был Антихристом – они не видели бревна в своем глазу. (См. там  же, с. 27; а также “Вехи”: Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990, с.55)

Надо сказать подробнее о Луначарском. А.В. Луначарский (1875-1933) – большевик с 1903 г. В годы реакции за проповедь отзовизма, ультиматизма, махизма и богостроительства был подвергнут критике Лениным и как член фракции отзовистов и ультиматистов в 1909 г. исключен из партии большевиков. В июле 1917 г. он вновь вступил в партию большевиков. В дальнейшем Луначарский – первый нарком просвещения (с 1917 по 1929 г.), советский общественный и государственный деятель, один из зачинателей советской системы образования, пропагандист марксизма-ленинизма, теоретик искусства, публицист, художник, драматург. С 1930 г. он – советский академик, крупный организатор социалистической культуры. Он историк литературы, эстетик и теоретик искусства, театральный и музыкальный критик. Особо уделял внимание освещению таких проблем, как ленинское идейное наследство и научная эстетика, культурная революция, партийное руководство искусством, задачи марксистской критики, социалистический реализм, связь пролетарского искусства с классическим наследством, борьба с буржуазным модернизмом и вульгарным социологизмом в искусствознании.

Поскольку в период столыпинской реакции складывалась политика ленинской партии по отношению к религии, осветим этот период более подробно, как он отражен в письмах и работах самого Ленина.

------------------------------------------------

Еще в конце 1905 г. Ленин обратился к Плеханову с письмом, в котором предлагал сотрудничество:

“Я обращаюсь к Вам с этим письмом, потому что убежден, что вопрос о необходимости объединения социал-демократии уже назрел окончательно, а его возможность именно теперь особенно очевидна… Я написал в Питер, чтобы все редакторы новой газеты (пока их семеро: Богданов, Румянцев, Базаров, Луначарский, Орловский, Ольминский и я) обратились к Вам с коллективной и официальной  просьбой войти в редакционную коллегию… Я знаю прекрасно, что все большевики рассматривали всегда расхождение с Вами, как нечто временное, вызванное исключительными обстоятельствами… Готовность объединиться, сознание крайней ненормальности того, что лучшая сила русских с.-д. стоит в стороне от работы, сознание крайней необходимости для всего движения в Вашем руководящем, близком, непосредственном участии, - все это было у нас всегда… Но лучше, чтобы это было сегодня, чем завтра. Дела повернули теперь так, что можно опоздать, и мы намерены приложить все усилия, чтобы не опоздать…

Трудности таковы: 1) Ваши разногласия со многими членами новой редакции. 2) Ваше нежелание входить в одну из половин социал-демократии. – Первая трудность, мне кажется, вполне устранима. Наше согласие с Вами касается примерно 9/10 вопросов теории и тактики, а ради 1/10 расходиться не расчет. Но я нигде и никогда не пытался связать кого бы то ни было из социал-демократов своими взглядами, и никто, безусловно никто из новой редакции не ангажировал себя ни в какие «ленинисты»… Вы считаете ошибочными взгляды трех из семи названных лиц (Речь идет о Богданове, Базарове и Луначарском – А.Б.). Но и эти трое не пытались и не пытаются связать свои взгляды с каким бы то ни было официально партийным делом. И эти трое… были бы чрезвычайно рады совместной работе с Вами… Политически расходиться нам теперь было бы крайне нежелательно, крайне неуместно, крайне вредно для социал-демократии”.

Из статьи Ленина “Заметки публициста”, сентябрь 1907 г.:

“После разгона второй Думы преобладающей чертой политической литературы стало уныние, покаяние, ренегатство… отречение от революции, ее традиций, ее приемов борьбы, стремление приладиться так или иначе поправее… Нигде в мире, может быть, буржуазия не проявила в буржуазной революции такого реакционного зверства, такого тесного союза со старой властью, такой свободы от чего-нибудь хоть отдаленно похожего на искренние симпатии к культуре, к прогрессу, к охране человеческого достоинства, как у нас, - пусть же наш пролетариат вынесет из русской буржуазной революции тройную ненависть к буржуазии и решимость в борьбе против нее. Нигде в мире, вероятно, мелкая буржуазия – начиная от «народных социалистов» и трудовиков и кончая затесавшимися в социал-демократию интеллигентами – не проявляла такой трусости и бесхарактерности в борьбе, такого подлого разгула ренегатских настроений, такой угодливости по отношению к героям буржуазной моды или реакционного насилия, - пусть же наш пролетариат вынесет из нашей буржуазной революции тройное презрение к мелкобуржуазной дряблости и неустойчивости”.

Из письма Горькому от 7. 2. 1908:

“В какой бе-ковский [32] сборник Вы направили статью о цинизме? Недоумеваю, ибо о бековских сборниках мне усердно пишут, а о сем не слыхал. Надеюсь, что в питерский…

Ваши планы очень интересны, и я приехал бы охотно. Но, согласитесь, не могу же я бросить дела партийного, которое надо наладить немедленно[33]…

Я тысячу раз согласен с Вами насчет необходимости систематической борьбы с политическим упадочничеством, ренегатством, нытьем и проч. Насчет «общества» и «молодежи» не думаю, чтобы у нас было разногласие. Значение интеллигенской публики в нашей партии падает: отовсюду вести, что интеллигенция бежит из партии. Туда и дорога этой сволочи. Партия очищается от мещанского сора. Рабочие больше берутся за дело. Усиливается роль профессионалов-рабочих. Это все чудесно… Я уверен, что партии теперь нужен правильно выходящий политический орган, выдержанно и сильно ведущий линию борьбы с распадом и унынием, - партийный орган, политическая газета… Наша коллегия недаром постановила перенести «Пролетарий» сюда. Трудно его наладить, поставить, оживить, - слов нет. Но это надо сделать, и это будет сделано... Если есть охота к совместной работе в политической газете, - почему бы не продолжить, не ввести в обычай тот жанр, который Вы начали «Заметками о мещанстве» в «Новой жизни» и начали, по-моему, хорошо? Во сколько раз выиграла бы и партийная работа через газету, не столь одностороннюю, как прежде, - и литераторская работа, тесно связавшись с партийной, с систематическим, непрерывным воздействием на партию! Чтобы не «набеги» были, а сплошной натиск по всей линии, без остановки, без пробелов, чтобы с.-д. большевики не только нападали по частям на всяких оболтусов, а завоевывали все и вся так, как японцы завоевывали Манчжурию у русских.  Из трех тем, которые Вы намечаете для сборников (философия, литературная критика и тактика момента), полторы отошли бы в политическую газету… Систематические статьи, периодические, в концерте политической газеты, в связи с партийной работой, в духе начатого «Новой Жизнью» – скажите, есть у вас охота к этому или нет?

Третий сюжет философия. Я очень сознаю свою неподготовленность к этой области, мешающую мне выступать публично. Но, как рядовой марксист, я читаю внимательно наших партийных философов, читаю внимательно эмпириомониста Богданова и эмпириокритиков Базарова, Луначарского и др. – и все мои симпатии они толкают к Плеханову!.. Я – за материализм против  «эмпирио-» и т. д.

Можно ли, должно ли связывать философию с направлением партийной работы? С большевизмом? Думаю, что теперь этого делать нельзя. Пусть наши партийные философы поработают еще некоторое время над теорией, поспорят и… договорятся. Я бы стоял пока за отделение таких философских споров, как между материалистами и «эмпирио-», от цельной партийной работы”.

Из письма Луначарскому от 13. 2. 1908: “Не совсем понимаю, чего бы Вам огорчаться моим письмом? Не из-за философии же!”

Из письма Горькому от 13. 2. 1908:

“Насчет материализма именно как миропонимания думаю, что несогласен с Вами по существу. Именно не о «материалистическом понимании истории»  (его не отрицают и наши «эмпирио-»), а о философском материализме. Чтобы англосаксы и германцы «материализму» были обязаны своим мещанством, а романцы анархизмом, - это я решительно оспариваю. Материализм, как философия, везде у них в загоне. «Neue Zeit», самый выдержанный и знающий орган, равнодушен к философии, никогда не был ярым сторонником философского материализма, а в последнее время печатал, без единой оговорки, эмпириокритиков. Чтобы из того материализма, которому учили Маркс и Энгельс, можно было вывести мертвое мещанство, это неверно, неверно! Все мещанские течения в социал-демократии воюют всего больше с философским материализмом, тянут к Канту, к неокантианству, к критической философии. Нет, та философия, которую обосновал Энгельс в  «Анти-Дюринге», мещанства не допускает и на порог. Плеханов вредит этой философии, связывая тут борьбу с фракционной борьбой, но ведь теперешнего Плеханова ни один русский социал-демократ не должен смешивать со старым Плехановым“.

Из письма Горькому от 25. 2. 1908:

“…По поводу Вашей статьи или в некоторой связи с ней вышла у нас, как это ни странно на 1-ый взгляд, довольно тяжелая драка с Ал. Ал. (Богдановым) в редакции… Дело вышло так. Книга «Очерки философии марксизма» [34] сугубо обострила давние разногласия среди беков по вопросам философии. Я не считаю себя достаточно компетентным по этим вопросам, чтобы торопиться выступать печатно. Но следил я всегда за нашими партийными прениями по философии внимательно… За сочинениями Богданова по философии я следил с его энергетической книги об «Историческом взгляде на природу», каковую штудировал в бытность мою в Сибири. Для Богданова эта позиция была лишь переходом к другим взглядам. Лично я познакомился с Богдановым в 1904 году, причем мы сразу презентовали друг другу: я – «Шаги», он – одну свою тогдашнюю философскую работу. И я тотчас же… писал ему из Женевы а Париж, что он меня своими писаниями сугубо разубеждает  в правильности своих взглядов и сугубо убеждает в правильности взглядов Плеханова. (…). Плеханов смотрел тогда на Богданова как на союзника в борьбе с ревизионизмом, но союзника, ошибающегося постольку, поскольку он идет за Оствальдом и далее за Махом. Летом и осенью мы окончательно сошлись с Богдановым, как беки, и заключили тот молчаливый и молчаливо устраняющий философию, как нейтральную область, блок, который просуществовал все время революции и дал нам возможность совместно провести в революцию ту тактику революционной социал-демократии (=большевизма), которая, по моему глубочайшему убеждению, была единственно правильной.

Философией заниматься в горячке революции приходилось мало. В тюрьме в начале 1906 г. Богданов написал еще одну вещь, - кажется, III вып. «Эмпириомонизма». Летом 1906 г. он мне презентовал ее, и я засел внимательно за нее. Прочитав, озлился и взбесился необычайно: для меня еще яснее стало, что он идет архиневерным путем, не марксистским. Я написал ему тогда  «объяснение в любви», письмецо по философии в размере трех тетрадок. Выяснял я там ему, что я, конечно, рядовой марксист в философии, но что именно его ясные, популярные, превосходно написанные работы убеждают меня окончательно в его неправоте по существу и в правоте Плеханова. Сии тетрадочки показал я некоторым друзьям (Луначарскому в том числе) и подумывал было напечатать их под заглавием: «Заметки рядового марксиста по философии», но не собрался… Теперь вышли  «Очерки философии марксизма». Я прочел все статьи, кроме суворовской (ее читаю), и с каждой статьей прямо бесновался от негодования. Нет, это не марксизм! И лезут наши эмпириокритики, эмпириомонисты и эмпириосимволисты в болото. Уверять читателя, что «вера» в реальность внешнего мира есть мистика (Базаров), спутывать самым безобразным образом материализм и кантианство (Базаров и Богданов), проповедывать разновидность агностицизма (эмпириокритицизм), - учить рабочих религиозному атеизму и «обожанию» высших человеческих потенций (Луначарский), - объявлять мистикой энгельсовское учение о диалектике (Берман), - черпать из вонючего источника каких-то французских «позитивистов» – агностиков или метафизиков, чорт их поберет, с «символической теорией познания» (Юшкевич)! Нет, это уже чересчур. Конечно, мы рядовые марксисты, люди в философии не начитанные, - но зачем уже нас так обижать, что подобную вещь нам так преподносить, как философию марксизма! Я себя дам скорее четвертовать, чем соглашусь участвовать в органе или коллегии, подобные вещи проповедующей. 

Меня опять потянуло к «Заметкам рядового марксиста о философии», и я начал писать (книгу ”Материализм и эмпириокритицизм” – А.Б.), а Ал. Ал-чу – в процессе моего чтения «Очерков» - я свои впечатления, конечно, излагал прямо и грубо.

При чем тут Ваша статья? – Вы спросите. А при том, что как раз в такое время, когда сии расхождения среди беков грозили обостриться, Вы явным образом начинаете излагать взгляды одного течения в своей работе для «Пролетария». Я не знаю, конечно, как и что у Вас вышло бы в целом. Кроме того, я считаю, что художник может почерпнуть для себя много полезного во всякой философии. Наконец, я вполне и безусловно созласен с тем, что в вопросах художественного творчества Вам все книги и что, извлекая этого рода воззрения и из своего художественного опыта и из философии хотя бы идеалистической, Вы можете придти к выводам, которые рабочей партии принесут огромную пользу. Все это так. И тем не менее «Пролетарий» должен остаться абсолютно нейтрален к нашему расхождению в философии, не давая читателям ни тени повода связывать беков, как направление, как тактическую линию революционного крыла русских социал-демократов, с эмпириокритицизмом или эмпириомонизмом.

Когда я, прочитав и перечитав Вашу статью, сказал Ал. Ал-чу, что я против ее помещения, тот стал темнее тучи. У нас прямо нависла угроза раскола. Вчера мы собрали нашу редакционную тройку и специальное заседание для обсуждения вопроса. Тут внезапно пришла на помощь одна глупая выходка в журнале «Neue Zeit». В №20 неизвестный переводчик поместил там статью А. Богданова о Махе, причем в придисловии ляпнул, что разногласия Плеханова и Богданова имеют тенденцию среди русских с.-д. стать фракционным разногласием беков и меков! Этими словами писавший сие предисловие дурак или дура нас сплотил. Мы сразу сошлись на том, что заявление о нашей нейтральности безусловно необходимо теперь в первом же номере «Пролетария». Это донельзя соответствовало моему настроению после «Очерков»…

Мое мнение я считаю необходимым сказать Вам вполне прямо. Некую драку между беками по вопросу о философии я считаю теперь совершенно неизбежной. Но раскалываться из-за этого было бы, по-моему, глупо. Мы заключили блок для проведения в рабочей партии определенной тактики. Мы эту тактику вели и ведем до сих пор без разногласий… Мешать делу проведения в рабочей партии тактики революционой социал-демократии ради споров о том, материализм или махизм, было бы, по-моему, непростительной глупостью. Мы должны подраться из-за философии так, чтобы «Пролетарий» и беки, как фракция партии, не были этим задеты. И это вполне возможно. И Вам следует, по-моему, этому помочь… Статью же свою, - если хотите помешать расколу и помочь локализовать новую драку, - Вам следовало бы переделать. Все, что связано с богдановской философией, перенести в другое место… Отказ переделки статьи или отказ сотрудничать в «Пролетарии» поведет, по-моему, неизбежно к обострению конфликта среди беков, к затруднению локализации новой драки, к ослаблению насущного, практически и политически необходимого дела революционных с.-д. в России…”

Из письма Горькому от 16.3.1908:

“…У нас не очень клеится. Из-за философии этой мы с Ал. Ал. вроде как в ссоре. Газету я забрасываю из-за своего философского запоя: сегодня прочту еще одного эмпириокритика и ругаюсь площадными словами, завтра – другого и матерными…”

Из статьи “На прямую дорогу”, март 1908 г.:

“«Наши идейные силы тают, как снег», пишут с Урала. «Элементы, избегающие вообще нелегальных организаций… и примкнувшие к партии лишь в момент подьема и существовавшей в это время во многих местах фактической свободы, покинули наши организации». И статья Центр. Органа  «К организационным вопросам» подводит итог этим (и другим непечатаемым) сообщениям, говоря: «Интеллигенты, как известно, дезертируют за последнее время массами».

Но освобождение партии от полупролетарской, полумещанской интеллигенции начинает пробуждать к новой жизни накопленные за годы героической борьбы пролетарских масс новые, чисто пролетарские силы… «Рабочие партийные гнезда, рассеянные в изобилии по округе, в большинстве случаев без интеллигентных сил, без литературы, даже без всякой связи с партийными центрами, не желают умирать… Число организованных сил не уменьшается, а увеличивается… Интеллигентных сил нет, приходится вести пропагандистскую работу самим же  рабочим, наиболее сознательным». Получается, как общий вывод, что «в целом ряде мест («С.-Д.» №1, стр. 21) ввиду бегства интеллигенции ответственная работа переходит в руки передовых рабочих»  (…)

В России за истекшие еще три года после первой великой победы и первого великого поражения буржуазно-демократической революции не только не выполнили ее задач, а, напротив, впервые внесли сознание этих задач в широкие массы пролетариата и крестьянства”.

Из письма Горькому от 24. 3. 1908:

“Получил Ваше письмо насчет драки моей с махистами. Вполне понимаю и уважаю Ваши чувства и должен сказать, что от питерских друзей получаю нечто подобное, но я убежден, что Вы ошибаетесь.

Вы должны понять и поймете, конечно, что раз человек партии пришел к убеждению в сугубой неправильности и вреде известной проповеди, то он обязан выступить против нее. Я бы не поднял шуму, если бы не убедился безусловно (а в этом я убеждаюсь с каждым днем все больше по мере ознакомления с первоисточниками мудрости Базарова, Богданова и К°), что книга их – нелепая, вредная, филистерская, поповская вся, от начала до конца, от ветвей до корня, от Маха и Авенариуса. Плеханов всецело прав против них по существу, только не умеет или не хочет или ленится сказать это конкретно, обстоятельно, просто, без излишнего запугивания публики философскими тонкостями. Я во что бы то ни стало скажу это по-своему.

Какое же тут примирение может быть, милый А. М.? Помилуйте, об этом смешно даже и заикаться. Бой абсолютно неизбежен. И партийные люди дожны направить свои усилия не на то, чтобы  замазывать или откладывать или увертываться, а на то, чтобы практически необходимая партийная работа не страдала. Об этом Вам надо позабиться… надо отделить всю эту драку от фракции. До сих пор писали на «стороне», вне фракционных изданий, пишите и дальше так. Только таким образом фракция не будет ангажирована, не будет впутана, не будет вынуждена завтра, послезавтра решать, голосовать, т. е. превращать драку в хроническую, затяжную, безысходную. Вот почему я против пускания какой бы то ни было философии в журнал. Я знаю, меня за это ругают: хочет заткнуть рот другим, сам еще не разинув рта! Но Вы подумайте хладнокровно.

Журнал с философией. №I – три статьи Базарова, Богданова, Луначарского против Плеханова. Одна моя статья, где говорится, что «Очерки теории марксизма» = бердяевщина и поповщина.

№2 – трижды три статьи Базарова, Богданова, Луначарского против Плеханова и Ленина в взвинченном тоне. Одна моя статья, где с другой стороны доказывается, что «Очерки философии марксизма» = поповщина.

№3 - вой и руготня!

Я могу написать статей шесть или двенадцать против «Очерков философии марксизма», по статье против каждого автора и каждой стороны их воззрений. Может это так тянуться? Доколе? Не сделает ли это раскола неизбежным вследствие обострения и озлобления без конца? Не свяжет ли это фракцию решением: реши же, разберись же, закончи же дискуссию вотумом… Не лучше ли иной путь: по-старому пишите на стороне, вне фракционных изданий. Подеритесь на стороне, фракция пока подождет. Если есть возможность ослабить неизбежное озлобление, то только так, по-моему.

Вы пишете: меньшевики выиграют от драки. Ошибаетесь, глубоко ошибаетесь, А.М.! Они выиграют, если большевистская фракция не отделит себя от философии трех беков. Тогда они выиграют окончательно. А если философская драка будет идти вне фракции, то меки будут окончательно сведены на политику и тут им смерть.

Я говорю: отделить драку от фракции. Конечно, на живых людях это отделение сделать трудненько, больненько. Нужно время. Нужны заботливые товарищи. Тут помогут практики, тут должны помочь Вы, - тут «психология», Вам и карты в руки, Вам и книги в руки. Я думаю, Вы могли бы тут много помочь, - если, конечно, по прочтении моей книжки против  «Очерков» не впадете против меня в такое же бешенство, в какое я впал против них”.

Из письма Горькому в апреле 1908 г.:

“Что это, дорогой А. М., от Вас вестей нет? Давно, писали Вы, кончили большую работу, собирались нам помочь в «Пролетарии»… Я еще никогда так не неглижировал своей газетой: читаю по целым дням распроклятых махистов, а статью в газету пишу неимоверно наскоро”.

Из письма Луначарскому от 16. 4. 1908:

“Насчет философии приватно: не могу Вам вернуть комлиментов и думаю, что Вы их скоро назад возьмете. А у меня дороги разошлись (и должно быть, надолго) с проповедниками  «соединения научного социализма с религией», да и со всеми махистами”.

Из письма Горькому от 16. 4. 1908:

“Получил сегодня Ваше письмо и спешу ответить. Ехать мне бесполезно и вредно: разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду. Время тетрадок прошло. Спорить нельзя, трепать нервы глупо. Надо отделить от партийных (фракционных) дел философию: к этому обязывает и решение Б(ольшевистского) Ц(ентра). Я уже послал в печать самое что ни на есть формальное объявление войны. Дипломатии здесь нет места, - я, конечно, не в худом смысле говорю о дипломатии, а в хорошем. «Хорошая» дипломатия с Вашей стороны, дорогой А. М. (если Вы не уверовали тоже в Бога), должна бы состоять в отделении наших общих  (т. е. меня считая в том числе) дел от философии. Беседа о других делах не выгорит теперь – неестественно выйдет”.

Из письма Горькому от 19. 4. 1908: 

“Получил Вашу и А. М. телеграмму и посылаю сегодня или завтра утром свой отказ. Еще раз повторяю, что ни в коем случае непозволительно смешивать споры литераторов о философии с партийным (т. е.фракционным) делом. Я уже это писал Ан. Вас-чу… Мы свое фракционное дело должны вести по-прежнему дружно: в той политике, которую мы вели и провели за время революции, никто из нас не раскаивался. Значит, наш долг отстаивать и отстоять ее перед партией. Это сделать мы можем только вместе и должны это сделать только в «Пролетарии» и во всей партийной работе. Если при этом А обругает Б или Б обругает А за философию, то мы должны сделать это особо, сиречь без помехи делу”.

Из статьи “К оценке русской революции”, май 1908 г.:

“Никто не станет думать уже теперь в России о том, чтобы делать революцию по Марксу. Так, или приблизительно так, провозгласила недавно одна либеральная, - даже почти демократическая, - даже почти социал-демократическая, - (меньшевистская) газета, «Столичная правда». И надо отдать справедливость авторам этого изречения, что им удалось верно схватить суть того настроения в современной политике и того отношения к урокам нашей революции, которое безусловно господствует в самых широких кругах интеллигенции, полуобразованного мещанства, а пожалуй, и во многих слоях необразованной мелкой буржуазии.

В этом изречении выражена ненависть не только к марксизму вообще с его непреклонным убеждением в революционной миссии пролетариата, с его беззаветной готовностью поддерживать всякое революционное движение широких масс, обострять борьбу и доводить ее до конца. Нет. Кроме того, в этом изречении выражена ненависть к тем приемам борьбы, к тем методам действия, к той тактике, которые на деле испытаны совсем недавно в практике революции. Все те победы, - или те полупобеды, четверть-победы, вернее сказать, - которые одержала наша революция, одержаны всецело и исключительно благодаря непосредственно-революционному натиску пролетариата, шедшего во главе непролетарских элементов трудящегося населения. Все поражения вызваны ослаблением такого натиска, связаны с тактикой, сторонящейся от него, рассчитанной на его отсутствие, а иногда (у кадетов) даже прямо на его устранение.

И теперь, в период разгула контрреволюционных репрессий, мещанство трусливо приспособляется к новым владыкам жизни, пристраивается в новым калифам на час, отрекается от старого, старается забыть его, уверяет себя и других, что никто не думает уже теперь в России делать революцию по Марксу, никто не помышляет о «диктатуре пролетариата» и так далее. (…)

На русский рабочий класс поэтому с особенной силой легла задача: сохранить традиции революционной борьбы, от которой спешат отречься интеллигенция и мещанство, развить и укрепить эти традиции, внедрить их в сознание широких масс народа, донести их до следующего подъема неизбежного демократического движения (…)

Конечно, нашу работу мы должны вести так, чтобы она была вся ПРОНИКНУТА СОЦИАЛИСТИЧЕСКИМ ДУХОМ и содержанием, какие бы тяжелые испытания ни готовило нам будущее… Мы должны заявить открыто и во всеуслышание, в поучение колеблющихся и падающих духом, в посрамление ренегатствующих и отходящих от социализма, что рабочая партия видит в непосредственно-революционной борьбе масс, в октябрьской и декабрьской борьбе 1905 года, величайшие движения пролетариата после Коммуны, что только в развитии таких форм борьбы лежит залог грядущих успехов революции, что эти образцы борьбы должны служить нам маяком в деле воспитания новых поколений борцов”.

Из письма Воровскому от 1.7. 1908:

“…Положение у нас трудное, надвигается раскол с Богдановым. Истинная причина – обида на резкую критику на рефератах (отнюдь не в редакции) его философских взглядов. Теперь Богданов выискивает всякие разногласия. Вытащил на свет божий бойкот (Думы) вместе с Алексинским, который скандалит напропалую и с которым я вынужден порвать все сношения. Они строят раскол на почве эмпириомонистической-бойкотистской. Дело разразится быстро. Драка на ближайшей конференции неизбежна. Раскол весьма вероятен…”

Из статьи “О некоторых чертах современного распада”, июль 1908 г.: 

“Разочарованность вынесена из революции и меньшевиками и  «революционными» народниками. Махнуть рукой на партийность, на старые партийные традиции, на революционную массовую борьбу готовы и те, и другие. «Ошибка, общая почти всем революционным партиям, - пишет «Революционное Недомыслие», – ошибка, сыгравшая пагубную роль в переживамом ныне кризисе, заключается в преувеличенной вере в возможность и необходимость массового народного восстания»… «Жизнь не оправдала ожидания партии». Напрасно, видите ли, строили социалисты-революционеры  «социалистическую программу по марксистскому шаблону», строили  «представление о революции в отождествлении ее с массовым движением и массовым восстанием, вызываемым экономическими потребностями, правда, делая поправку на инициативное меньшинство»…

Вместо того, чтобы направить все усилия на борьбу с обывательским развалом, проникающим не только в высшие, но и в низшие классы, вместо того, чтобы крепче сплачивать разрозненные партийные силы на отстаивании испытанных революционных принципов, вместо этого неуравновешенные люди, оторванные от классовой опоры в массах, выкидывают за борт все, чему они учились, и провозглашают  «пересмотр», т. е. возврат к старенькому хламу, к революционному кустарничеству, к раздробленной деятельности группок”.

Из статьи “По поводу двух писем”, ноябрь 1908 г.:

“Из всего письма (петербуржца М. Томского) ясно видно, что причины кризиса, по его мнению, двоякие. С одной стороны, недостаток с.-д. руководителей из самих рабочих вызвал то, что почти повальное бегство интеллигенции из партии означало во многих местах распадение организаций, неуменье собрать и сплотить ряды, поредевшие от тяжелых репрессий, от апатии и усталости масс. С другой стороны, пропаганда и агитация велись у нас, по мнению автора, с громадным преувеличением «текущего момента», т.е. сосредотачивались на вопросах злободневной революционной тактики, а не на проповеди социализма, не на углублении социал-демократического сознания пролетариата. «Рабочие становились революционерами, демократами, но только не социалистами» и, при упадке волны общедемократического, т.е. буржуазно-демократического движения, они в очень и очень большом количестве покинули ряды с.-д. партии. Такой взгляд петербуржец связывает с резкой критикой «беспочвенного» «изобретения» лозунгов и с требованием более серьезной пропагандистской работы.

Мы полагаем, что, споря против одной крайности, автор впадает иногда в другую, но в общем и целом он безусловно стоит на совершенно правильной точке зрения. Нельзя сказать, что было «погрешностью» «делать целые кампании» из вопросов о текущем моменте. Это преувеличенно… И не следует равным образом изображать дело так, будто для пропаганды социализма, для распространения с массах знакомства с марксизмом недостаточно делалось в это время. Это была бы неправда. Именно в этот период, с 1905 по 1907 год, в России распространена такая масса серьезной, теоретической с.-д. литературы, - главным образом переводной, - которая еще принесет плоды. Не будем маловерами, не будем своего личного нетерпения навязывать массам. Такие количества теоретической литературы, в такой короткий срок брошенные в девственные, почти незатронутые социалистической книжкой массы, не перевариваются сразу. Социал-демократическая книжка не пропала. Она посеяна. Она растет. И она даст плоды…

Тем не менее в основной мысли автора есть глубокая правда. Эта правда состоит в том, что в буржуазно-демократической революции неизбежно известное сплетение пролетарски-социалистических и мелкобуржуазно-демократических (и аппортунистическо-демократических и революционно-демократических) элементов и тенденций… И мы переживаем теперь процесс необходимой разборки, размежевки, нового выделения действительных пролетарски-социалистических элементов, очистки их от «приставших к движению» только ради «яркого» лозунга, с одной стороны, или ради общей с кадетами борьбы за  «полновластную Думу», с другой…”

В декабре 1908 г. состоялась V Общероссийская конференция РСДРП. По всем вопросам порядка дня большевики вели борьбу против ликвидаторства меньшевиков и ультиматистов-отзовистов. Ленин выступал с докладом “О современном моменте и задачах партии”, в котором сказал: “На очередь дня выдвигается прежде всего длительная работа воспитания, организации и сплочения сознательных масс пролетариата. Затем, в подчинение этой задаче, необходимо распространение этой работы на крестьянство и армию, особенно в форме литературной пропаганды и агитации, причем главное внимание должно быть обращено на социалистическое воспитание пролетарских и полупролетарских элементов в крестьянстве и армии” (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 1, с. 251).

Из статьи “На дорогу”, январь 1909 г.: 

“Год развала, год идейно-политического разброда, год партийного бездорожья лежит позади нас. Организации партии все сократились в числе членов, некоторые – именно состоящие наименее из пролетариев – развалились. Созданные революцией полуоткрытые учреждения партии терпели провал за провалом. Дошло до того, что для некоторых, поддавшихся влиянию распада, элементов внутри партии стало вопросом, надо ли сохранить прежнюю с.-д. партию, надо ли продолжать ее дело, надо ли опять идти в подполье и как это сделать, - и на этот вопрос крайне правые давали ответ в смысле легализации во что бы то ни стало, ценой даже явного отказа от партийной программы, тактики и организации (так называемое, ликвидаторское течение). Кризис был, несомненно, не только организационный, но и идейно-политический.

Недавно состоявшаяся Всероссийская конференция РСДРП выводит на прямую дорогу… Основная причина кризиса партии указана в мотивах организационной резолюции.  Эта основная причина заключается в чистке рабочей партии от колеблющихся интеллигентских и мелкобуржуазных элементов, которые примкнули к рабочему движению, главным образом, в надежде на близкое торжество буржуазно-демократической революции и которые не смогли устоять в период реакции. Неустойчивость сказалась и в области теории («отступление от революционного марксизма»: резолюция о современном моменте), и в области тактики («укорачивание лозунгов»), и в области организационной политики партии. Сознательные рабочие дали отпор этой неустойчивости, выступили решительно против ликвидаторства, стали брать в свои руки ведение дел партийных организаций и руководство ими. Если сразу это коренное ядро нашей партии не смогло осилить элементов разброда и кризиса, то это не только потому, что велика и трудна была задача при торжестве контрреволюции, но и потому, что некоторое равнодушие к партии проявилось в среде тех рабочих, которые были настроены революционно, но обладали недостаточной социалистической сознательностью. Именно к сознательным рабочим и обращены в первую голову решения конференции, как сложившееся мнение социал-демократии о средствах борьбы с разбродом и шатаниями (...)

Укрепление нелегальной партийной организации, создание партийных ячеек во всех областях работы, создание в первую голову  «чисто партийных, хотя бы немногочисленных, рабочих комитетов в каждом промышленном предприятии», сосредеточение руководящих функций в руках руководителей социал-демократического движения из среды самих рабочих, - такова задача дня. И, разумеется, задачей этих ячеек и комитетов должно быть использование всех полулегальных и, по возможности, легальных организаций, поддерживание «тесной связи с массами», направление работы таким образом, чтобы социал-демократия откликнулась на все запросы масс. Каждая ячейка и каждый партийный комитет должны стать  «опорным пунктом для агитационной, пропагандистской и практически-организационной работы среди масс», т. е. непременно идти туда, куда идет масса, и стараться на каждом шагу толкать ее сознание в направлении социализма, связывать каждый частный вопрос с общими задачами пролетариата, превращать каждое организационное начинание в дело классового сплочения, завоевывать себе своей энергией, своим идейным влиянием (а не своими званиями и чинами, конечно) руководящую роль во всех пролетарских организациях”.

 Из статьи “По поводу статьи «К очередным вопросам»”, февраль 1909 г.:

“…Поскольку отзовизм возводится в теорию, поскольку он сводится к целой системе политики, - а это делается небольшой группой, мнящей себя представительницей «истинной» революционности, - постольку непримиримая идейная война!…

Отзовизм – не большевизм, а худшая карикатура на него, которую только мог бы придумать злейший его политический противник. Тут необходима полная ясность. Мы считаем необходимым, чтобы все большевики, до последнего кружка, дали себе ясный отчет в истинном значении отзовизма, разобрались вполне и поставили бы перед собой вопрос: не проводится ли под флагом  «революционности» и  «левизны» явный отказ от славных традиций старого большевизма, как он сложился в предреволюционную эпоху и в огне революции”.

Из статьи “Карикатура на большевизм”, апрель 1909 г.: 

“…Отзовизм и ультиматизм есть карикатура на большевизм. Чем же порождена эта карикатура?.. Объективные факты говорят о том, что в развитии не только большевизма, но и всего русского марксизма был период карикатур на марксизм, и что русский марксизм вырос и окреп в борьбе с этой болезнью роста, болезнью расширения сферы своего влияния… И большевизм вырастет и окрепнет, не прикрывая начала искажения его карикатурой, порожденной печальными условиями русской жизни и переломом контрреволюционного периода, а открыто разъясняя массам, в какое болото ведут фракцию и партию отзовисты и ультиматисты”.

Из статьи “Об отношении рабочей партии к религии”, май 1909 г.:

“Речь депутата Суркова в Государственной Думе при обсуждении сметы синода и прения в нашей думской фракции при обсуждении проекта этой речи, печатаемые нами ниже, подняли чрезвычайно важный и злободневный как раз в настоящее время вопрос. Интерес ко всему, что связано с религией, несомненно, охватил ныне широкие круги «общества» и проник в ряды интеллигенции, близкой к рабочему движению, а также в известные рабочие круги. Социал-демократия безусловно обязана выступить с изложением своего отношения к религии.

Социал-демократия строит свое миросозерцание на научном социализме, т. е. марксизме. Философской основой марксизма, как неднократно заявляли и Маркс и Энгельс, является диалектический материализм, вполне воспринявший исторические традиции материализма 18 в. во Франции и Фейербаха в Германии, - материализма безусловно атеистического, решительно враждебного всякой религии [35]. Напомним, что весь «Анти-Дюринг» Энгельса, прочтенный в рукописи Марксом, изобличает материалиста и атеиста Дюринга в невыдержанности его материализма, в оставлении им лазеек религии и религиозной философии. Напомним, что в своем сочинении о Людвиге Фейербахе Энгельс ставит в упрек ему то, что он боролся с религией не ради уничтожения ее, а ради подновления, сочинения новой, «возвышенной» религии и т. п. Религия есть опиум народа, - это изречение Маркса есть краеугольный камень всего миросозерцания марксизма в вопросе религии[36]. Все с о в р е м е н н ы е религии и церкви (NB: современные, т. е. существовавшие 100 и более лет назад – А.Б.), все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда, как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманению рабочего класса [37].  И в то же время, однако, Энгельс неоднократно осуждал попытки людей, желающих быть «левее» или  «революционнее» социал-демократии, внести в программу рабочей партии прямое признание атеизма в смысле объявления войны религии… Энгельс требовал от рабочей партии уменья терпеливо работать над делом организации и просвещения пролетариата, делом, ведущим к отмиранию религии, а не бросаться в авантюры политической войны с религией…«Объявление религии частным делом» – этот знаменитый пункт Эрфуртской программы (1891 года) закрепил указанную политическую тактику социал-демократии… Социал-демократия считает религию частным делом по отношению к государству, а не отнюдь по отношению к себе, не по отношению к марксизму, не по отношению к рабочей партии…

Тактика марксизма по отношению к религии глубоко последовательная и продумана Марксом и Энгельсом… Политическая линия марксизма и в этом вопросе неразрывно связана с его философскими основами.

Марксизм есть материализм. В качестве такового он беспощадно враждебен религии… Мы должны бороться с религией. То – азбука всего материализма и, следовательно, марксизма. Но марксизм не есть материализм, остановившийся на азбуке. Марксизм идет дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснить источник веры у масс. Борьбу с религией нельзя ограничивать абстрактно-идеологической проповедью, нельзя сводить к такой проповеди; эту борьбу надо поставить в связь с конкретной практикой классового движения, направленного к устранению социальных корней религии… В современных капиталистических странах это – корни, главным образом, социальные… Никакая просветительная книжка не вытравит религии из забитых капиталистической каторгой масс, зависящих от слепых разрушительных сил капитализма, пока эти массы сами не научатся объединенно, организованно, планомерно, сознательно бороться против этого корня религии, против господства капитала во всех формах  (…) Атеистическая пропаганда с.-д. должна быть подчинена ее основной задаче: развитию классовой борьбы эксплуатируемых масс против эксплуататоров[38]… Человек, не вдумавшийся в основы диалектического материализма, т.е. философии Маркса и Энгельса, может не понять (или по крайней мере сразу может не понять) этого положения… не понять марксовой диалектики… Коммунист должен быть материалистом, т.е. врагом религии, но материалистом диалектическим, т.е. ставящим дело борьбы с религией не абстрактно, отвлеченно, теоретически, а конкретно, на  почву классовой борьбы, идущей на деле и воспитывающей массы больше всего и лучше всего. Марксист должен уметь учитывать всю конкретную обстановку… Если священник идет к нам для совместной политической работы и выполняет добросовестно партийную работу, не выступая против программы партии, то мы можем принять его в ряды с.-д… И если бы, например, священник вошел в  партию с.-д. и стал вести в этой партии, как свою главную и почти единственную работу, активную проповедь религиозных воззрений, то партия безусловно должна была бы исключить его из своей среды. Мы должны не только допускать, но сугубо привлекать  всех рабочих, сохраняющих веру в бога, в с.-д. партию, мы безусловно против малейшего оскорбления их религиозных убеждений, но мы привлекаем их для воспитания в духе нашей программы, а не для активной борьбы с ней. Мы допускаем внутри партии свободу мнений, но в известных границах, определяемых свободой группировки: мы не обязаны идти рука об руку с активными проповедниками взглядов, отвергаемых большинством партии.

Другой пример: можно ли при всех условиях одинаково осуждать членов с.-д. партии за заявление: «социализм есть моя религия» и за проповедь взглядов, соответствующих подобному заявлению? Отступление от марксизма (и, следовательно, от социализма) здесь несомненно, но значение этого отступления, его, так сказать, удельный вес могут быть различны в различной обстановке. Одно дело, если агитатор или человек, выступающий перед рабочей массой, говорит так, чтобы быть понятнее, чтобы реальнее оттенить свои взгляды в терминах, наиболее обычных для неразвитой массы. Другое дело, если писатель начинает проповедывать «богостроительство» или богостроительский социализм (в духе Луначарского и К°). Насколько в первом случае осуждение могло бы быть придиркой или даже неуместным стеснением свободы агитатора, свободы  «педагогического» воздействия, настолько во втором случае партийное осуждение необходимо и обязательно. Положение: «социализм есть моя религия» для одних есть форма перехода от религии к социализму, для других – от социализма к религии”  (…)

Задача борьбы с религией есть исторически задача революционной буржуазии, и на Западе эту задачу в значительной степени выполнила (или выполняла) буржуазная демократия в эпоху своих революций или натисков на феодализм и средневековье.  И во Франции и в Германии есть традиция буржуазной войны с религией, начатой незадолго до социализма (энциклопедисты, Фейербах). В России, соответственно условиям нашей буржуазно-демократической революции, эта задача ложится всецело на плечи рабочего класса… В России условия совсем иные. Пролетариат есть вождь нашей буржуазно-демократической революции. Его партия должна быть идейным вождем в борьбе со всяким средневековьем, а в том числе и со старой, казенной религией и со всеми попытками обновить ее или обосновать ее по-иному и т. д…

Заявив с думской трибуны, что религия есть опиум народа, наша фракция поступила вполне правильно и создала, таким образом, прецедент, который должен послужить основой для всех выступлений русских с.-д. по вопросу о религии. Следовало ли идти дальше, развивая еще подробнее атеистические выводы? Мы думаем, что нет. Это могло бы грозить преувеличением борьбы с религией со стороны политической партии пролетариата; это иогло бы вести к стиранию грани между буржуазной и социалистической борьбой с религией…

Второе и едва ли не главное для с.-д. – разъяснение классовой роли церкви и духовенства в поддержке черносотенного правительства и буржуазии в ее борьбе с рабочим классом – равным образом было выполнено с честью. Конечно, на эту тему можно сказать еще очень многое, и последующие выступления с.-д. найдут, чем дополнить речь тов. Суркова, но все речь его была превосходна, и распространение ее всеми партийными организациями есть прямая обязанность нашей партии…”

Из статьи “Классы и партии в их отношении к религии”, июнь 1909 г.:

“…13 мая епископ Евлогий прочел в Думе «Постановление думского духовенства»:  «Православное думское духовенство в подавляющем большинстве находит»… что во имя  «первенствующего и господствующего положения православной церкви» недопустимы ни свобода проповеди для старообрядцев, ни явочный порядок открытия старообрядческих общин, ни наименование старообрядческих духовных лиц священнослужителями. «Чисто моральная точка зрения» русских попов вполне  обнаружила себя, как чистейший клерикализм… Вот несколько выдержек из речей: «Я говорю только, что инициатива этих (т. е. церковных) преобразований должна исходить извнутри церкви, а не извне, не со стороны государства и, конечно, не со стороны бюджетной комиссии. Ведь церковь есть учреждение божественное и вечное, ее законы непреложны, а идеалы жизни государственной, как известно, подвергаются постоянным изменениям» (епископ Евлогий, 14 апреля). Оратор вспоминает «тревожную историческую параллель»: секуляризацию церковных имуществ при Екатерине II.  «Кто же может поручиться за то, что бюджетная комиссия, выразившая в настоящем году пожелание подчинить их (церковные средства) государственному контролю, в следующем году не выскажет пожелания переложить их в общегосударственное казночейство, а затем и совсем передать заведывание их из власти церковной к власти гражданской или государственной? … Церковные правила говорят, что если вверены епископу души христианские, то тем более должны быть вверены церковные имущества… Ныне стоит перед вами (депутатами Думы) ваша духовная мать, святая православная церковь, не только как перед народными представителями, но и как перед своими духовными детьми» (там же).

Перед вами – чистый клерикализм. Церковь выше государства, как вечное и божественное выше временного, земного. Церковь не прощает государству секуляризации церковных имуществ. Церковь требует себе первенствующего и господствующего положения. Для нее депутаты Думы не только – вернее, не столько – народные представители, сколько «духовные дети».

Это не чиновники в рясах, как выразился с.-д. Сурков, а крепостники в рясах. Защита феодальных привилегий церкви, отстаивание средневековья – вот суть политики большинства третьедумского духовенства. Епископ Евлогий вовсе не исключение… Поп Машкевич громит октябристский доклад за устремление «подорвать те исторические и канонические устои, на которых стояла и должна стоять наша церковная жизнь», «сдвинуть жизнь и деятельность русской православной церкви с канонического пути на тот путь, на котором… действительные князья церкви – епископы – должны уступать почти все свои права, унаследованные от апостолов, князьям светским»… «Это есть не что иное, как посягательства на чужую собственность и на права церкви и ее достояние»  (…)

Третья Дума и третьедумский период русской контрреволюции характеризуется как раз тем, что эта организация реакционных сил прорвалась наружу, начала развертываться в общенациональном масштабе, потребовала особого черносотенно-буржуазного «парламента». Воинствующий клерикализм показал себя воочию, и российской социал-демократии неоднократно придется теперь быть наблюдательницей и участницей конфликтов буржуазии клерикальной с буржуазией антиклерикальной. Если наша общая задача состот ва том, чтобы помогать пролетариату сплотиться в особый класс, умеющий отделить себя от буржуазной демократии, то в эту задачу входит, как часть, использование всех средств пропаганды и агитации, в том числе и думской трибуны, для разъяснения массам отличия социалистического антиклерикализма от антиклерикализма буржуазного.

Октябристы и кадеты, выступавшие в Думе против крайне правых, против клерикалов и правительства, чрезвычайно облегчили эту нашу задачу, показав наглядно отношение буржуазии к церкви и религии…

«Если мы обратимся к народной жизни, - восклицает «левый» октябрист Капустин, - к жизни сельского населения, то сейчас, теперь, мы видим печальное явление, – колеблется религиозная жизнь, колеблется величайшая единственная основа нравственного строя населения… Чем заменить понятие греха, чем заменить указание совести? Ведь не может же быть, чтобы это было заменено понятием классовой борьбы и прав того или иного класса. Это – печальное понятие, которое вошло в жизнь нашего обихода. Так вот, с той точки зрения, чтобы религия, как основа нравственности, продолжала существовать, была доступна всему населению, нужно, чтобы проводники этой религии пользовались надлежащим авторитетом»…

Представитель контрреволюционной буржуазии хочет укрепить религию, хочет укрепить влияние религии на массы, чувствуя недостаточность, устарелость, даже вред, приносимый правящим классам «чиновниками в рясах», которые понижают авторитет церкви. Октябрист воюет против крайностей клерикализма и полицейской опеки для усиления влияния религии на массы, для замены хоть некоторых средств оглупления народа, слишком грубых, слишком устарелых, слишком обветшавших, недостигающих цели, - более тонкими, более усовершенствованными средствами. Полицейская религия уже недостаточна для оглупления масс, давайте нам религию более культурную, обновленную, более ловкую, способную действовать в самоуправляющемся приходе, - вот чего требует капитал от самодержавия.

И кадет Караулов стоит на той же самой точке зрения… Он находит «ужасным» (буквально так!), что массы  «обезвериваются». Он кричит совершенно по-меньшиковски о том, что «огромная самоценность церкви обесценивается… к громадному вреду не только дела церковного, но и для дела государственного»… Он протестует против союза церкви с черной сотней во имя того, чтобы «церковь в большей силе и славе, чем теперь, делала свое великое, святое дело в духе Христовом – любви и свободы».

…Точка зрения кадетов совершенна тождественна с точкой зрения октябристов и выражает ничто иное, как стремление «культурного» капитала организовать оглупление народа религиозным дурманом посредством более тонких средств церковного обмана, чем те, которые практиковал живущий в старине рядовой российский «батюшка».

Чтобы держать народ в духовном рабстве, нужен теснейший союз церкви с черной сотней, - говорил устами Пуришкевича дикий помещик и старый держиморда. Ошибаетесь, гг., возражает им устами Караулова контрреволюционный буржуа: вы только окончательно оттолкнете народ от религии такими средствами. Давайте-ка действовать поумнее, похитрее, поискусснее, - уберем прочь слишком глупого и грубого черносотенца, объявим борьбу с  «денационализацией церкви», напишем на знамени  «золотые слова» епископа Евлогия, что церковь выше политики, - только при таком способе действия мы сумеем одурачить хоть часть отсталых рабочих и, в особенности, выполнить ее «великое, святое дело» поддержания духовного рабства народных масс  (…)

В сотый и тысячный раз мы видим подтверждение той истины, что только идя за пролетариатом, способны русские крестьянские массы свергнуть давящий и губящий их гнет крепостников-землевладельдев, крепостников в рясах, крепостников-самодержавщиков. Представитель рабочей партии и рабочего класса, с.-д. Сурков… сказал без обиняков, как должна относиться к ней вся последовательная и жизнеспособная демократия. «Религия есть опиум народа»…  Ни одного гроша народных денег этим кровавым врагам народа, ЗАТЕМНЯЮЩИМ НАРОДНОЕ СОЗНАНИЕ…”

---------------------------------

Одновременно Ленину приходилось бороться с отзовизмом, ультиматизмом и богостроительством внутри самой партии.

В июне 1909 г. состоялось совещание расширенной редакции “Пролетария”, осудившее отзовизм и ультиматизм и заявившее, что “большевизм, как определенное течение в РСДРП, ничего общего не имеет с отзовизмом и ультиматизмом и что большевистская фракция дожна вести самую решительную борьбу с этими уклонениями от пути революционного марксизма (…) Расширенная редакция «Пролетария» констатирует, что в связи с разногласиями, обнаруживавшимися в нашей фракции по вопросам об отзовизме, ультиматизме, отношении к проповеди богостроительства и вообще о внутрипартийных задачах большевиков, в связи с тем, что инициаторами школы в N. N. являются исключительно представители отзовизма, ультиматизма и богостроительства, - идейно-политическая физиономия этого центра определяется с полной ясностью.

Ввиду всего этого расширенная редакция  «Пролетария» заявляет, что большевистская фракция никакой ответственности за эту школу нести не может”.

На совещании была принята также резолюция “О богостроительских тенденциях в социал-демократической среде”. В ней говорится: “Принимая во внимание, что в настоящее время, КОГДА – В АТМОСФЕРЕ УПАДКА ОБЩЕСТВЕННОГО ДВИЖЕНИЯ – рост религиозных настроений у контрреволюционной буржуазной интеллигенции придал этого рода вопросам ВАЖНОЕ ОБЩЕСТВЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ и что в связи с этим ростом религиозных настроений делаются ныне и отдельными социал-демократами попытки связать с социал-демократией проповедь веры и богостроительства и даже придать научному социализму характер религиозного верования, - расширенная редакция «Пролетария» заявляет, что она рассматривает это течение, особенно ярко пропагандируемое в статьях т. Луначарского, как течение, порывающее с основами марксизма, приносящее по самому существу своей проповеди, а отнюдь не по одной терминологии… вред  революционной социал-демократической работе по просвещению рабочих масс, и что ничего общего с подобным извращением научного социализма большевистская фракция не имеет.

Далее, констатируя, что это течение является формой борьбы мелкобуржуазных тенденций с пролетарским социализмом – марксизмом, - и поскольку оно переходит к обсуждению политических вопросов (как, например, в статье Луначарского в «Литературном распаде»), подменяет последний первыми, расширенная редакция «Пролетария» считает правильным напечатание в №2 «Пролетария» статьи «Не по дороге» и предлагает редакции, как и в прежнем, вести решительную борьбу с подобными тенденциями, разоблачая их антимарксисткий характер”.

Из резолюции “По поводу протеста т. Максимова в связи со статьей «Не по дороге»:

“…Борьба со всевозможными формами религиозного сознания и религиозными настроениями, откуда бы они ни исходили, является необходимой и одной из очередных задач руководящего органа фракции… Представители расширенной редакции ЦО должны занять в философских вопросах… определенную позицию диалектического материализма Маркса и Энгельса. Расширенная редакция отменяет старое постановление о допустимости в легальных изданиях фракции помещения только сразу двух философских статей разных направлений” (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 1, с. 276-285).

Из статьи “Ликвидация ликвидаторства”, июль 1909 г.: 

“…Что же такое это ликвидаторство? Почему отзовисты (и богостроители, о которых мы скажем несколько слов ниже) представляют из себя тоже ликвидаторов, меньшевиков наизнанку? Одни словом, каков социальный смысл и каково социальное значение новой идейной группировки внутри нашей партии?

Ликвидаторство в тесном смысле слова, ликвидаторство меньшевиков, состоит идейно в отрицании революционной классовой борьбы социалистического пролетариата вообще и, в частности, в отрицании гегемонии пролетариата в нашей буржуазно-демократической революции. Отрицание это принимает, разумеется, различные формы, происходит более или менее сознательно, резко, последовательно. В пример можно привести Череванина и Потресова… 

Что отзовизм есть меньшевизм наизнанку, что он ведет неизбежно тоже к ликвидаторству, только несколько иного вида, в этом не может быть сомнения…

Пусть не упрекают нас поэтому за «новый раскол»… Мы исчерпали все возможности и все средства убеждения несогласных товарищей, мы работали над этим больше 1½ года. Но, как фракция, т. е. союз единомышленников в партии, мы не можем работать без единства в основных вопросах… Наша партия не может идти вперед без решительной ликвидации ликвидаторства. А к ликвидаторству относится не только прямое ликвидаторство меньшевиков и их оппортунистическая тактика. Сюда относится и меньшевизм наизнанку. Сюда относится отзовизм и ультиматизм, противодействующие выполнению партией очередной задачи, составляющей своеобразную особенность момента, задачу использования думской трибуны и создания опорных пунктов из всех и всяческих полулегальных и легальных организаций рабочего класса. Сюда относится богостроительство и защита богостроительских тенденций, в корне порывающих с основами марксизма…”

Из  “Письма ученикам каприйской партийной школы”, август 1909 г.:

“…Самым энергичным, если не единственным агитатором за каприйскую школу был тов. Станислав… Этот тов. Станислав – самый решительный отзовист и «критик» марксизма в философии… Посмотрите далее на тех лекторов, которых вы видите перед собой на Капри. Большевиков среди них нет. Зато все сторонники новой фракции (фракции защитников отзовизма и богостроительства) представлены почти полностью. Я едва ли во многом ошибусь, если скажу, что Вы видите среди каприйских лекторов тт. Максимова  (Богданова), Луначарского, Лядова, Алексинского. Это – как раз та группа товарищей, которые с весны 1908 г. образовали оппозицию «Пролетарию», вели против него агитацию в России и за границей, выделяясь в особую фракцию…

Отрицать, что остров Капри получил уже известность даже в общей русской литературе как литераторский центр богостроительства, значило бы издеваться над фактами. Вся русская печать давно уже указала на то, что Луначарский с острова Капри повел проповедь богостроительства. Ему помогал в России Базаров. Однородные философские взгляды защищал в десятке русских легальных книг и статей, в десятке заграничных рефератов Богданов. Я был на острове Капри в апреле 1908 г. и объявил всем этим 3-м товарищам о безусловном расхождении с ними по философии…”

Из статьи “О фракции сторонников отзовизма и богостроительства”, сентябрь 1909 г.:

“…Из резолюций Совещания (расширенной редакции  «Пролетария») видно, что основой расхождения с отколовшейся от большевиков новой фракцией (или вернее: с отколовшимся Максимовым и его приятелями) является, во-первых, отзовизм и ультиматизм, во-вторых, богостроительство (…) У наших героев, которые заучили обрывки большевистких слов, выходит все наоборот: высшие формы борьбы, не удававшиеся нигде и никогда в мире без непосредственного натиска масс, рекомендуются на первом плане, как  «возможные» в эпоху острой реакции, - а низшие формы борьбы, предполагающие не столько непосредственный прорыв закона борьбой масс, сколько использование закона для пропаганды и агитации, подготовляющей сознание масс для борьбы, объявляются невозможными!..

Зарубите-ка себе на носу, о, несправедливо устраненные: когда имеются налицо действительно условия острой и усиливающейся реакции, когда механическая сила этой реакции действительно разрывает связь с массами, затрудняет достаточно широкую работу и ослабляет партию, именно тогда специфической задачей партии становится овладение парламентским оружием борьбы… Чем сильнее механическая сила реакции и чем более ослаблена связь с массами, тем больше выдвигается на очередь задача подготовки сознания масс (а не задача прямого действия), тем больше выдвигается на очередь использование созданных старой властью путей пропаганды и агитации (а не непосредственный натиск масс против самой этой старой власти) (…)

В вопросе о богостроительстве эти люди также показали себя… Есть литераторская компания, наводняющая нашу легальную литературу при помощи нескольких буржуазных издательств систематической проповедью богостроительства. Эта проповедь стала систематической за последние полтора года, КОГДА РУССКОЙ БУРЖУАЗИИ В КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫХ ЦЕЛЯХ ПОНАДОБИЛОСЬ ОЖИВИТЬ РЕЛИГИЮ, ПОДНЯТЬ СПРОС НА РЕЛИГИЮ, сочинить религию, привить народу или по-новому укрепить в народе религию. ПРОПОВЕДЬ БОГОСТРОИТЕЛЬСТВА ПРИОБРЕЛА ПОЭТОМУ ОЬЩЕСТВЕННЫЙ, ПОЛИТИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР. Как в период революции целовала и зацеловывала буржуазная пресса наиболее ретивых меньшевиков за их кадетолюбие, так в период контрреволюции целует и зацеловывает буржуазная пресса богостроителей из среды – шутка сказать! – из среды марксистов и даже из среды «тоже большевиков»… Официальный орган большевизма в редакционной статье заявил, что большевизму не по дороге с подобной проповедью…”

Из статьи “Беседа с петербуржскими большевиками”, октябрь 1909 г.: 

“Мы прекрасно знаем, что во многих городах борьба ультиматистов с большевиками распространилась на самые различные отрасли работы, внесла разлад, разброд и в деятельность среди легальных союзов, обществ, съездов, собраний… Нет ничего ошибочнее и вреднее, как попытки прикрыть эту болезнь. Надо вскрыть со всей отчетливостью причины, характер и значение нашего расхождения со сторонниками отзовизма, ультиматизма, богостроительства…”

Из статьи “Позорный провал”, ноябрь 1909 г.:

“Два месяца вожди новой фракции нашептывали рабочим на ухо о преимуществах отзовизма и богостроительства перед революционным марксизмом. А потом не удержались и стали открыто приставать к ним с отзовистско-ультиматистской «платформой». И наиболее передовые и самостоятельные рабочие, конечно, запротестовали. Мы не хотим быть ширмой для нового идейного центра отзовистов и богостроителей; школа не котролируется ни  «снизу», ни «сверху», - говорят товарищи рабочие в их письмах…”

Из статьи “Басня буржуазной печати об исключении Горького”, ноябрь 1909 г.:

“Вот уже несколько дней, как буржуазные газеты Франции, Германии и России смакуют самую сенсационную новость: исключение Горького из социал-демократической партии… Буржуазным партиям хочется, чтобы Горький вышел из социал-демократической партии… Напрасно стараются буржуазные газеты. Товарищ Горький слишком крепко связал себя своими великими художественными произведениями с рабочим движением России и всего мира, чтобы ответить им иначе, как презрением”.

Из письма Горькому, ноябрь-декабрь 1909 г.:

“Насчет приезда – это Вы напрасно. Ну к чему я буду ругаться с Максимовым, Луначарским и т. д.?.. А насчет отталкивания рабочих тоже напрасно. Вот коли примут наше предложение и заедут к нам, - мы с ними покалякаем, повоюем за взгляды одной газетины («Пролетарий»), которую некие фракционеры ругают… скучнейшей, малограмотной, никому не нужной, в пролетариат и социализм не верящей.

Насчет нового раскола некругло у Вас выходит. С одной стороны, оба – нигилисты… а с другой, раскол будет не менее глубок, чем у большевиков и меньшевиков… А ежели глубже раскол, чем большевики и меньшевики, - значит, дело не в нигилизме и не в неверящих в свои писания писателях…

То, что Вам и Максимовичу кажется неискренностью и никчемностью и проч. в «Пролетарии», объясняется совсем иной точкой зрения на весь современный момент (и на марксизм, конечно). Мы почитай-что два года топчемся на одном месте, жуя те вопросы, которые Максимову все еще кажутся «спорными», которые давно решила жизнь. И ежели бы мы продолжали спорить о них, мы бы и сейчас топтались зря. А разойдясь, мы покажем рабочим ясно, прямо, определенно два выхода. Выбор рабочие социал-демократы сделают легко и быстро, ибо тактика хранения (в консервах) революционных слов 05-06 года вместо применения революционного метода к новой, иной обстановке, к измененной эпохе, требующей иных приемов и иных форм организации, эта тактика мертвая. К революции пролетариат идет и придет, - но не так, как до 1905 года: Тем, кто «верит», что идет и придет, но не понимает этого «не так», - тем наша позиция должна казаться неискренней, никчемной, скучной, на неверии в пролетариат и в социализм основанной и т. д. и т. п. Вытекающее отсюда расхождение, несомненно, достаточно глубоко, чтобы сделать раскол – по крайней мере, заграничный – неизбежным. Но даже отдаленно не приближается он к глубине раскола большевиков и меньшевиков, если говорить о глубине раскола партии, социал-демократии, марксистов”.

Из письма Горькому от 16. 11. 1909:

“Дорогой Алексей Максимович!..  Я рассматривал школу только как центр новой фракции. Оказалось, это неверно – не в том смысле, что она не была центром новой фракции… а в том смысле, что это неполно, что это не вся правда. Субъективно некие люди делали из школы такой центр, объективно была она им, а кроме того школа черпнула из настоящей рабочей жизни настоящих рабочих передовиков. Вышло так, что кроме противоречия старой и новой фракций на Капри развернулось противоречие между частью с.-д. интеллигенции и рабочими-русаками, которые вывезут социал-демократию на верный путь во что бы то ни стало и что бы ни произошло, вывезут вопреки всем заграничным склокам и сварам, «историям» и пр. и т. п… А еще оказалось, что в школе развернулось противоречие межде элементами каприйской с.-д. интеллигенции…”

Из книги “Материализм и эмпириокритицизм”, 1909 г.:

“Целый ряд писателей, желающих быть марксистами, предприняли у нас в текущем году настоящий поход против философии марксизма. Менее чем за полгода вышло в свет четыре книги, посвященные главным образом и почти всецело нападкам на диалектический материализм…. Взгляды Энгельса «устарели», - мимоходом, как нечто само собой разумеющееся, бросает Базаров, - материализм оказывается опровергнутым нашими смелыми воинами, которые гордо ссылаются на  «современную теорию познания», на «новейшую философию» (или  «новейший позитивизм»), на «философию современного естествознания» или даже на «философию естествознания ХХ века». Опираясь на все эти якобы новейшие учения, наши истребители диалектического материализма безбоязненно договариваются до прямого фидеизма [39] (…)

Посмотрите теперь с точки зрения партий в философии на Маха и Авенариуса с их школой. О, эти господа хвалятся своей беспартийностью, и если есть у них антипод, то только один и только… материалист. Через все писания всех махистов красной нитью проходит тупоумная претензия «подняться выше» материализма и идеализма, превзойти это «устарелое» противоположение, а на деле вся эта братия ежеминутно отступается в идеализм, ведя сплошную и неуклонную борьбу с материализмом. Утонченные гносеологические выверты какого-нибудь Авенариуса остаются профессорским измышлением, попыткой основать «свою» маленькую философскую секту, а на деле, в общей обстановке борьбы идей и направлений современного общества, объективная роль этих гносеологических ухищрений одна и только одна: расчищать дорогу идеализму и фидеизму…

Несчастье русских махистов, вздумавших «примирять» махизм с марксизмом, в том и состоит, что они доверились реакционным профессорам философии и, доверившись, покатились по наклонной плоскости… Профессора философии – ученые приказчики теологов.  Задача марксистов и тут и там суметь усвоить себе и переработать те завоевания, которые делаются этими «приказчиками»… и уметь отсечь их реакционную тенденцию, уметь вести свою линию и бороться со всей линией враждебных нам сил и классов. Вот этого-то и не сумели наши махисты, рабски следовавшие за реакционной профессорской философией. «Может быть, мы заблуждаемся, но мы ищем», писал от имени авторов «Очерков» Луначарский. – Не вы ищете, а вас ищут, вот в чем беда! Не вы подходите с вашей, т. е. марксистской (ибо вы желаете быть марксистами) точки зрения к каждому повороту буржуазно-философской моды, а к вам подходит эта мода, вам навязывает она свои новые подделки во вкусе идеализма, сегодня a la Оствальд, завтра a la Мах, послезавтра a la Пуанкаре. Те глупенькие «теоретические» ухищрения (с «энергетикой», с «элементами», «интроекцией» и т. п.), которым вы наивно верите, остаются в пределах узенькой, миниатюрной школки, а идейная и общественная тенденция этих ухищрений улавливается сразу Уордами, неокритицистами, имманентами, Лопатиными, прагматистами и служит свою службу. Увлечение эмпириокритицизмом и физическим «идеализмом» быстро проходит… а фидеизм с каждого такого увлечения берет себе добычу, на тысячи ладов видоизменяя свои ухищрения в пользу философского идеализма. Отношение к религии и отношение к естествознанию превосходно иллюстрирует это действительное классовое использование буржуазной реакцией эмпириокритицизма…

Вражда к материализму, тучи клевет на матеариалистов, - все это в цивилизованной и демократической Европе порядок дня. Все это продолжается до сих пор. Все это скрывается от публики русскими махистами, которые ни единого раза не попытались просто даже сопоставить выходок против материализма Маха, Авенариуса, Пецтольда и К° с заявлениями в пользу материализма Фейербаха, Маркса, Энгельса, И. Дицгена. Но укрывательство отношений Маха и Авенариуса к фидеизму ничего не поможет. Факты говорят сами за себя. Никакие усилия в мире не оторвут этих реакционных профессоров от того позорного столба, к которому пригвоздили их поцелуи Уорда, неокритицистов, Шуппе, Шуберта-Зольдерна, Леклера, прагматистов и т. д. И влияние названных сейчас лиц, как философов и профессоров, распространенность из идей в «образованной», т. е. буржуазной, публике, специальная литература, созданная ими, вдесятеро шире и богаче, чем специальная школка Маха и Авенариуса. Школка служит, кому надо. Школкой пользуются, как надо.

Позорные вещи, до которых опустился Луначарский, - не исключение, а порождение эмпириокритицизма, и русского, и немецкого. Нельзя их защищать «хорошими намерениями» автора,  «особым смыслом» его слов: будь это прямой или обычный, т. е. непосредственно фидеистический смысл, мы бы не стали и разговаривать с автором, ибо не нашлось бы, наверное, ни одного марксиста, для которого подобные заявления не приравнивали бы всецело Анатолия Луначарского к Петру Струве. Если этого нет (а этого еще нет), то исключительно потому, что мы видим «особый» смысл и воюем, пока есть еще почва для товарищеской войны. В том-то и позор Луначарского, что он  мог связать их со своими «хорошими» намерениями. В том-то и зло его «теории», что она допускает такие средства или такие выводы в осуществление благих намерений. В том-то и беда, что  “благие намерения” остаются в лучшем случае субъективным делом Карпа, Петра, Сидора, а общественное значение подобных заявлений безусловно и неоспоримо, и никакими оговорками и разъяснениями ослаблено быть не может”.

Из письма к Вилонову от 27. 3. 1910:

“…«Впередовцы» имеют здесь нечто вроде съезда: говорят, приехал Богданов и Станислав. Что они предринимают, неизвестно. Держат себя глупо и, вероятно, с ними тоже придется воевать Центральному Органу после первого же их выступления в печать. Из России было письмо, что московским впередовцам Алексинский писал об их плане устроить свою школу на 50 человек… а впередовцы-де в Москве склоняются к общей, партийной школе.

С Горьким переписки нет. Слышали, он разочаровался в Богданове и понял фальшь его поведения. Есть ли у Вас вести с Капри?

В России мало сил…”

Из письма к Плеханову от 29. 3. 1910:

“Вполне разделяя Вашу мысль, высказанную и в №11 «Дневника», о необходимости тесного и искреннего сближения всех истинно социал-демократических элементов в борьбе с ликвидаторством и отзовизмом, я очень хотел бы лично поговорить с Вами о положении дел в партии, создавшемся теперь”.

Из письма Вилонову от 7. 4. 1910:

“Очень рад, что знакомство с прагматизмом начало отталкивать вас от махизма. Теперь в России усиленно переводят всю эту  «новейшую» философскую сволочь: Пецтольда и К°, прагматистов и т. д. Это хорошо: когда русская публика и особенно русские рабочие посмотрят в натуре на учителей наших Богданова и К°, - они быстро отвернутся и от учителей, и от учеников.

Считать истину инструментом познания – значит переходить на сторону агностицизма, т. е. покидать материализм. В этом, и во всем основном, прагматисты, махисты, эмпириомонисты – одного поля ягода”.

Из письма Горькому от 11. 4. 1910: 

“К партийному объединению вели и ведут серьезные, глубокие факторы: необходимость очистки социал-демократии от ликвидаторства и отзовизма, в области идейной; страшно трудное положение партии и всей с.-д. работы и назревание нового типа с.-д. рабочего, в области практической.

На пленуме ЦК («долгом пленуме», - три недели маета была, издергали все нервы, сто тысяч чертей!) к этим серьезным и глубоким факторам, сознанным далеко не всеми, прибавились мелкие, мелочные, прибавилось настроение «примиренчества вообще» (без ясной мысли, с кем, к чему, как), прибавилась ненависть к Большевистскому Центру за его беспощадную идейную войну, прибавилась склока и желание поскандалить у меньшевиков – и вышел ребенок с нарывами.

Теперь вот и маемся. Либо – на хороший конец – нарывы вскроем, гной выпустим, ребенка вылечим и вырастим.

Либо – на худой конец – помрет ребенок. Тогда поживем некоторое время бездетно (сиречь: опять восстановим большевистскую фракцию), а потом родим более здорового младенца (…)

Но склока отпадет; склока на 9/10 останется за границей; склока, это – аксессуар. А развитие партии, развитие с.-д. движения идет и идет вперед через все дьявольские трудности теперешнего положения. Очищение с.-д. партии от ее опасных «уклонений», от ликвидаторства и отзовизма идет вперед неуклонно…”

Из статьи “О фракции «впередовцев»”,  август 1910 г.:

“Группа «Вперед» [40] выпустила в Париже  «Сборник статей по очередным вопросам», под названием «Вперед»… Платформа впередовцев характеризуется тремя следующими особенностями. Во-первых, из всех групп и фракций нашей партии впервые выдвигает она философию и притом под прикрытием псевдонима. «Пролетарская культура», «пролетарская философия» – вот что стоит в платформе. Скрывается под этим псевдонимом махизм, т. е. защита философского идеализма под разными соусами (эмпириокритицизм, эмпириомонизм и т. д.) Во-вторых, в области политики группа объявила отзовизм «законным оттенком» и сообщила о том, что некоторые отзовисты, члены этой группы, несогласны с определением задач партии по отношению к Государственной Думе. Самое определение это дано в платформе впередовцев так неясно и запутано, что иначе, как подлаживанием к отзовистскому кругу мыслей, охарактеризовать этого определения нельзя. В-третьих, наконец, платформа решительно осуждала фракционность и требовала объединения фракций, слияния их в партии.  Итак, в итоге мы имеем – если начать с конца – одно весьма хорошее пожелание и два прикрытия весьма плохим идейно-политическим направлением, выражающим разрыв с марксизмом и подчинение пролетариата буржуазной идеологии и политике”.

 Из письма Горькому 22. 11. 1910:

“Сегодня читаю в «Речи» объявление о «Современнике», издаваемом «при ближайшем и исключительном… участии Амфитеатрова» и при Вашем постоянном сотрудничестве… Какое же направление может быть при  «исключительном участии» Амфитеатрова?.. Если верны разговоры об участии Качоровского, то это – направление из тупоумных, эсеровское… Я думаю, что политический и экономический толстый журнал при исключительном участии Амфитеарова – вещь еще во много раз худшая, чем особая фракция махистов-отзовистов. Плохого в этой фракции было и есть то, что идейное  течение отходило и отходит от марксизма, от социал-демократии, не договариваясь однако до разрыва с марксизмом, а только путая… После 1905–го года всерьез говорить о политике без выяснения отношений к марксизму и социал-демократии нельзя, невозможно, немыслимо”.

Из письма Горькому, начало января 1913 г.: 

“То, что Вы сообщаете про письма из России, замечально интересно и характерно. Меньшевики-рабочие говорят, что Россия пережила Маркса!! И это не единичный случай. Ликвидаторы такой разврат, такой предательский дух, такое ренегатство вносят, что и представить себе трудно. А тут еще тысячи интриг для «соединения» с ними: единственное средство изгадить все дело, испортить с трудом начатое дело партии, это опять начать интриги = «соединение» с ликвидаторами. Ну, мы еще повоюем…

Вашу радость по поводу возврата впередовцев от всей души готов разделить, ежели… ежели верно Ваше предположение, что «махизм, богостроительство и и все эти штуки увязли навсегда», как Вы пишите… Не знаю, способны ли Богданов, Базаров, Вольский (полуанархист), Луначарский, Алексинский научиться из тяжелого опыта 1908-1911 годов? Поняли ли они, что марксизм штука посерьезнее, поглубже, чем им казалось, что нельзя над ней глумиться, как делывал Алексинский, или третировать ее как мертвую вещь, как делали остальные?… За попытки поносить марксизм или путать политику рабочей партии воевать будем не щадя живота”.

Из письма к Горькому, ноябрь 1913 г.:

“Дорогой Алексей Максимович! Что же это Вы такое делаете? – просто ужас, право!

Вчера прочитал в «Речи» Ваш ответ на «вой» за Достоевского и готов был порадоваться, а сегодня приходит ликвидаторская газета, и там напечатан абзац Вашей статьи, которого в  «Речи» не было. Этот абзац таков: 

. «А богоискательство» надобно  н а  в р е м я» (только на время?) «отложить, - это занятие бесполезное. Нечего искать, где не положено. Не посеяв, не сожнешь. Бога у вас нет, вы  е щ е» (еще!) «не создали его». Богов не ищут, -  и х   с о з д а ю т; жизнь не выдумывают, а творят».

Выходит, Вы против «богоискательства» только  «на время»!! Выходит, Вы против богоискательства только ради замены его богостроительством!!

Ну, разве это не ужасно, что у Вас выходит такая штука?

Богоискательство отличается от богостроительства или богосозидательства или боготворчества и т. п. ничуть не меньше, чем желтый чорт отличается от чорта синего. Говорить о богоискательстве не для того, чтобы высказаться против  в с я к и х  чертей и богов, против всякого идейного труположства (всякий боженька есть труположство – будь то самый чистенький, идеальный, не искомый, а построяемый боженька, все равно), - а для предпочтения синего чорта желтому, это все равно во сто крат хуже, чем не говорить совсем.

В самых свободных странах, в таких странах, где с о в с е м неуместен призыв «к демократии, к народу, к общественности и науке», - в таких странах (Америка, Швейцария и т. п.), народ и рабочих отупляют особенно усердно идеей чистенького, духовного, построяемого боженьки. Именно потому, что всякая  религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость, особенно терпимо (а часто даже доброжелательно) встречаемая демократической буржуазией, - именно потому это – самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза». Миллион грехов… гораздо легче раскрываются толпой и потому гораздо менее опасны, чем  тонкая, духовная, приодетая в самые нарядные «идейные» костюмы идея боженьки. Католический поп, растлевающий девушек, гораздо менее опасен для «демократии», чем поп без рясы, поп без грубой религии, поп идейный и демократический, проповедующий созидание и сотворение боженьки. Ибо первого попа легко разоблачить, осудить и выгнать, - а второго нельзя выгнать так просто, разоблачить его в 1000 раз труднее, «осудить» его ни один «хрупкий и жалостно шаткий» обыватель не согласится.

И Вы, зная  «хрупкость и жалостную шаткость» мещанской души, смущаете эту душу ядом, наиболее сладеньким и наиболее прикрытым леденцами и всякими раскрашенными бумажками!!

Право, это ужасно…

А богостроительство не есть ли худший вид самооплевания?? Всякий человек, занимающийся строительством бога или даже допускающий такое строительство, оплевывает себя худшим образом, занимаясь вместо «деяний» как раз самосозерцанием, самолюбованием, причем «созерцает»-то такой человек самые грязные, тупые, холопские черты или черточки своего  «я», обожествляемые богостроительством.

С точки зрения не личной, а общественной, всякое богостроительство есть именно любовное самосозерцание тупого мещанства, хрупкой обывательщины, мечтательного «самооплевания» филистеров и мелких буржуа [41],   «отчаявшихся и уставших»  (как Вы изволили очень верно сказать про душу – только не «русскую»  надо было говорить, а мещанскую, ибо еврейская, итальянская, английская – все один чорт, везде паршивое мещанство одинаково гнусно, а «демократическое мещанство», занятое идейным труположством, сугубо гнусно).

Вчитываясь в Вашу статью и доискиваясь, откуда у Вас эта описка выйти могла, я недоумеваю. Что это? Остатки «Исповеди», которую Вы сами не одобряли?? Отголоски ее??

Или иное – например, неудачная попытка согнуться до точки зрения  о б щ е д е м о к р а т и ч е с к о й  вместо точки зрения пролетарской? Может быть, для разговора с  «демократией вообще» Вы захотели (простите за выражение) посюсюкать, как сюсюкают с детьми?  может быть, для  «популярного изложения» обывателям захотели допустить на минуту  е г о  или  и х, обывателей, предрассудки??

Но ведь это – прием неправильный во всех смыслах и во всех отношениях!

Я написал выше, что в демократических странах с о в с е м неуместен был бы со стороны пролетарского писателя призыв «к демократии, к народу, к общественности и науке». Ну, а у нас в России?? Такой призыв не совсем уместен, ибо он тоже как-то льстит обывательским предрассудкам. Призыв какой-то общий до туманности… Зачем же брать такие лозунги, которые В ы - т о отделяете от изгоевщины, но читатель не сможет отделить?? Зачем же для читателя набрасывать флер вместо ясного различения мещан… и пролетариев (умеющих быть бодрыми не на словах, умеющих различать «науку и общественность»  буржуазии от своей, демократию буржуазную от пролетарской)?”

Из письма Горькому, декабрь 1913 г.:

“…Вы «не можете понять, как проскользнуло слово на время» – так Вы пишете - и в то же самое время  Вы защищаете идею бога и богостроительства. «Бог… есть комплекс тех, выработанных племенем, нацией, человечеством идей, которые будят и организуют социальные чувства, имея целью связать личность с обществом, обуздать зоологический индивидуализм».

Эта теория явно связана с теорией или теориями Богданова и Луначарского.

И она – явно неверна и реакционна. Наподобие христианских социалистов (худшего вида «социализма» и худшего извращения его) Вы употребляете прием, который (несмотря на Ваши наилучшие намерения) повторяет фокус-покус поповщины: из идеи бога убирается то, что исторически и житейски в ней есть (нечисть, предрассудки, освящение темноты и забитости, с одной стороны, крепостничества и монархии, с другой), причем вместо исторической и житейской реальности в идею бога вкладывается добренькая мещанская фраза (бог = «идеи, будящие и организующие социальные чувства»).

Вы хотите этим сказать «доброе и хорошее», указать на «правду-справедливость» и тому подобное. Но это ваше доброе желание остается вашим личным достоянием, субъективным «невинным» пожеланием. Раз вы его написали, ОНО ПОШЛО В МАССУ, и его з н а ч е н и е определяется не вашим добрым пожеланием, а соотношением общественных сил, объективным соотношением классов. В СИЛУ СООТНОШЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ СИЛ, ОБЪЕКТИВНОГО СООТНОШЕНИЯ КЛАССОВ выходит (вопреки Вашей воле и независимо от Вашего сознания), выходит так, что Вы подкрасили, подсахарили идею клерикалов, Пуришкевичей, Николая II и гг. Струве, ибо  н а  д е л е  идея бога им помогает держать народ в рабстве. Приукрасив идею бога, Вы приукрасили цепи, коими  они сковывают темных рабочих и мужиков… Вот – скажут попы и К° - какая хорошая и глубокая идея (идея бога), как признают даже «ваши», гг. демократы, вожди, - и мы (попы и К°) служим этой идее.

Неверно, что бог есть комплекс идей, будящих и организующих социальные чувства. Это – богдановский идеализм, затушевывающий материальное происхождение идей. Бог есть (исторически и даже житейски) прежде всего комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом, - идей, закрепляющих эту придавленность, УСЫПЛЯЮЩИХ КЛАССОВУЮ БОРЬБУ. Было время в истории, когда, несмотря на такое происхождение и такое действительное значение идеи бога, борьба демократии и пролетариата шла в форме борьбы одной религиозной идеи против другой.

Но и это время давно прошло.

ТЕПЕРЬ В ЕВРОПЕ И В РОССИИ (NB: теперь, т. е. почти сто лет назад, и не в Индии, скажем, и не на Гималаях, а в Европе и России – А.Б.) всякая, даже самая утонченная, самая благонамеренная защита или оправдание идеи бога есть оправдание реакции… Все Ваше определение (бога) насквозь реакционно и буржуазно… потому, что подкрашивает поповско-крепостническую идею для  «обуздания зоологии». В действительности обуздало его и первобытное стадо и первобытная коммуна. Идея бога всегда усыпляла и притупляла «социальные чувства»… будучи всегда идеей рабства (худшего, безысходного рабства)… Идея бога …всегда связывала угнетенные классы верой в божественность угнетателей.

Буржуазно Ваше определение (и ненаучно, неисторично), ибо оперирует оно огульными, общими, «робинзоновскими» понятиями вообще, – а не определенными классами определенной исторической эпохи”.

------------------------------------------------

 Как Ваше самочувствие, уважаемый читатель? Вам надоело читать, не так ли, о всех этих “христианских социалистах”, богоискателях, богостроителях, эмпириокритиках, отзовистах, ультиматистах и т. п.? Но представьте себе, как, должно быть, надоели они Ленину в течение десятилетия - с их “всеми и всяческими” религиями и религиозными идеями, грозящими погубить и революционную теорию, и партию марксизма, и дело революции, - что он вынужден был перегибать палку, чтобы отстоять революционный марксизм.

Теперь подведем итог.

1. “Христианский социализм” либеральной буржуазии оказался таковым только по названию. Если вначале из содержащихся в нем критических элементов еще могло развиться здоровое зерно, то очень скоро его основатели сами погубили это зерно в зародыше и повернули в сторону реакции, испугавшись последствий для их собственного класса. При этом “христианские социалисты” в России с самого начала не стремились к синтезу христианства с марксизмом, а нарочито дистанцировались от него, подчеркивая свою совершенную чуждость этике и философии марксизма, призывали к непримиримой борьбе с ним как с “антихристианской религией иудейского мессианизма”, отталкивая от марксистских идей колеблющуюся интеллигенцию. Что и говорить, с христианским социализмом России не повезло, не нашлось здесь своих Вейтлингов. Сочетание слов “христианский социалист” в устах Ленина стало ругательным и непременно ассоциируется со словом “реакционный”. Обжегшись тогда на булгаковщине, бердяевщине и богостроительстве, замешанном на махизме, отзовизме, ликвидаторстве и т. п., коммунисты дуют теперь на живую воду христианства Апокалипсиса и Нового Евангелия. Получается по библейской пословице: отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина.

2. Слова Ленина: “Разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду”, - относятся к богостроительству. С богостроительством все ясно - это была искусственная, придуманная религия, рассчитанная на привлечение верующих в период кризиса к идеям марксизма, “этически” достроенного за счет создания новой пролетарской религии без Бога.

Мы знаем гибкую политику марксизма по отношению к религии, разделяемую Лениным. Если верующие не идут против программы коммунистической партии, если их вера не разрушает основы диалектического материализма, если она не препятствует, а тем более если способствует единству революционной борьбы пролетариата против темных сил капитализма, единству борьбы за создание рая на земле, то коммунисты должны быть заодно с верующими. Что касается богостроительства, то, как говорил сам Ленин, он бы не поднял шуму, если бы не убедился в том, что:

а) эмпириокритицизм, который являлся источником богостроительства, имеет АНТИМАРКСИСТСКУЮ НАПРАВЛЕННОСТЬ;

б) проповедь богостроительства оказалась вредна в силу того общественного и политического значения, которое придала ей контрреволюционная буржуазная  интеллигенция, называющая богостроительство, а с ним и “АТЕИСТИЧЕСКИЙ” МАРКСИСТСКИЙ СОЦИАЛИЗМ,  РЕЛИГИЕЙ ИУДЕЙСКОГО МЕССИАНИЗМА, РЕЛИГИЕЙ ЦАРСТВА АНТИХРИСТА, ЦАРСТВА ЗВЕРЯ  и т. д.;

в) В ТО ВРЕМЯ, Т. Е. ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ РЕВОЛЮЦИИ 1905-1907 гг., всякая религиозная идея и идея Бога, в силу сложившегося соотношения классов, независимо от благих намерений их проповедников, ПРИУКРАШИВАЛА ТРАДИЦИОННУЮ СТАРУЮ РЕЛИГИЮ И СЛУЖИЛА ОПРАВДАНИЕМ РЕАКЦИИ.

Этот последний довод Ленина о “всякой религиозной идее и идее бога” относился В ТО ВРЕМЯ не только к богостроительству и богоискательству, но и ко всем коммунистическим формам религии. Ведь если сегодня в России, при всеобщей грамотности, далеко не все - увы! - различают разницу между христианством официального православия, христианством утопического социализма и воинствующим христианством Апокалипсиса, между ветхозаветным богом Яхве и Богом Нового завета, между Лукавым и Святым Духом, - то тем более не мог знать эту разницу безграмотный народ дореволюционной России. Для него Бог был один и Христос один, и это был Бог и Христос старой православной церкви, оплота самодержавия и крепостничества. Проповедь даже самой прекрасной религиозной идеи среди темных народных масс в то время только укрепляла казенную религию. Вот почему ТОГДА всякая религиозная идея была вредна, в чем Ленин так страстно и даже страшно убеждал Горького, - при этом, конечно, перегибая палку в этом частном письме, которое, однако, после смерти Ленина поспешила  опубликовать газета “Правда”.

3. Читатели, должно быть, уже обратили внимание и на тот факт, что в вопросах религии Ленин везде ссылался на Маркса и Энгельса, доверяя исследованиям своих предшественников, для которых бог монотеистической религии был иудейским богом Яхве, со всеми вытекающими отсюда верными и неверными выводами марксистов. Так что заблуждения Маркса и Энгельса стали также заблуждениями Ленина и большевиков. Увы, таков тогда был уровень познания: “Нет Бога, кроме Яхве”. Но сами основоположники марксизма утверждали, что ступень познания, на которой они находились в то время, столь же мало окончательна, как и все предшествующие.

Из последнего письма Ленина к Горькому следует, что под “всякой религиозной идеей”, “всякой идеей о всяком боженьке”, которая “всегда была идеей рабства”, подразумевается все тот же монотеизм иудейского бога Яхве.

И до тех пор, ПОКА НЕ РАЗОБЛАЧЕНА ТАЙНА БЕЗЗАКОНИЯ, тайна Иерархии – Лестницы Иакова, для темных невежественных масс Бог монотеизма будет иудейским богом Яхве. И проповедь такой религии неизбежно обернется перевернутой с ног на голову Нагорной проповедью[42]: проповедью непротивления злу, любви к классовым  врагам, всепрощения, кротости: “любите врагов ваших”, “не противься злому”,  “прощайте, и прощены будете”, “блаженны кроткие”,  проповедью якобы обновленного Христом Ветхого завета с  его “священной и неприкосновенной частной собственностью”. Эта проповедь будет проповедью терпения, смирения и ожидания справедливости на небе за гробом: “рабы, покоряйтесь господам своим”, “Бог терпел, и нам велел”, “не мстите за себя”; “Царство Христа не от земного мира, дожидайтесь загробного Царства Небесного” и т. д. Такая проповедь и велась во времена Ленина - в то время, когда уже наступило время жатвы земли, Апокалипсис, день мщения, и социалистам нужно было развивать в массах праведную ненависть к темным силам, нетерпимость, непримиримость к угнетателям, поднимать рабочих и крестьян на борьбу с классовыми врагами, готовить их к подавлению насильственного сопротивления эксплуататоров, к вооруженной защите завоеваний социалистической Революции.

В  1916 г. в статье “Военная программа пролетарской революции” Ленин писал: “С научной точки зрения будет совершенно неправильно и совершенно нереволюционно, если мы будем обходить или затушевывать как раз наиболее важное: подавление сопротивления буржуазии, - наиболее трудное, наиболее требующее борьбы при переходе к социализму. «Социальные» попы и оппортунисты всегда готовы мечтать о будущем мирном социализме, но они как раз тем и отличаются от революционных социал-демократов, что они не хотят и помышлять об ожесточенной классовой борьбе и классовых войнах для осуществления этого прекрасного будущего... Не можем же мы… забыть, что мы живем в классовом обществе и что из него нет и не может быть иного выхода, кроме классовой борьбы. Во всяком классовом обществе, - будь оно основано на рабстве, крепостничестве или, как теперь, на наемном труде, - угнетающий класс бывает вооруженным… Достаточно напомнить употребление войска против стачечников во всех капиталистических странах… Если теперешняя война вызывает у реакционных христианских социалистов, у плаксивых мелких буржуа только ужас и запуганность, только отвращение ко всякому употреблению оружия, к крови, смерти и пр., то мы должны сказать: капиталистическое общество было и всегда является ужасом без конца”. И более поздние слова Ленина:  “Никто, кроме социалистов-утопистов, не утверждал, что можно победить без сопротивления, без диктатуры пролетариата и без наложения железной руки на старый мир”. (Избр. соч. в 3-х т. Т. 2, с. 463). “Социализм вообще против насилия над людьми. Однако, кроме христианских анархистов и толстовцев, никто еще не выводил отсюда, что социализм против революционного насилия. Значит, говорить о насилии вообще, без разбора условий, отличающих  р е а к ц и о н н о е   от   р е в о л ю ц и о н н о г о  насилия, значит быть мещанином, отрекающимся от революции, или это значит просто обманывать себя и других софистикой” (Там же, т. 3, с. 49).

Вот почему ТОГДА Ленин игнорировал преемственность между христианством и научным социализмом. Но действительное сто лет назад не является таковым сегодня. Да и тогда сам Ленин, при всей нетерпимости к “современным всем и всяческим религиозным организациям”, сочувственно относился к старообрядцам, штундистам, духоборам и им подобным, проповедующим рай на земле, или “замаскированный социализм”, по определению одного представителя Синода. В этих сектантах, находившихся в оппозиции к господствующей православной церкви и подвергавшихся травле со стороны самодержавия и православного духовенства, социал-демократы видели своих союзников и позорили  “русскую инквизицию, травящую исповедание неказенной веры, неказенных мнений, неказенных учений”. А в 1922 г. специальная директива ЦК ВКП(б) рекомендовала “особенно внимательно относиться к таким сектантским группировкам, как духоборы и им подобные, среди которых… замечается усиленное стремление создать коллективные формы ведения общественного хозяйства… воздержаться от какого бы то ни было стеснения их хозяйственной деятельности”.

4. Итак, Ленин многократно подчеркивал, что коммунисты должны бороться с РЕАКЦИОННЫМИ формами религии, т. е. такими, которые препятствуют дальнейшей эволюции, служат защите эксплуатации, закреплению или восстановлению старых, отживающих порядков и т. д.  Во-вторых, сказанное Марксом и Лениным 100 и более лет назад о современной им религии не является таковым ныне, когда раскрыта тайна беззакония, когда дано Новое Евангелие, зовущее к дальнейшей эволюции - эволюции, которая нам еще и не снилась. “Иду на помощь вам, неужели слепы?” - говорит Учитель Мориа. Но пока у коммунистов получается все наоборот: вместо того, чтобы бороться с средневековыми и буржуазными формами религии, они признают “уважаемыми” “традиционные вероисповедания в России”, оправдывая свое бездействие тем, что религия, мол, частное дело; но при этом борются с высшими, коммунистическими формами религии, с удовольствием вымещая свой “воинствующий атеизм” на тех верующих, кто идет вместе с ними: с наслаждением клюют дьякона В.Н. Пичужкина - единственного на всю Россию “красного попа”, полагающего жизнь за коммунизм, за Ленина и Сталина, называют “красных” христиан “пособниками классового врага” - за то, что коммунизм для них начинается не с Маркса, а с Христа. Как тут не укорить этих товарищей в бестолковости и нелепости их поставленного с ног на голову  “воинствующего атеизма”, - который в ХХI веке можно назвать горем от ученого ума!

“С такой религией, как христианство, нельзя покончить только с помощью насмешек и нападок, - говорил Энгельс. – Она должна быть преодолена научно, то есть объяснена исторически, а с этой задачей не в состоянии справиться даже естествознание”. Скажем больше. Преодолеть христианство невозможно, ибо христианство есть учение эволюции. В ходе эволюции можно преодолеть лишь низшие формы христианства. Марксизм-ленинизм, в корне порывающий с ложными иудейскими богами, есть переход к высшим формам христианства, продолжение и развитие евангельского Учения Святого Духа. И оба учения продолжаются в Новом Евангелии Святого Духа – Учении Живой Этики, которое дано для высших ступеней эволюции. Эти формы единой религии Святого Духа как связи с Высшими Мирами есть сама наука о человеке и Космосе. Надо только задуматься - ведь если на Земле существует столько градаций сознания, то сколь велика должна быть разница между низшими и высшими ступенями бесконечного совершенствования в беспредельном Космесе! И если существует высокая сознательность, то существует и Высокий Дух. Назовем ли Высшее Существо Высоким Духом, Совершенным Человеком, Сверхчеловеком, Богочеловеком, Махатмою или Богом, но это Высокое Существо будет значительно отличаться по уровню сознания от ветхого человека. Одним из таких Высоких Духов был Ленин. Как говорил Сталин, “нам ли, ученикам Ленина, не понимать, что тов. Ленин гениальнейший из гениальных, и что такие люди рождаются только столетиями”, и “разве есть у кого-либо сомнения, что Ильич в сравнении со своими учениками выглядит Голиафом?”

XII. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЛЕНИНСКОГО УЧЕНИЯ О РАЗВИТИИ КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ.

ЛЕНИНСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ КОММУНИЗМА

В 1912 г. Троцкий образовал Августовский блок оппозиционных течений, объединивший отзовистов, меньшевиков-ликвидаторов и троцкистов. Ленину пришлось бороться с этим блоком еще в продолжение трех лет. В конце концов большевикам удалось отстоять нелегальную пролетарскую партию.

В 1912 г. на Пражской конференции были изгнаны из партии меньшевики. Из политической фракции большевики оформились в Российскую социал-демократическую партию (большевиков). Так было положено начало партии ленинизма.

В годы нового революционного подъема в 1912-1914 гг. партия большевиков возглавила рабочее движение и вела его под большевистскими лозунгами к новой революции, соединяя нелегальную работу с легальной и сделав легальные организации опорными пунктами своей революционной работы. Борясь с ликвидаторами, троцкистами, отзовистами, врагами рабочего класса и их агентами в рабочем движении, партия укрепила свои ряды и расширила связи с рабочим классом. Широко используя думскую трибуну для революционной агитации, создав массовую рабочую газету “Правда”, партия воспитала новое поколение революционных рабочих, которые в годы империалистической войны остались верны знамени интернационализма и пролетарской революции. Рабочие-правдисты явились ядром большевистской партии в дни Октябрьской революции.

Накануне империалистической войны партия руководила революционными выступлениями рабочего класса. Это были авангардные бои, однако война прервала их.

Во время империалистической войны партия выступала под знаменем пролетарского интернационализма, в то время как вожди II Интернационала оказались предателями рабочего класса, изменниками пролетариата, перешедшими на позицию социал-шовинизма и защиты империалистической буржуазии, натравливая немецких рабочих на французских, а английских и французских рабочих – на немецких.  В статье “Война и российская социал-демократия” Ленин писал:  “Крах II Интернационала есть крах оппортунизма, который выращивался на почве особенностей миновавшей (т. н. «мирной») исторической эпохи и получил в последние годы фактическое господство в Интернационале. Оппортунисты давно подготовляли этот крах, отрицая социалистическую революцию и подменяя ее буржуазным реформизмом; - отрицая классовую борьбу, с ее необходимым превращением в известные моменты в гражданскую войну, проповедуя буржуазный шовинизм под названием патриотизма и защиты отечества и игнорируя или отрицая основную истину социализма, изложенную еще в «Коммунистическом Манифесте», что рабочие «не имеют отечества», ограничиваясь в борьбе с милитаризмом сентиментально-мещанской точкой зрения вместо признания необходимости революционной войны пролетариев всех стран против буржуазии всех стран; - превращая необходимое использование буржуазного парламентаризма и буржуазной легальности в фетишизирование этой легальности и забвение нелегальных форм организации и агитации в эпоху кризисов.  Естественное «дополнение» оппортунизма , - столь же буржуазное и враждебное пролетарской, т. е. марксистской точке зрения, - анархо-синдикалистское течение ознаменовало себя не менее позорно самодовольным лозунгом шовинизма во время современного кризиса”.

Обращаясь к  рабочим России в статье “О национальной гордости великороссов” (1914 г.), Ленин призывал строить “свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства, а не на унижающим великую нацию крепостническом принципе привилегий… Нельзя в ХХ веке в Европе (хотя бы в дальневосточной Европе) «защищать отечество» иначе, как борясь всеми революционными средствами против монархии, помещиков и капиталистов своего отечества, т. е. худших врагов нашей Родины”.

С первых дней войны Ленин стал собирать силы для создания нового, III  Интернационала.

Большевики связывали дело мира с делом победы пролетарской революции, считая, что самым верным средством для завоевания мира является свержение власти буржуазии. Они выдвинули лозунг  “превращения войны империалистической в войну гражданскую” и политику поражения своего правительства в империалистической войне. Эту политику должны проводить революционные партии рабочего класса всех  воюющих стран.

В период империалистической войны Ленин продолжал работать над теорией социалистической революции. Марксисты считали, что победа социализма произойдет одновременно во всех странах.  Ленин, анализировав империалистический капитализм, дал новую теоретическую установку: в силу неравномерности экономического и политического развития “социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит сначала в одной или нескольких странах… Это должно вызвать прямое стремление буржуазии других стран к разгрому побеносного пролетариата социалистического государства. В таких случаях война за социализм, война за освобождение других народов от буржуазии была бы законной и справедливой”. (Соч., изд. 4, т. 19, с. 325).    

Большевики развернули большую агитацию против войны среди рабочих, в армии и на флоте, разъясняя, кто является истинным виновником в ужасах войны, разъясняя, что революция есть единственный выход для народа. На фронте большевики вели агитацию за братание между солдатами воюющих армий, подчеркивая, что враг – это мировая буржуазия, что окончить войну можно, направив оружие против собственной буржуазии и ее правительства.

Трехлетнее участие в войне привело Россию к поражению на фронте, хозяйственной разрухе и кризису царизма. Ненависть и озлобление к царскому правительству среди рабочих, крестьян, солдат, интеллигенции  все усиливались. Недовольство захватывало и русскую буржуазию.

В январско-февральские дни 1917 г. продовольственная, сырьевая и топливная разруха достигла наибольшей остроты. Почти прекратился подвоз продуктов в Петроград и Москву, предприятия закрывались одно за другим. Положение рабочих стало невыносимо. Буржуазия решила провести дворцовый переворот с тем, чтобы сместить Николая II и вместо него поставить Михаила Романова. Но было уже поздно, в городах началось революционное движение. В Петрограде политические стачки и демонстрации переросли в вооруженное восстание. Войска отказывались стрелять в рабочих и переходили на сторону восставших. Рабочие и солдаты стали арестовывать царских министров и генералов.

Переход войск на сторону рабочих решил судьбу царского самодержавия. Весть о победе революции в Петрограде вдохновила рабочих и солдат на фронте и других городах, они начали свергать царских чиновников.

Февральская революция победила.

По инициативе большевиков были созданы Советы рабочих и солдатских депутатов. Советы рабочих возникли  еще в 1905 г. как прообраз новой, революционной власти, и явились творчеством самого народа. По словам Ленина, выше, лучше такого правительства, как Советы, человечество не выработало, и мы до сих пор не знаем.

Однако в то время, как большевики руководили непосредственной борьбой масс на улицах, большинство в Советах захватили меньшевики и эсеры, которые и не помышляли о ликвидации войны и завоевании мира. Они сговорились с либеральными депутатами Государственной думы о сформировании буржуазного Временного правительства. Несмотря на протесты большевиков, Совет рабочих и крестьянских депутатов одобрил действия эсеро-меньшевистских лидеров. Так образовалось переплетение двух властей, двух диктатур – диктатуры буржуазии в лице Временного правительства и диктатуры пролетариата в лице Совета рабочих и солдатских депутатов.

В статье “О двоевластии” Ленин писал о Советах: “Это лишь зачаточная власть. Она сама и прямым соглашением с буржуазным Временным правительством и рядом фактических уступок сдала и сдает позиции буржуазии… Почему? Потому ли, что Чхеидзе, Церетели, Стеклов и К° делают «ошибку»?.. Причина – недостаточная сознательность и организованность пролетариев и крестьян.  «Ошибка» названных вождей – в их мелкобуржуазной позиции, в том, что они ЗАТЕМНЯЮТ СОЗНАНИЕ РАБОЧИХ, А НЕ ПРОЯСНЯЮТ ЕГО, ВНУШАЮТ МЕЛКОБУРЖУАЗНЫЕ ИЛЛЮЗИИ, а не опровергают их, укрепляют влияние буржуазии на массы, а не высвобождают массы из-под этого влияния…

Буржуазия – за единовластие буржуазии.

Сознательные рабочие за единовластие Советов рабочих, батрацких, крестьянских и солдатских депутатов, - за единовластие, подготовленное ПРОЯСНЕНИЕМ ПРОЛЕТАРСКОГО СОЗНАНИЯ, освобождением его от влияния буржуазии”.

 В апреле 1917 г. после долгого изгнания Ленин вернулся в Россию и сразу же приступил к революционной работе. В Апрельских тезисах он дал план борьбы за переход от буржуазно-демократической революции ко второму этапу – революции социалистической. Объясняя причины того, что победившие рабочие и крестьяне добровольно отдали власть буржуазии, Ленин писал: “Россия сейчас кипит. Миллионы и десятки миллионов, политически спавшие десять лет, политически забитые ужасным гнетом царизма и каторжной работой на помещиков и фабрикантов, проснулись и потянулись к политике… Большей частью это мелкие хозяйчики, мелкие буржуа, люди, стоящие посередине между капиталистами и наемными рабочими. Россия наиболее мелкобуржуазная страна из всех европейских стран.

Гигантская мелкобуржуазная волна захлестнула все, подавила сознательный пролетариат не только своей численностью, но и идейно, т. е. заразила, захватила очень широкие круги рабочих мелкобуржуазными взглядами на политику… Доверчиво-бессознательное отношение к капиталистам, худшим врагам мира и социализма, - вот что характеризует современную политику масс в России, вот что выросло с революционной быстротой на социально-экономической почве наиболее мелкобуржуазной из всех европейских стран… Недостаточная численность пролетариата в России, недостаточная сознательность и организованность его – вот другая сторона той же медали…

Только борясь с этой доверчивой бессознательностью (а бороться с ней можно и должно исключительно идейно, товарищеским убеждением, указанием на опыт жизни), мы можем высвобождаться из-под царящего разгула революционной фразы и действительно ТОЛКАТЬ ВПЕРЕД КАК ПРОЛЕТАРСКОЕ СОЗНАНИЕ, ТАК И СОЗНАНИЕ МАСС…

Нашей задачей, пока это правительство (Советы рабочих депутатов) поддается влиянию буржуазии, может явиться лишь терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся особенно к практическим потребностям масс, разьяснение ошибок их тактики. Пока мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в то же время необходимость перехода всей государственной власти к Советам рабочих депутатов…

Каково должно быть научно-правильное и политически помогающее ПРОЯСНЕНИЮ СОЗНАНИЯ ПРОЛЕТАРИАТА НАЗВАНИЕ нашей партии?.. Мы должны назваться КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИЕЙ, - как называли себя Маркс и Энгельс… Название «социал-демократия» научно неверно… Социализм неизбежно должен перерасти в коммунизм, на знамени которого стоит: «каждый по способностям, каждому по потребностям»…

Научно неправильна и другая часть названия нашей партии (социал-демократы). Демократия есть одна из форм государства. Между тем мы, марксисты, противники всякого государства… Марксизм отличается от анархизма тем, что признает необходимость государства для перехода к социализму, - но не такого государства, как обычная парламентская демократическая республика, а такого, как Парижская Коммуна 1871 г., как Советы рабочих депутатов 1905 и 1917 годов….

Наше рождающееся, новое государство есть тоже государство, ибо нам необходимы отряды вооруженных людей, необходим строжайший порядок, необходимо беспощадное подавление насилием всяких попыток котрреволюции и царистской и гучковски-буржуазной.

Но наше рождающееся, новое государство не есть уже государство в собственном смысле слова, ибо в ряде мест России эти отряды вооруженных людей есть сама масса, весь народ, а не кто-либо над ним поставленный, от него отделенный, привилегированный, практически несменяемый.

Не назад нужно смотреть, а вперед, не на ту демократию обычно-буржуазного типа… надо смотреть вперед к  рождающейся новой демократии, которая уже перестает быть демократией, ибо демократия есть господство народа, а сам вооруженный народ не может над собой господствовать…

Большинство  «социал-демократических» вождей, «социал-демократических» парламентариев, «социал-демократических» газет… изменило социализму, предало социализм, перешло на сторону  «своей» национальной буржуазии. Массы смущены, сбиты с толку, обмануты этими вождями. И мы будем поощрять этот обман, облегчать его, держась того старого и устаревшего названия, которое так же сгнило, как сгнил                                II Интернационал!… Пора сбросить грязную рубаху, пора надеть чистое белье”.

----------------------

 На VII (Апрельской) конференции большевиков (апрель-май 1917 г.) была обсуждена и выработана линия партии по всем основным вопросам войны и революции: о текущем моменте, о войне, о Временном правительстве, о Советах, об аграрном и национальном вопросах и т. д. В своем докладе Ленин развивал положения, уже высказанные им в Апрельских тезизах. Задача партии состоит в том, чтобы осуществить переход от первого этапа революции, давшего власть буржуазии, ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства. Партия должна взять курс на подготовку социалистической революции. В качестве ближайшей задачи партии выдвинут лозунг “Вся власть Советам!” При этом Ленин подчеркивал, что “для нас Советы важны не как форма, нам важно, какие классы эти Советы представляют. Поэтому необходима ДЛИТЕЛЬНАЯ РАБОТА ПО ПРОЯСНЕНИЮ ПРОЛЕТАРСКОГО СОЗНАНИЯ… Пока капиталисты не перешли к насилию над свободно организующимися и свободно сменяющими и выбирающими все и всякие власти Советами рабочих, солдатских, крестьянских, батрацких и других депутатов, - до тех пор наша партия будет проповедовать отказ от насилия вообще, борясь против глубокой и роковой ошибочности «революционного оборончества» исключительно способами товарищеского убеждения, разьяснением той истины, что бессознательно-доверчивое отношение широких масс к правительству капиталистов, худшего врага мира и социализма, есть в данный момент в России главная помеха быстрому окончанию войны.

Часть мелкой буржуазии заинтересована в этой политике капиталистов, и поэтому непозволительно пролетарской партии возлагать теперь надежды на общность интересов с крестьянством. Мы боремся за то, чтобы крестьянство перешло на нашу сторону, но оно стоит, до известной степени, на стороне капиталистов.

Нет никакого сомнения, что пролетариат и полупролетариат не заинтересован в войне, как класс. Они идут под влиянием традиций и обмана. У них нет еще политического опыта. Отсюда наша задача – длительное разъяснение… Эти элементы населения никогда социалистическими не были, никакого понятия о социализме не имели, они только просыпаются к политической жизни. Но ИХ СОЗНАНИЕ РАСТЕТ И ШИРИТСЯ с необыкновенной быстротой. К ним надо уметь подойти с разъяснением, и это является самой трудной задачей…”

Определяя задачи революционного пролетариата, Ленин говорил о конкретных шагах и мерах. Сейчас невозможен непосредственный переход к социализму.  Советы “должны взять власть для того, чтобы сделать первые конкретные шаги к этому переходу… Массам надо проповедовать, что эти шаги надо делать сейчас, иначе власть Советов Р. и С.Д. будет бессмысленна и ничего не даст народу…

Первой мерой, которую они должны осуществить, является национализация земли… Надо отменить частную собственность на землю… Вторая мера. Мы не можем стоять за то, чтобы социализм «вводить», - это было бы величайшей нелепостью. Мы должны социализм проповедовать. Большинство населения в России – крестьяне, мелкие хозяева, которые о социализме не могут и думать. Но что они могут сказать против того, чтобы в деревне был банк, который дал бы им возможность улучшить хозяйство. Против этого они сказать ничего не могут. Мы должны эти меры крестьянам пропагандировать и укреплять в них сознание необходимости их…”

Партия также будет поддерживать братание солдат всех воюющих стран на фронте, говорил далее Ленин. Но “надо превратить это стихийное проявление солидарности угнетенных в сознательное и возможно более организованное движение к переходу всей государственной во всех воюющих странах в руки революционного пролетариата… Ясной политической мысли у братающихся солдат нет. Это говорит инстинкт угнетенных людей… классовый инстинкт. Но на одном инстинкте далеко не уедешь. И поэтому необходим переход этого инстинкта в сознание… Мы своей задачей ставим это стихийное сближение одетых в солдатскую шинель рабочих и крестьян всех стран – превратить в сознательное движение, цель которого – переход власти во всех воюющих странах в руки революционного пролетариата…”

Пролетариат России не может задаваться целью немедленного осуществления социалистического преобразования, говорится в резолюции Апрельской конференции о текущем моменте. Но был бы величайшей ошибкой отказ от руководящей роли пролетарита в деле разъяснения народу неотложности практически назревших шагов к социализму. Такими шагами являются национализация земли, установление государственного контроля за всеми банками с объединением их в единый центральный банк, а равно за страховыми учреждениями и крупнейшими синдикатами капиталистов с постепенным переходом к более справедливому, прогрессивному обложению доходов и имуществ. Далее, Советы могли бы перейти к осуществлению всеобщей трудовой повинности. Указанные и подобные мероприятия должны не только  обсуждаться  и подготовливаться для проведения в общегосударственном масштабе при условии перехода всей власти к пролетариям и полупролетариям, но при возможности и осуществляться местными революционными органами власти.

“В осуществлении названных мероприятий необходима чрезвычайная осмотрительность и осторожность, завоевание прочного большинства населения и его сознательного убеждения в практической подготовленности той или иной меры, но именно в эту сторону должны быть направлены внимание и усилия сознательного авангарда рабочих масс, обязанных помочь крестьянским массам найти выход из создавшейся разрухи”.

На основе решений Апрельской конференции партия большевиков развернула огромную работу по завоеванию масс, их воспитанию и организации. Она боролась за массы рабочих и крестьян, проводя огромную пропагандистско-агитационную работу на фронте и в тылу, подготовляя массы к социалистической революции

В июле-августе 1917 г. проходил VI съезд РСДРП. В его решениях подчеркивалось ленинское положение о союзе пролетариата и беднейшего крестьянства как условии победы социалистической революции. Съезд нацелил партию на вооруженное восстание, на социалистическую революцию. Была также принята резолюция “О союзах молодежи”, в которой говорилось: 

“С первых дней революции в целом ряде городов России, и в особенности в Петрограде, началось широкое движение рабочей молодежи и рабочего юношества в целях создания самостоятельных организаций… Русская буржуазия, как и западно-европейская… пытается… использовать эти организации в целях подчинения молодых пролетариев своей буржуазной идеологии, внедряя в их сознание понятия об «обществе»,  «патриотизме» и т. п… Партия пролетариата, в свою очередь, отдает себе отчет в том огромном значении, какое рабочая молодежь имеет для рабочего движения в целом. Наша партия должна стремиться к тому, чтобы рабочая молодежь создала свои организации, организационно не подчиненные, а только духовно связанные с партией. Но в то же время партия стремится к тому, чтобы организации эти с самого же своего возникновения приняли социалистический характер, чтобы будущий социалистический союз молодежи примкнул к Интернационалу молодежи, чтобы его местные секции преследовали по преимуществу цель развития классового самосознания пролетарского юношества путем пропаганды идей социализма, энергичной борьбы с шовинизмом и милитаризмом… Съезд считает содействие созданию классовых социалистических организаций рабочей молодежи одной из неотложных задач момента…” (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т.1, с. 498-499)

Возглавляемый партией большевиков, рабочий класс в союзе с крестьянской беднотой, при поддержке солдат и матросов сверг власть буржуазии, установил власть Советов и учредил новый тип государства – социалистическое советское государство. В результате Октябрьской социалистической революции была установлена диктатура пролетариата. Была отменена помещичья собственность на землю, земля передана в пользование крестьянству. Осуществлена национализация всей земли, экспроприированы капиталисты, средства производства перешли в общественную собственность. Был завоеван выход из войны, получена мирная передышка для развертывания социалистического строительства.

--------------------------------------------------

Почему, однако, социалистическая революция победила именно в России - самой отсталой, с точки зрения развития капитализма, стране, что, по мнению “ученых” марксистов, было невозможно?

Теперь мы можем ответить на этот вопрос. Победа революции определяется не экономическим развитием, а развитием социалистического сознания. И здесь Россия, благодаря Ленину, оказалась впереди планеты всей.

Выступая на II Всероссийском съезде рабочих и солдатских депутатов, который дал большинство партии большевиков, Ленин сказал замечальные слова: “ГОСУДАРСТВО СИЛЬНО СОЗНАТЕЛЬНОСТЬЮ МАСС. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно”.

И конечно же, власть в государстве должна принадлежать наиболее сознательному классу. В “Докладе об экономическом положении рабочих Петрограда и задачах рабочего класса…” Ленин писал: “Революция 25 октября показала чрезвычайную политическую зрелость пролетариата, выявившего способность стойко противостоять буржуазии. Но для полной победы социализма требуется колоссальная организованность, проникнутая сознанием, что пролетариат должен стать господствующим классом… Вопрос в том – победить или быть побежденным.  Нельзя надеяться, что пролетариат деревни ясно и твердо сознает свои интересы. Это может сделать только рабочий класс, и каждый пролетарий, в сознании великой перспективы, должен почувствовать себя руководителем и повести за собой массы. 

Пролетариат должен стать господствующим классом в смысле руководительства всеми трудящимися и классом господствующим политически…. Управление государством должен взять на себя пролетариат”.

На III Всероссийском съезде Советов Р., С. и К. Д. Ленин напомнил опыт Парижской Коммуны, когда рабочие продержались 2 месяца и 10 дней и были расстреляны, заплатив тяжелыми жертвами за первый опыт рабочего правительства, смысл и цели которого не знало громадное большинство французских крестьян.  Ленин говорил: “Нет ни одного социалиста, который бы не признавал той очевидной истины, что между социализмом и капитализмом лежит долгий, более или менее трудный переходный период диктатуры пролетариата, и что этот период в своих формах будет во многом зависеть от того, преобладает ли мелкая собственность или крупная, мелкая культура или крупная. Понятно, что переход к социализму в Эстляндии… не может походить на переход к социализму в стране по преимуществу мелкобуржуазной, какой является Россия. С этим надо считаться.

Всякий сознательный социалист говорит, что социализм нельзя навязывать крестьянам насильно и надо рассчитывать лишь на силу примера и на усвоение крестьянской житейской практики. Как она считает удобным перейти к социализму?..  И крестьяне начали уже этот переход, и мы питаем к ним полное доверие…

Опыт гражданской войны указывает представителям крестьян воочию, что нет иного пути к социализму, кроме диктатуры пролетариата и беспощадного подавления господства эксплуататоров.

Каждый раз, когда нам приходится касаться этой темы, на настоящем собрании или на ВЦИК, мне случается от времени до времени слышать от правой части собрания возгласы: «диктатор!» Да, «когда мы были социалистами», тогда все признавали диктатуру пролетариата; они даже писали о ней в своих программах, они возмущались тем распространенным предрассудком, будто можно переубедить эксплуататоров, доказать им, что не следует эксплуатировать трудящиеся массы, что это грешно и стыдно, и тогда водворится на земле рай. Нет, этот утопический предрассудок давно разбит в теории, и наша задача – разбить его на практике.

Представлять себе социализм так, что нам господа социалисты преподнесут его на тарелочке, в готовеньком платьице, нельзя, - этого не будет. Ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием. Насилие, когда оно происходит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров, - да, мы за такое насилие. И нас нисколько не смущают вопли людей, которые... забыли все свои предпосылки и требуют от нас невозможного, чтобы мы, социалисты, без борьбы против эксплуататоров, без подавления их сопротивления, достигли полной победы.

Господа эксплуататоры еще летом 1917 года поняли, что дело идет «о последних и решительных битвах», что последний оплот буржуазии, этот главный и основной источник подавления ею трудящихся масс, будет вырван из их рук, если Советы получат власть. Вот почему Октябрьская революция открыла эту систематическую борьбу за то, чтобы эксплуататоры прекратили свое сопротивление…

Вот почему в настоящее время в России приобрела преимущество гражданская война… Представители имущих классов все ставят на карту… для них это последние и решительные битвы, и они не остановятся ни перед каким преступлением, лишь бы сломить Советскую власть. Разве вся история социализма, французского в особенности, которая так богата революционными стремлениями, не показывает нам, что когда сами трудящиеся берут в свои руки власть, правящие классы идут на неслыханные преступления и расстрелы, когда дело идет об охране их денежных мешков…

Тот, кто понял, что такое классовая борьба, что значит саботаж, который организовали чиновники, тот знает, что перескочить сразу к социализму мы не можем. Остались буржуа, капиталисты, которые имеют надежду вернуть свое господство и защищают свои денежные мешки, осталось босячество, слой подкупных людей, совершенно раздавленных капитализмом и не умеющих возвысится до идеи пролетарской борьбы. Остались служащие, чиновники, которые думают, что охрана старого порядка есть интересы общества. Как можно представить себе победу социализма иначе, как полным крахом этих слоев, как полной гибелью буржуазии и русской и европейской? (…) Без борьбы мы к социализму не придем”.

---------------------

Разрабатывая основные положения научного плана построения социализма и коммунизма в России, Ленин наметил практические шаги социалистического строительства: организацию всенародного учета и контроля, повышение производительности труда, развертывание социалистического соревнования, воспитание новой, пролетарской дисциплины, а также принципы советского хозяйствования.

В работе “Государство и революция” (август-сентябрь 1917 г.)  Ленин говорит об условиях перехода к коммунизму:

“Мы знаем, что коренная социальная причина эксцессов, состоящих в нарушении правил человеческого общежития, есть эксплуатация масс, нужда и нищета их. … Не впадая в утопизм, нельзя думать, что, свергнув капитализм, люди сразу научаются работать на общество без всяких норм права, да и экономических предпосылок такой перемены отмена капитализма не дает сразу…

Когда все научатся управлять и будут в самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных «хранителей традиций капитализма», - тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться таким быстрым и серьезным наказанием… что НЕОБХОДИМОСТЬ СОБЛЮДАТЬ НЕСЛОЖНЫЕ, ОСНОВНЫЕ ПРАВИЛА ВСЯКОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕЖИТИЯ ОЧЕНЬ СКОРО СТАНЕТ ПРИВЫЧКОЙ.

И ТОГДА БУДЕТ ОТКРЫТА НАСТЕЖЬ ДВЕРЬ К ПЕРЕХОДУ ОТ ПЕРВОЙ ФАЗЫ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА К ВЫСШЕЙ ЕГО ФАЗЕ…”

В работе “Очередные задачи Советской власти” Ленин опять подчеркивает значение сознательности в деле победы социалистической революции, в том числе и в экономической области: “Лишь в том случае, если пролетариат и беднейшее крестьянство сумеют найти в себе достаточно сознательности, идейности, самоотверженности, настойчивости, - победа социалистической революции будет обеспечена. Создав новый, советский, тип государства… мы разрешили только небольшую часть трудной задачи. Главная трудность лежит в экономической области: осуществить строжайший и повсеместный учет и контроль производства и распределения продуктов, повысить производительность труда, обобществить производство на деле…

Веди аккуратно и добросовестно счет денег, хозяйничай экономно, не лодырничай, не воруй, соблюдай строжайшую дисциплину в труде – именно такие лозунги… становятся теперь, после свержения буржуазии, главными лозунгами момента. И практическое проведение этих лозунгов массой трудящихся является… единственным условием спасения страны… Длительные и упорные усилия лучших и сознательнейших рабочих необходимы для полного перелома настроений массы и перехода ее к правильному, выдержанному, дисциплинированному труду…

Решающим является организация строжайшего и всенародного учета и контроля за производством и распределением продуктов… До сих пор на первом плане стояли мероприятия по непосредственной экспроприации экспроприаторов. Теперь на первом плане становится организация учета и контроля…

Развращающее влияние высоких жалований неоспоримо – и на Советскую власть (тем более, что при быстроте переворота к этой власти не могло не примкнуть известное количество авантюристов и жуликов, которые вместе с бездарными или бессовестными из разных комиссаров не прочь попасть в “звезды”… казнокрадства), и на рабочую массу. Но все, что есть мыслящего и честного среди рабочих и беднейших крестьян, согласится с нами, признает, что сразу избавиться от дурного наследства капитализма мы не в состоянии, что освободить Советскую республику от «дани» в 50 или 100 млн рублей… можно не иначе, как организуясь, подтягивая дисциплину среди самих себя, очищая среду от всех «хранящих наследство капитализма», «соблюдающих традиции капитализма», т. е. от лодырей, тунеядцев, казнокрадов… Если сознательные передовики рабочих и беднейших крестьян успеют, при помощи советских учреждений, в один год организоваться, дисциплинироваться, подтянуться, создать могучую трудовую дисциплину, тогда мы через год скинем с себя эту «дань»… Наша работа по организации, под руководством пролетариата, всенародного учета и контроля за производством и распределением продуктов сильно отстала от нашей работы по непосредственной экспроприации экспроприаторов… Центр тяжести в борьбе против буржуазии передвигается на организацию такого учета и контроля. Только исходя из этого, можно правильно определить очередные задачи экономической и финансовой политики в области национализации банков, монополизации внешней торговли, государственного контроля за денежным обращением, введения удовлетворительного, с пролетарской точки зрения, поимущественного подоходного налога, введения трудовой повинности. С социалистическими преобразованиями в этих областях мы крайне отстали…

Без всестороннего, государственного учета и контроля за производством и распределением продуктов власть трудящихся, свобода трудящихся удержаться не может, возврат под иго капитализма  н е и з б е ж е н.

Все навыки и традиции буржуазии вообще и мелкой буржуазии особенно идут также против государственного контроля, за неприкосновенность  «священной частной собственности», «священного» частного предприятия.

Нам теперь особенно наглядно видно, до какой степени правильно марксистское положение, что анархизм[43]  и анархосиндикализм [44] суть буржуазные течения, в каком непримиримом противоречии стоят они к социализму, к пролетарской диктатуре, к коммунизму. Борьба за внедрение в массы идеи советского – государственного контроля и учета, за проведение этой идеи в жизнь, за разрыв с проклятым прошлым, приучившимся смотреть на добычу хлеба и одежды, как на «частное» дело, на куплю-продажу, как на сделку, которая  «только меня касается», - это борьба есть величайшая, имеющая всемирно-историческое значение, борьба социалистической сознательности против буржуазно-анархической стихийности.

Рабочий контроль введен у нас как закон, но в жизнь и даже в сознание широких масс пролетариата он едва-едва начинает проникать. О том, что безотчетность, бесконтрольность в деле производства и распределения продуктов есть гибель зачатков социализма, есть казнокрадство… что нерадивость в учете и контроле есть прямое пособничество немецким и русским Корниловым… которые, при помощи всей мужицкой буржуазии, при помощи кадетов, меньшевиков, правых эсеров «подкарауливают» нас, выжидая момент, - об этом мы недостаточно говорим в своей агитации, об этом недостаточно думают передовики рабочих и крестьян…

Социалистическое государство может возникнуть лишь как сеть производственно-потребительских коммун, добросовестно учитывающих свое производство и потребление, экономящих труд, повышающих неуклонно его производительность и достигающих этим возможности понижать рабочий день до семи, до шести часов в сутки и еще менее…

Подъем производительности труда требует, прежде всего, обеспечения материальной основы крупной индустрии… Другим условием повышения производительности труда является, во-первых, образовательный и культурный подъем массы населения. Этот подъем идет теперь с громадной быстротой, чего не видят ослепленные буржуазной рутиной люди, не способные понять, сколько ПОРЫВА К СВЕТУ и инициативности развертывается теперь в народных «низах» благодаря советской организации. Во-вторых, условием экономического подъема является и повышение дисциплины труда, уменья работать, спорости, интенсивности труда, лучшей его организации. С этим у нас дело обстоит особенно плохо… мы никоим образом не должны прикрывать явного зла. Напротив, мы будем раскрывать его и усиливать советские приемы борьбы против него, ибо успех социализма немыслим без победы пролетарской сознательной дисциплинированности над стихийной мелкобуржуазной анархией, этого настоящего залога возможной реставрации керенщины и корниловщины.  Наиболее сознательный авангард уже поставил себе задачу повышения трудовой дисциплины…

Надо… идя к повышению производительности труда, учесть особенности переходного от капитализма к социализму времени, которые требуют, с одной стороны, чтобы были заложены основы социалистической организации соревнования, а с другой стороны, требуют мер принуждения, чтобы лозунг диктатуры пролетариата не осквернялся практикой киселеобразного состояния пролетарской власти...

Нельзя победить и искоренить капитализма без беспощадного подавления сопротивления эксплуататоров, которые… в течение довольно долгого времени будут пытаться свергнуть ненавистную власть бедноты. Во-вторых, всякая великая революция, а социалистическая в особенности, немыслима без войны внутренней, т. е. гражданской войны… Разумеется, все элементы разложения старого общества, неизбежно весьма многочисленные, связанные преимущественно с мелкой буржуазией… не могут не «показать себя» при таком глубоком перевороте. А «показать себя» элементы разложения не могут иначе, как увеличением количества преступлений, хулиганства, подкупа, спекуляций, безобразий всякого рода. Чтобы сладить с этим, нужно время и нужна железная рука…

Советская власть есть не что иное, как организационная форма диктатуры пролетариата, поднимающего к новому демократизму, к самостоятельному участию в управлении государством десятки и десятки миллионов трудящихся и эксплуатируемых, которые на своем опыте учатся видеть в дисциплинированном и сознательном авангарде пролетариата своего надежнейшего вождя.

Но диктатура есть большое слово. А больших слов нельзя бросать на ветер. Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов. А наша власть – непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо. Нельзя забывать ни на минуту, что буржуазная и мелкобуржуазная стихия борется против Советской власти двояко: с одной стороны, действуя извне, приемами Савинковых, Гоцов, Гегечкори, Корниловых, заговорами и восстаниями, их грязным «идеологическим» отражением, потоками лжи и клеветы в печати кадетов, правых эсеров и меньшевиков; - с другой стороны, эта стихия действует извнутри, используя всякий элемент раздражения, всякую слабость для подкупа, для усиления недисциплинированности, распущенности, хаоса. Чем ближе мы подходим к полному военному подавлению буржуазии, тем опаснее для нас становится стихия мелкобуржуазной анархичности. И борьбу с этой стихией нельзя вести только пропагандой и агитацией, только организацией соревнования, только отбором организаторов, - борьбу надо вести и принуждением (…) Суд есть орудие воспитания к дисциплине. Нет достаточного сознания того простого и очевидного факта, что, если главными бедами России являются голод и безработица, то победить эти бедствия нельзя никакими порывами, а только всесторонней, всеобъемлющей, всенародной организацией и дисциплиной… что поэтому виноват в мучениях голода и безработицы всякий, кто нарушает трудовую дисциплину в любом заводе, в любом хозяйстве, в любом деле, - что виновных в этом надо уметь находить, отдавать под суд и карать беспощадно. Мелкобуржуазная стихия, с которой нам предстоит вести самую упорную борьбу, сказывается именно в том, что слабо сознание народнохозяйственной и политической связи голода и безработицы с распущенностью всех и каждого в деле организации и дисциплины, - что держится прочно мелкособственнический взгляд: мне бы урвать побольше, а там хоть трава не расти. (…)

Всякая крупная машинная индустрия… требует безусловного и строжайшего единства воли, напраляющей совместную работу сотен, тысяч и десятков тысяч людей… Но как может быть обеспечено строжайшее единство воли? Подчинением воли тысяч воле одного.

Это подчинение может, при идеальной сознательности и дисциплинированности участников общей работы, напоминать больше мягкое руководство дирижера. Оно может принимать резкие формы диктаторства, - если нет идеальной дисциплинированности и сознательности… Революция только что разбила самые старые, самые прочные, самые тяжелые оковы, которым из-под палки подчинялись массы. Это было вчера. А сегодня та же революция и именно в интересах ее развития и укрепления, именно в интересах социализма, требует беспрекословного повиновения масс единой воле руководителей трудового процесса. Понятно, что такой переход немыслим сразу. Понятно, что он осуществим лишь ценою величайших толчков, потрясений, возвратов к старому, громаднейшего напряжения энергии пролетарского авангарда, ведущего народ к новому”.

Из статьи “О голоде”:

“Одно из величайших, неискоренимых дел октябрьского – Советского – переворота состоит в том, что передовой рабочий, как руководитель бедноты, как вождь деревенской трудящейся массы, как строитель государства труда, «пошел в народ». Тысячи и тысячи лучших рабочих отдал деревне Питер, отдали ей другие пролетарские центры…. Рабочий, став передовым вождем бедноты, не стал святым. Он вел вперед народ, но он и заражался болезнями мелкобуржуазного развала. Чем меньше бывало отрядов из наилучше организованных, из наиболее сознательных, из наиболее дисциплинированных и твердых рабочих, тем чаще разлагались эти отряды, тем чаще бывали случаи победы мелкособственнической стихии прошлого над пролетарско-коммунистической сознательностью будущего. Начав коммунистическую революцию, рабочий класс не может одним ударом сбросить с себя слабости и пороки, унаследованные от общества помещиков и капиталистов, от общества эксплуататоров и мироедов, от общества грязной корысти и личной наживы немногих, при нищете многих. Но рабочий класс может победить – и, наверное, победит в конце концов, - старый мир, его пороки и его слабости, если против врага будут двигаемы новые и новые, все более многочисленные, все более просвещенные опытом, все более закаленные на трудностях борьбы отряды рабочих… Нужно вдесятеро больше железных отрядов сознательного и бесконечно преданного коммунизму пролетариата… Тогда мы поднимем революцию до настоящего преддверия социализма”.

Из доклада СНК на 5-м Всероссийском съезде Советов Р., К., С и К.Д. 5 июля 1918 г.:

“Это – наша главная задача: мы говорим: от всякого нового общественного порядка требуются новые отношения между людьми, новая дисциплина… Дисциплина должна создаваться на совершенно новых началах, дисциплина доверия и организованности рабочих и крестьян, дисциплина товарищеская, дисциплина всяческого уважения, дисциплина самостоятельности и организованности в борьбе. Это просто и легко – оставаться в старой полосе привычных капиталистических отношений, но мы желаем идти новым путем. Он требует от нас, требует от всего народа большой сознательности, большой организованности, требует больше времени…

Привычки капиталистического строя слишком сильны, перевоспитать воспитанный веками в этих привычках народ дело трудное и требующее большого времени. Но мы говорим: наш способ борьбы – это организация. Мы должны все организовать, все взять в свои руки…”

Из работы “Запуганные крахом старого и борющиеся за новое”:

“Эксплуатируемые крепнут, мужают, растут, учатся, СКИДЫВАЮТ С СЕБЯ «ВЕТХОГО АДАМА» наемного рабства по мере того, как растет сопротивление их врагов – эксплуататоров. Победа будет на стороне эксплуатируемых, ибо за них жизнь, за них сила числа, сила массы, сила неисчерпаемых источников всего самоотверженного, идейного, честного, рвущегося вперед, просыпающегося к строительству нового, всего гигантского запаса энергии и талантов так называемого «простонародья», рабочих и крестьян. За ними победа”.

--------------------------------------------------

Разбитые Октябрьской революцией, помещики и капиталисты совместно с белогвардейскими генералами вошли в сговор с правительствами стран Антанты о совместном военном нападении на страну Советов для свержения Советской власти. Военная интервенция Антанты была поддержана белогвардейскими мятежами на окраинах России. Так кончилась мирная передышка и началась война рабочих и крестьян России против внутренней контрреволюции и империалистов Англии, Франции, Японии и Америки. Тяжело пришлось Советской России. Она оказалась отрезанной от своих основных продовольственных, сырьевых и топливных районов. Социалистическое отечество было в опасности.

В августе 1918 г. Ленин пишет обращение к рабочим: “Товарищи рабочие! Идем в последний, решительный бой!”. Он призывает к бою против кулаков: “Волна кулацких восстаний перекидывается по России. Кулак бешено ненавидит Советскую власть и готов передушить, перерезать сотни тысяч рабочих… И потому бой против кулаков мы называем п о с л е д н и м, решительным боем. Это не значит, что не может быть многократных походов чужеземного капитализма против Советской власти. Слово «последний» бой означает, что последний и самый многочисленный из эксплуататорских классов восстал против нас в нашей стране…

 Рабочая власть никогда не обижала и не обидит среднего крестьянина… Теснейший союз и полное слияние с деревенской беднотой; уступки и соглашение со средним крестьянином; беспощадное подавление кулаков, этих кровопийц, вампиров, грабителей народа, спекулянтов, наживающихся на голоде; - вот какова программа сознательного рабочего. Вот политика рабочего класса”. 

Партия объявила страну военным лагерем и перестроила ее хозяйственную и политическую жизнь на военный лад. Под руководством Ленина большевики подняли рабочих и крестьян на отечественную войну против интервентов и бологвардейцев. Сотни тысяч добровольцев уходили на фронт. Переход к обязательной воинской повинности дал в короткий срок миллионную Красную Армию. В результате принятых мер обороны были достигнуты первые военные успехи.

Ленин говорил: “Во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь. Убеждение в справедливости войны, сознание пожертвовать своею жизнью для блага своих братьев поднимает дух солдат и заставляет их переносить неслыханные тяжести. Царские генералы говорят, что наши красноармейцы переносят такие тяготы, какие никогда не вынесла бы армия царского строя. Это объясняется тем, что каждый рабочий и крестьянин, взятый под ружье, знает, на что он идет, и сознательно проливает свою кровь во имя торжества справедливости и социализма. Это осознание массами целей и причин войны имеет громадное значение и обеспечивает победу” (ПСС, т. 41, с. 121).

Понимая, что предстоят новые длительные бои с внешними и внутренними врагами, партия поставила весь тыл на службу фронту. Был введен военный коммунизм.

Буржуазная революция в Германии и начавшийся революционный подъем в Европе создали благоприятную международную обстановку для Советской России.

В марте 1919 г. был образован III, Коммунистический Интернационал нового типа – марксистско-ленинский Интернационал.

В марте 1919 г. состоялся и VIII съезд РКП(б). Основное место в работе его заняло обсуждение и принятие новой программы партии, разработанной под руководством и при непосредственном участии Ленина. В ней сказано, что коммунистическая партия является “сознательной выразительницей классового движения пролетариата”, что, “заменив частную собственность на средства производства и обращения общественною и введя планомерную организацию общественно-производительного процесса для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества, социальная революция пролетариата уничтожит деление общества на классы и тем освободит все угнетенное человечество, т. к. положит конец всем видам эксплеатации одной части общества другой. Необходимое условие этой социальной революции составляет диктатура пролетариата, т. е. завоевание пролетариатом такой политической власти, которая позволит ему подавить всякое сопротивление эксплуататоров”. В программе были указаны конкретные задачи партии в борьбе за социализм: доведение до конца экспроприации буржуазии, ведение хозяйства страны по единому социалистическому плану, участие профсоюзов в организации  народного хозяйства, социалистическая дисциплина труда, использование буржуазных специалистов под контролем советских органов, постепенное и планомерное вовлечение среднего крестьянства в работу социалистического строительства, а также строительство Красной Армии, партийное и советское строительство, руководящая роль партии в работе Советов.

В области народного просвещения  Программой РКП поставлены слудующие задачи:

“…Довести до конца начатое с Октябрьской революции 1917 г. дело превращения школы из орудия классового господства буржуазии в орудие коммунистического перерождения общества… Школа должна быть не только проводником принципов коммунизма вообще, но и проводником идейного, организационного, воспитательного влияния пролетариата на полупролетарские и непролетарские слои трудящихся масс в целях воспитания поколения, способного окончательно установить коммунизм. Ближайшей задачей на этом пути является в настоящее время дальнейшее развитие установленных уже Советской властью следующих основ школьного и просветительного дела:

1) Проведение бесплатного и обязательного общего и политехнического… образования для всех детей обоего пола до 17 лет.

2) Создание сети дошкольных учреждений: яслей, садов, очагов и т. п., в целях улучшения общественного воспитания и раскрепощения женщины.

3) Полное осуществление единой трудовой школы… свободной от какого бы то ни было религиозного влияния, проводящей тесную связь обучения с общественно-производительным трудом, подготовляющей всесторонне развитых членов коммунистического общества.

4) Снабжение всех учащихся пишей, одеждой, обувью и учебными пособиями за счет государства.

5) Подготовление новых кадров работников просвещения, проникнутых идеями коммунизма.

6) Привлечение трудящегося населения к активному участию в деле просвещения (развитие “советов народного образования”, мобилизация грамотных и т. д.).

7) Всесторонняя государственная помощь самообразованию и саморазвитию рабочих и крестьян (создание сети учреждений внешкольного образования: библиотек, школ для взрослых, народных домов и университетов, курсов, лекций, кинематографов, студий и т. д.

8) Широкое развитие профессионального образования для лиц от 17-летнего возраста в связи с общими политехническими знаниями.

9) Открытие широкого доступа в аудитории высшей школы для всех желающих учиться, и в первую очередь для рабочих; привлечение к преподавательской деятельности в высшей школе всех, могущих там учить…

10) Равным образом необходимо открыть и сделать доступными для трудящихся все сокровища искусства, созданные на основе эксплуатации их труда и находившиеся до сих пор в исключительном распоряжении эксплуататоров.

11) Развитие самой широкой пропаганды коммунистических идей и использование для этой цели аппарата и средств государственной власти”.

В области религиозных отношений Программа РКП заявляла:

“По отношению к религии РКП не удовлетворяется декретированным отделением церкви от государства и школы от церкви, т. е. мероприятиями, которые буржуазная демократия выставляет в своих программах, но нигде в мире не довела до конца, благодаря многообразным фактическим связям капитала с религиозной пропагандой. РКП руководствуется убеждением, что лишь осуществление планомерности и сознательности во всей общественно-хозяйственной деятельности масс повлечет за собой полное отмирание религиозных предрассудков. Партия стремится к полному разрушению связи между эксплуататорскими классами и организацией религиозной пропаганды, содействуя фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков и организуя самую широкую научно-просветительскую и антирелигиозную пропаганду. При этом необходимо заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизма” (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 2, с. 48-49). [45]

Говоря на съезде о буржуазных специалистах, Ленин отмечал, что “культурная неразвитость России принижает Советскую власть и воссоздает бюрократию. Советский аппарат на словах доступен всем трудящимся, на деле же он далеко не всем им доступен, как мы все это знаем. И вовсе не потому, чтобы этому мешали законы, как это было при буржуазии: наши законы, наоборот, этому помогают. Но одних законов тут мало. Необходима масса работы воспитательной, организационной, культурной, - чего нельзя сделать быстро законом, что требует громадной длительной работы (…) Старый бюрократический элемент мы разогнали, переворошили и затем стали снова ставить на новые места. Царистские бюрократы стали переходить в советские учреждения и проводить бюрократизм, перекрашиваться в коммунистов и для большей успешности карьеры доставать членские билеты РКП. Таким образом, их прогнали в двери, они влезают в окно. Тут больше всего сказывается недостаток культурных сил. Этих бюрократов можно было бы раскассировать, но нельзя их сразу перевоспитать. Здесь перед нами выступают прежде всего задачи организационные, культурные и воспитательные”.

Большое внимание на съезде было уделено вопросу об отношении к середняку. Ленин утверждал: “Действовать здесь насилием значит погубить все дело. Здесь нужна работа длительного воспитания. Крестьянину, который не только у нас, но и во всем мире является практиком и реалистом, мы должны дать конкретные примеры в доказательство того, что «коммуния» лучше всего… Если бы мы могли дать завтра 100 тысяч первоклассных тракторов, снабдить их бензином, снабдить их машинистами (вы прекрасно знаете, что пока это – фантазия), то средний крестьянин сказал бы: «Я за коммунию». Но для того, чтобы это сделать, надо сначала победить международную буржуазию, надо заставить ее дать нам эти тракторы, или же надо поднять нашу производительность настолько, чтобы мы сами могли их доставить. Только так верно будет поставлен вопрос. Крестьянин нуждается в промышленности города, без нее он жить не может, а она в наших руках. Если мы возьмемся за дело правильно, тогда крестьянин будет нам благодарен за то, что мы понесем ему из города эти продукты, эти орудия, эту культуру… Сначала помогите, потом добейтесь доверия… Среднее крестьянство не принадлежит к эксплуататорам, ибо он не извлекает прибыли от чужого труда. Такой класс мелких производителей не может потерять от социализма, а напротив, выигрывает в очень сильной степени от свержения ига капитала… Вполне правильная политика Советской власти  в деревне обеспечивает, таким образом, союз и соглашение победоносного пролетариата со средним крестьянством”.

VIII съезд РКП принял постановление “О политической пропаганде и культурно-просветительной работе в деревне”. В план просветительной деятельности в деревне должны согласованно входить коммунистическая пропаганда, общее образование и агрикультурное образование. Среди грамотных крестьян нужно распространять специально издаваемую популярную литературу и газеты в коммунистическом духе. При каждой школе должна быть организована библиотека-читальня с политотделом. В курсы школ для детей и всевозможных курсов для взрослых должны быть введены популярные очерки истории культуры с научно-социалистической точки зрения, с особо разработанной частью, посвященной истории Российской великой революции, а также разъяснение Советской Конституции. Должны быть созданы образцовые учебники. Учителя должны стать агентами коммунистического просвещения. Нужно приложить усилия к проникновению в деревню кинематографа, театра, выставок и использовать их для коммунистической пропаганды, сочетая их с лекциями и митингами. Для неграмотных должны быть устроены периодические чтения декретов, и обязательных постановлений с популярными толкованиями, а также чтение статей народной хрестоматии. Желательно сопровождать эти чтения демонстрациями при помощи кинематографа или волшебного фонаря, концертными номерами и т. д. Общее образование должно не только пролить свет разнообразных знаний в темную деревню, но главным образом способствовать выработке самосознания и ясного миросозерцания и тесно примыкать к коммунистической пропаганде. Нужно всемерно способствовать организации более богатой сети народных домов, которые должны быть местом для отдыха, разумного развлечения и широкого общего и коммунистического просвещения. Партия должна следить, чтобы усилия коммунистической пропаганды не парализовались контрреволюционными элементами.

Сельскохозяйственное образование должно вестись таким образом, чтобы данные его связывались с коммунистическими выводами и служили перерождению частного крестьянского хозяйства в организованное социалистическое. Пропаганда среди крестьян не должна быть оторванной от жизненных задач земледельца.

“Государственная школа должна быть совершенно отделена от какой бы то ни было религии. Всякая попытка контрреволюционной пропаганды под видом религиозной проповеди должна пресекаться. Но Конституция Советской России признает полную свободу вероисповедания за всеми гражданами, и съезд обращает внимание на совершенную недопустимость каких бы то ни было ограничений этого права и даже насилия в вопросах религии. Лица, посягающие на свободу веры и богослужения для граждан всех вероисповеданий, должны быть подвергаемы строгому взысканию” (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 2, с. 80-83).

Съезд принял резолюцию “О работе среди женского пролетариата”, где призвал все комитеты партии содействовать привлечению работниц и крестьянок к борьбе за коммунизм  и к советскому строительству.

Была также принята резолюция “О работе среди молодежи”. Признавая РКСМ организацией, выполняющей громадную работу по коммунистическому воспитанию молодежи, РКП считала необходимым дальнейщее развитие РКСМ и оказание ему идейной и материальной поддержки.

---------------------------------------

Несмотря на тяжелое положение, молодая Красная Армия разбила одного за другим ставленников Антанты – Колчака, Юденича, Деникина, Краснова, Врангеля, Пилсудского и отбила иностранную военную интервенцию. Красноармейцы, рабочие и крестьяне показали чудеса храбрости и героизма, отстаивая завоевания социалистической революции, сознательно принося жертвы делу победы социализма. Героизм проявляли рабочие и в тылу. Особенно показательны были коммунистические субботники, организуемые рабочими по их собственному почину, когда они работали сверхурочно безо всякой платы и достигали высокой производительности труда. В работе “Великий почин” Ленин назвал этот самоотверженный, беззаветно-героический, добровольный, СОЗНАТЕЛЬНЫЙ ТРУД НА ОБЩУЮ ПОЛЬЗУ ФАКТИЧЕСКИМ НАЧАЛОМ КОММУНИЗМА. Еще раз подчеркнем: начало коммунизма по Ленину – не материальное изобилие, а сознательный бескорыстный, бесплатный самоотверженный добровольный труд на ОБЩУЮ ПОЛЬЗУ.

В докладе о субботниках на Московской общегородской конференции РКП(б) 20 апреля 1919 г. Ленин дал определение коммунизма: “КОММУНИЗМОМ МЫ НАЗЫВАЕМ ТАКОЙ ПОРЯДОК, КОГДА ЛЮДИ ПРИВЫКАЮТ К ИСПОЛНЕНИЮ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ без особых аппаратов принуждения, когда БЕСПЛАТНАЯ РАБОТА НА ОБЩУЮ ПОЛЬЗУ СТАНОВИТСЯ ВСЕОБЩИМ ЯВЛЕНИЕМ… Вот почему коммунистические субботники получили особую ценность, когда стали входить в практику, ибо ТОЛЬКО В ЭТОМ, чрезвычайно малом, явлении СТАЛО ПРОЯВЛЯТЬСЯ ЧТО-ТО КОММУНИСТИЧЕСКОЕ… «КОММУНИСТИЧЕСКОЕ» НАЧИНАЕТСЯ ТОЛЬКО ТОГДА, когда появляются субботники, т. е. БЕСПЛАТНЫЙ, ненормированный никакой властью, никаким государством, ТРУД ОТДЕЛЬНЫХ ЛИЦ НА ОБЩЕСТВЕННУЮ ПОЛЬЗУ в широком масштабе. Это не помощь соседу, которая существовала в деревне всегда, но труд, производящий на общегосударственные потребности, организованный в широком масштабе и БЕСПЛАТНЫЙ… Если в теперешней России и есть что-либо коммунистическое, то это только субботники, а остальное есть лишь борьба против капитализма за упрочение социализма, из которого, после его полной победы, должен будет вырасти ТОТ САМЫЙ КОММУНИЗМ, КОТОРЫЙ мы на СУББОТНИКАХ наблюдаем не из книг, а из живой действительности”.

 И далее в статье “От разрушения векового уклада к к творчеству нового” Ленин дал определение коммунистического труда: “Коммунистический труд в более узком и строгом смысле слова есть БЕСПЛАТНЫЙ ТРУД НА ПОЛЬЗУ ОБЩЕСТВА, труд, производимый не для отбытия определенной повинности, не для получения права на известные продукты, не по заранее установленным и узаконенным нармам, а труд добровольный, труд вне нормы, труд, даваемый без расчета на вознаграждение, без условия о вознаграждении, труд по привычке трудиться на общую пользу и по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к необходимости труда на общую пользу, труд, как потребность здорового организма”.

Затем в работе “От первого субботника ко всероссийскому субботнику-маевке” Ленин говорил, что “коммунистическая организация труда, к которой первым шагом является социализм, держится и чем дальше, тем больше будет держаться на свободной  и  с о з н а т е л ь н о й дисциплине самих трудящихся”. А при коммунизме, вырастающем по мере упрочения социализма и являющимся новой формой нового общества, люди трудятся уже не из расчета на оплату, но и з  с о з н а н и я  необходимости трудиться на ОБЩУЮ ПОЛЬЗУ, и надо вводить  постепенно, но неуклонно коммунистическую дисциплину и коммунистический труд: “Мы будем работать…чтобы вытравить привычку считать труд только повинностью и правомерным только оплаченный по известной норме труд. Мы будем работать, чтобы внедрить в  сознание, в привычку, в повседневный обиход масс правило: «все за одного и один за всех», правило: «каждый по своим способностям, каждому по его потребностям», чтобы вводить постепенно, но неуклонно коммунистическую дисциплину и коммунистический труд”.

В марте-апреле 1920 г. прошел IX съезд РКП. В центре его внимания стояла задача ликвидации хозяйственной разрухи, определение путей и способов возрождения страны, выработки единого плана развития народного хозяйства, рассчитанного на создание экономической базы социализма. Главное место отводилось электрификации страны. Директивы съезда легли в основу разработки плана ГОЭЛРО, принятого VIII Всероссийским съездом Советов.

Против линии партии по вопросам хозяйственного строительства выступил Троцкий и группа “демократического централизма”. Троцкий предлагал партии действовать методом голого принуждения и милитаризации промышленных предприятий. “Децисты” выступали против использования буржуазных специалистов, против централизма в управлении промышленностью, единоначалия и т. д.

Съезд осудил анархо-синдикалистские элементы, проповедовавшие “независимость” профсоюзов и противопоставлявшие их партии и Советскому государству. Была подчеркнута воспитательная роль профсоюзов. “Будучи школой коммунизма… профсоюзы должны воспитывать, организовывать культурно, политически, администраторски, поднимать массы до уровня коммунизма, подготовляя их к роли творцов коммунистического строя, создаваемого Советским государством как исторически сложившейся формой диктатуры пролетариата”.

Среди принятых съедом резолюций – резолюция “Об очередных задачах хозяйственного строительства”, где в разделе “О трудовом подъеме” было указано, что “для поднятия сознательного отношения к вопросам труда и научной организации промышленности необходимо направить, наряду с силами партии, все силы Наркомпроса и Политуправления республики”. А в разделе “Трудовое соревнование” указывалось: “…Наряду с агитационно-идейным воздействием на трудящиеся массы и с репрессиями по отношению к заведомым бездельникам и паразитам, дезорганизаторам, могущественной силой подъема производительности труда является соревнование”.

Съездом была принята также резолюция “О работе среди женского пролетариата”, где эта работа названа одной из неотложных задач момента, принимая во внимание роль работниц и крестьянок в решении очередных задач – борьбой с производственной и продовольственной разрухой, общественным питанием и воспитанием, борьбой с неграмотностью и др. (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 2, с. 151-178)

По постановлению IX съезда РКП было предпринято первое издание Сочинений Ленина.

-------------------------------------------

О значении духовного фактора в социалистической революции Ленин говорит, в частности, в работе “Детская болезнь «левизны» в коммунизме” (1920 г.):

“Опыт победоносной диктатуры пролетариата в России наглядно показал тем, кто не умеет думать или кому не приходилось размышлять о данном вопросе, что безусловная централизация и строжайшая дисциплина пролетариата являются одним из основных условий для победы над буржуазией… Только история большевизма за весь период его существования может удовлетворительно объяснить, почему он мог выработать и удержать при самых трудных условиях железную дисциплину, необходимую для победы пролетариата.

И прежде всего является вопрос: чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? Чем она проверяется? Чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием и героизмом. Во-вторых, его уменьем связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся, в первую голову пролетарской, но также и с непролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим руководством, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы сами широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии…неосуществима… Эти условия вырабатываются лишь долгим трудом, тяжелым опытом; их выработка облегчается правильной революционной теорией, которая, в свою очередь, не является догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения… Марксизм, как единственно правильную революционную теорию, Россия выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы”.

В этой же работе Ленин говорит и о воспитательной функции коммунистической партии: “При Советской власти в пролетарскую партию полезет еще больше буржуазно-интеллигентских выходцев. Они пролезут и в Советы, и в суды, и в администрацию, ибо нельзя, не из чего строить коммунизм иначе, как из человеческого материала, созданного капитализмом, ибо нельзя изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, переделать, переварить, перевоспитать ее – как перевоспитать надо в длительной борьбе, на почве диктатуры пролетариата,  и самих пролетариев которые от своих собственных мелкобуржуазных предрассудков избавляются не сразу, не чудом, не по велению божьей матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой, трудной массовой борьбе с массовыми буржуазными влияниями… Внутри советских инженеров, внутри советских учителей, внутри привилегированных, т. е. наиболее квалифицированных и наилучше поставленных рабочих на советских фабриках мы видим постоянное возрождение всех тех отрицательных черт, которые свойственны буржуазному парламентаризму, и только повторной, неустанной, длительной, упорной борьбой мы побеждаем – постепенно – это зло.

Конечно, при господстве буржуазии очень  «трудно» победить буржуазные привычки в собственной, т. е. рабочей партии: «трудно» выгнать из партии привычных, безнадежно испорченных буржуазными предрассудками вождей-парламентариев… «трудно» добиться, чтобы коммунистические парламентарии не играли в буржуазно-парламентские бирюльки, а занимались насущнейшей работой пропаганды, агитации, организации в массах….

Но все эти «трудности» – прямо-таки детские трудности по сравнению с задачами такого же рода, которые все равно пролетариату придется решать и для своей победы и во время пролетарской революции и после взятия власти пролетариатом. По сравнению с этими, поистине гигантскими задачами, когда придется при диктатуре пролетариата ПЕРЕВОСПИТЫВАТЬ МИЛЛИОНЫ крестьян и мелких хозяйчиков, сотни тысяч служащих, чиновников, буржуазных интеллигентов, подчинять их всех пролетарскому государству и пролетарскому руководству, побеждать в них буржуазные привычки и традиции, - по сравнению с этими гигантскими задачами является делом ребячески легким создать при господстве буржуазии, в буржуазном парламенте, действительно коммунистическую фракцию настоящей пролетарской партии”.

От самой же коммунистической партии как авангарда революционного класса, включающего лучших представителей этого класса, Ленин требовал самой высокой сознательности: “Мы не раз производили перерегистрацию членов партии, чтобы изгнать этих «примазавшихся», чтобы оставить в партии только сознательных и искренне преданных коммунизму. Мы пользовались мобилизациями на фронт и субботниками, чтобы очистить партию от тех, кто хочет только «попользоваться» выгодами от положения членов правительственной партии, кто не хочет нести тяготу самоотверженной работы на пользу коммунизма” (ПСС, т. 39, с. 224-225). “Партия…требует людей сознательных, готовых к самопожертвованию…Чтобы управлять, надо иметь армию закаленных революционеров-коммунистов” (там же, т. 42, с. 252).

XIV. КОММУНИСТИЧЕСКАЯ МОРАЛЬ КАК ОДНА ИЗ ФОРМ КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ.

РОЛЬ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ

В октябре 1920 г. состоялся III Всероссийский съезд комсомола. В порядке дня съезда стоял и вопрос социалистического воспитания молодежи. В своей речи Ленин завещал молодежи воспитать из себя коммунистов и построить коммунистическое общество: “Расчищена почва, и на этой почве молодое коммунистическое поколение должно строить коммунистическое общество… Я здесь остановлюсь прежде всего на коммунистической морали. Вы должны воспитать из себя коммунистов. Задача Союза молодежи – поставить свою практическую деятельность так, чтобы, учась, организуясь, сплачиваясь и борясь, эта молодежь воспитывала бы себе и всех тех, кто в ней видит вождя, чтобы она воспитывала коммунистов. Надо, чтобы все дело воспитания, образования и учения современной молодежи было ВОСПИТАНИЕМ В НЕЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ МОРАЛИ…

Но существует ли коммунистическая мораль? Существует ли коммунистическая нравственность?…

Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата<